Алексей Маслов - Классические тексты дзэн
Однажды Шэньсюй приказал своему ученику Чжичэну: «Ты умен и обладаешь немалой мудростью. Ты можешь от моего имени отправиться в Цаоси и послушать наставления. И если тебе удастся их услышать, ты должен постараться хорошенько все запомнить, чтобы по возвращению передать мне».
Чжичэн, повинуясь приказу учителя, отправился в Цаоси. Он присоединился к группе, что пришла просить учителя о наставлении, при этом не сказав ни слова, откуда он прибыл. И тут Патриарх обратился к пастве: «Сегодня среди этой паствы укрылся человек, что хочет украсть мое Учение!»
Чжичэн вышел вперед и, поклонившись, рассказал, какое дело привело его сюда.
Патриарх же спросил:
– Ты пришел в монастырь Баолиньсы, чтобы шпионить?
– Нет, это не так, – ответил [Чжичэн].
– Откуда мне знать, что это не так?
– Потому, что я сказал «не так», и не сказал «да, так и есть»!
– А как ваш учитель наставляет последователей? – спросил Хуэйнэн.
– Наш учитель часто наставляет нас, чтобы мы взирали на чистоту Сердца, долго [медитировали] сидя и не ложились.
– Взирать на чистоту Сердца – это скорее недостаток[244], но отнюдь не есть созерцание-чань, – сказал Хуэйнэн. – Долгое сидение сковывает тело, какая же польза от этого для [чаньского] принципа? Послушай мою гатху:
[Человек], пока жив, сидит и не ложиться.Когда же умирает, он ложится и более не сидит.Но все это один и тот же вонючий костяк.Так почему же мы должны упражняться именно сидя?
Еще раз поклонившись наставнику, Чжичэн спросил:
– Я учился у Великого учителя Шэньсюя в течение девяти лет[245], однако так и не достиг просветления. Сегодня же услышав Ваши слова, Преподобный, я познал изначально сердце. И я прошу милости у Преподобного, чтобы он наставил меня о великом деле рождений и смертей.
– Я слышал, что ваш учитель наставляет вас в дисциплинарных правилах (сила), в созерцание (самадхи) и в высшей мудрости (праджня)[246]. Однако, что он подразумевает под правилами, медитацией и высшей мудростью? Расскажи мне! – сказал Хуэйнэн.
– Великий учитель Шэньсюй говорит: «То, что удерживает нас от недостойных поступков – это и есть правила. Следование добрым поступкам – это и есть высшая мудрость. Самоочищение собственного сознания и есть созерцание». Вот как он наставляет нас. Могу ли я, Преподобный, узнать Вашу систему?
– Если я тебе скажу, что у меня есть некое учение, чтобы передать другим, я обману тебя. Однако следуя [моим] способам, можно освободиться от пут [бытия]. Обыденное имя для обозначения этого – самадхи. То, как ваш учитель определяет правила, созерцание и высшую мудрость на самом деле не вызывает сомнений. И все же я смотрю на правила, созерцание и высшую мудрость иначе.
– Если существуют только одни правила, созерцание и высшая мудрость, – воскликнул Чжичэн, – то как же могут быть другие взгляды на них?
– То, как ваш учитель трактует правила, созерцание и высшую мудрость единится со [взглядами] представителями Большой колесницы (Махаяны), то же, как я понимаю их – это взгляды представителей Наивысшей колесницы. [Время и способы] получения просветления и освобождения могут быть не одинаковы, а поэтому и взгляды на это могут сильно различаться. Послушай, что я скажу тебе! Отличается ли это от того, что говорят другие? Учение, в котором я наставляю, не отделено от само-природы. Если же оторваться от тела [само-природы], то все это будет называться лишь «формами» (внешними проявлениями – сян), а само-природа будет пребывать в постоянном заблуждении. Необходимо познать, что все мириады дхарм (учений) рождаются именно из само-природы, а это и есть истинная Дхарма и дисциплинарных правил, и созерцания, и мудрости. Вновь послушай мою гатху:
Когда в сердце-основе нет ложного, то это и есть правила само-природы.Когда в сердце-основе нет отвлекающих мыслей, то это и есть праджня само-природы.Когда в сердце-основе нет хаоса, то это и есть самадхи само-природы.Когда ничего не прибавляется и ничего не убывает, это и алмазная [крепость] самоприроды[247].Приход жизни и уход жизни – все лишь основа самадхи.
Услышав гатху Чжичэн извинился, [что задал нелепый вопрос] и поблагодарил Наставника. А затем он сложил следующую гатху:
Пять скандх – лишь иллюзия, созданная нашим телом.Да разве могут иллюзии быть миром истинной реальности?[И само желание] вернуться к истинной таковостиУказывает лишь на то, что дхарма наша не очищена
Учитель согласился с этим стихом.
Вернувшись к беседе с Чжичэном, Патриарх сказал: «То, что говорит ваш учитель о правилах, самадхи и праджне, подходит для мудрых людей малых корней. То же, что я говорю о правилах, самадхи и праджне, подходит для мудрых людей больших корней. Те, кто прозрел само-природу, не опираются ни на «бодхи», ни на «нирвану», равно как и не опираются на учение «о познании и прозрении освобождения». Лишь тот, кто в реальности не ограничивает себя лишь одним учением, может постичь мириады учений[248]. И лишь тот, кто постиг смысл этого, может называть это «телом Будды» (буддхатхата), «бодхи» или «нирваной», равно как и можно назвать это «познанием и прозрением освобождения». Человек, что прозрел свою природу, может опираться на эти [термины], но может и не опираться на них. Он свободно приходит и уходит (т. е. рождается и умирает – А.М.), не имея ни задержек, ни преград; делает, откликаясь на использование [вещи]; отвечает, откликаясь вопросу. Он созерцает в своем «теле изменений» (Нирманакая) и не отрывается от само-природы, достигая таким образом «само-пребывания в духовном проникновении, забавляясь с самадхи»[249]. Это и называется прозрением природы».
Чжичэн вновь спросил у наставника:
– Объясните, в чем смысл выражения «не опираться»?[250]
– В само-природе нет ничего ложного, заблуждений или хаоса. Мысль за мыслью через праджню прозревают и освещают [изначальную природу], постоянно отрываясь от проявлений дхарм (фасян), свободно пребывая сами в себе[251]. Оно распространяется вдоль и поперек. Так как же опираться на это? Само-природа само[естественно] получает просветление, внезапно получаем просветление, внезапно же пестуем [и истинное], и здесь не бывает ничего постепенного или поэтапного. А поэтому и не опираемся ни на какие учения (дхармы, способы), ибо учение – это и есть нирвана. Да разве есть в ней какие-то этапы?
Чжичэн поклонился учителю, пожелал остаться с ним и не отходил с тех пор от него ни днем, ни вечером.
Монах Чжичэ был выходцем их провинции Цзянси, его фамилия в миру была Чжан, звали Синчаном, а в молодые годы служил он воином. С той поры как произошло разделение на Южную и Северную школы, хотя руководители этих школ и не спорили друг с другом, их последователей обуревал дух соперничества и вражды.
В ту пору представители Северной школы самовольно объявили Шэньсюя шестым Патриархом и боялись, что весть о том, кому [Пятый] патриарх [действительно] передал патру и рясу, разнесется по всей Поднебесной, а поэтому подговорили Синчана убить Наставника [Хуэйнэна]. Но Патриарх в своем сердечном проникновении заранее знал об этом заговоре и положил при себе десять лянов золотых монет.
И вот однажды, когда ночь опустила свой покров, Синчан проник в покои Патриарха, желая осуществить недоброе. Наставник сам вытянув шею, подставил ее под удар, и Синчан три раза ударил своим клинком, но тот не оставил [на теле Патриарха] ни малейшей царапины. Наставник же сказал: «Справедливый меч не причиняет вреда, ложный меч не является справедливым. Я лишь должен тебе деньги, но свою жизнь я тебе не должен».
Синчан пребывая в глубоком изумлении, упал в обморок и долгое время не мог придти в себя. [Затем же] глубоко раскаявшись и принеся извинения, он решил покинуть мир [и уйти в монахи]. Патриарх протянул ему деньги[252] и сказал: «Тебе лучше поскорее уйти, боюсь, что мои ученики могут причинить тебе вред. Лучше приходи как-нибудь в другой раз переодевшись, и я возьму тебя к себе».
Синчан, как ему и сказали, скрылся в ту ночь, а затем, обрядившись в монашеские одежды, покинул мир, придерживался всех дисциплинарных правил и быстро совершенствовался.
Однажды, вспомнив, все, что говорил ему Наставник, он отправился в далекое путешествие повидать его и выразить свое почтение. Учитель сказал:
– Я давно вспоминал о тебе, почему ты пришел так поздно?
– Став бхикшу, – ответил он – я раскаиваюсь в своих ошибках. Сейчас, хотя я и покинул мир и [воспитываю себя] подвижничеством[253], но все же не способен воздать вам за вашу милосердие. Могу ли я сделать это, распространяя Дхарму и спасая живые существа? Я постоянно изучаю «Маханирвану-сутру», однако не могу понять смысл «постоянного» и «не постоянного». Не будете ли Вы столь милосердны и не объясните ли мне это?
