Иоанн Мейендорф - Брак в православии
Но был компромисс, на который Церковь не могла пойти ни при каких обстоятельствах: это умаление святости Евхаристии. Церковь, к примеру, не могла допустить к Святому Причастию неправославного или же брачную пару, вступающую во второй брак. Это приводило к необходимости нового брачного обряда, независимого от Евхаристии. При сложившихся обстоятельствах — укрепления юридического значения церковного брака и ослабления связи между ним и Евхаристией — создание такого обряда сделалось вполне реальным.
Однако даже «Новелла» императора Льва VI оказалась не в состоянии запретить определенной категории христиан вступать в брак посредством обряда чисто литургического характера, т. е. через Евхаристию, без совершения особого (часто очень дорогого) обряда венчания. Новый закон не касался рабов, то есть более половины населения империи. Это противоречие между брачным законодательством для рабов и для свободных было устранено императором Алексеем I Комниным (1081–1118), который издал другой закон, делавший венчание юридической обязанностью и для рабов.
Установив независимый от Евхаристии обряд венчания, Церковь, однако, не забыла глубинной связи между браком и Евхаристией; например, это очевидно из текста святого Симеона Фессалонитского, данного в приложениях. Древние формы венчания включали в себя причащение брачующихся — по выражению церковного канона, «если они достойны». Причащению предшествовал возглас священника: «Преждеосвященная Святая Святым», а само Святое Причащение сопровождалось запричастным стихом: «Чашу Господню прииму» [10]. Брачный обряд, включающий в себя Святое Причащение, бытовал вплоть до XV века; его находят в греческих служебниках XIII века и в славянских рукописях вплоть до XV века [11].
Если брачные пары не были «достойны», т. е. когда брак не соответствовал церковным канонам, они допускались не к таинству, а лишь к чаше вина, благословенной священником. Этот обычай, схожий с раздачей благословенного хлеба или антидора после литургии «недостойным причаститься», стал повсеместным и бытует до сих пор. Но даже наш современный обряд сохраняет некоторые особенности, свидетельствующие о его первоначальной связи с Евхаристией. Он начинается, как и Литургия, возгласом «Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа» и включает в себя приобщение к общей Чаше, предваряющееся пением молитвы Господней, как перед причастием на Литургии.
Каноническая и обрядовая традиции Церкви отразили и тот факт, что Евхаристия является «истинной печатью» брака. Брак, заключенный до крещения, т. е. вне связи с Литургией, не имеет сакраментального значения [12]. Отсюда новокрещеный мог вступить в повторный брак с христианкой, и тогда только он рассматривался как потенциальный кандидат для возведения в священный сан, причем этот повторный брак рассматривался в данном случае как первый (Апостольское правило 17). С другой стороны, как говорилось выше, нехристианская пара, принятая в Церковь через крещение, миропомазание и причащение, не проходила через повторную брачную церемонию; общее участие супругов в Евхаристии являлось христианским восполнением «естественного» брака, заключенного вне Церкви. Связь между браком и Евхаристией должна быть — а это не так трудно — восстановлена в наши дни. Не является ли такой путь наилучшим для Церкви, желающей показать своим чадам истинное значение того таинства, в котором они участвуют?
Количество браков
Мы уже говорили, что непрерывная каноническая и литургическая традиция Церкви утверждает: второй брак совершенно непозволителен для христианина; он только терпим по снисходительности к человеческой слабости (1 Кор. 7, 9). Мужчина или женщина имеют, в виде исключения, возможность вступить во второй брак во Христе, если их первый союз был ошибкой (так как даже церковное благословение не всегда может магически исправить ошибку человека).
Святой Василий Великий в своем четвертом правиле говорит, что вступающие во второй брак после смерти жены или развода должны понести епитимию — то есть быть отлучены от причастия — на срок от одного до двух лет. Третий брак влечет за собой епитимию на три, четыре и даже на пять лет. «Таковой брак, — пишет святой Василий, — мы не рассматриваем в качестве брака, но многоженства или, скорее, блуда, который требует наложения епитимий» (там же).
Ясно, что христианский брак, во времена святого Василия совершавшийся через Евхаристию, не мог быть так заключен в случае отлучения от причастия, и потому вторые и третьи браки были только гражданскими соглашениями. Лишь после годичной епитимий брачные пары допускались в число верных к участию в причащении, а их брак признавался христианским.
Нормы, составленные святым Василием, проводились в жизнь по крайней мере до IX века, о чем свидетельствуют святой Феодор Студит (759–826) и святой Никифор, патриарх Константинопольский (806–815). «Те, которые вступали во второй брак, — пишет святой Никифор, — не венчались и не допускались к Честным Тайнам до двух лет; те, которые вступали в третий брак, отлучались на пять лет» (правило 2). Не столько строгость самих правил заслуживает внимания — в общем, отлучение от причастия в древней Церкви практиковалось гораздо шире, чем сейчас, — сколько стремление Церкви сохранить абсолютную уникальность христианского брака.
Только после отделения брачного обряда от Литургии Церковь стала проявлять большую снисходительность ко вторым и третьим бракам, оставив в силе вышеупомянутое правило относительно причастия. В «Канонических ответах» митрополита Ираклийского Никиты мы читаем: «Строго говоря, на тех, кто вступал в брак вторично, венцы не возлагались, но Великая Церковь (т. е. Константинопольская) обычно этих определений не придерживалась; она терпимо относилась к тому, что брачные венцы возлагались на главы таких пар… Они, тем не менее, должны были воздержаться от принятия Святых Тайн в течение двух лет».
В нашем современном требнике «Последование о двоебрачных» во многом отличается от обычного чина. Это не более чем краткое изложение обручения, которое не начинается обычным возглашением «Благословенно Царство…» (указывающим на связь брака и Евхаристии). Обычные молитвы заменены другими — покаянного характера: «Господи Иисусе Христе, Слове Божий, вознесыйся на честном и животворящем Кресте и еже на ны рукописание растерзавый и насилия диаволя избавлей нас, очисти беззакония рабов Твоих: зане зноя и тяготы дневныя и плотского разжения не могуще понести, во второе брака общение сходятся: яко же законоположил еси сосудом избрания Твоего Павлом Апостолом, рекий нас ради смиренных: лучше есть о Господне посягати, нежели разжизатися.» [13]
Второй брак (продиктованный снисходительностью к земным человеческим вожделениям) допускался только до тех пор, пока сохранялась эта идеальная норма вечного союза во имя Христа и согласие с законами будущего божественного Царства. Это и есть тот положительный идеал, который последовательно провозглашался канонами и литургией (а не абстрактно–юридическим понятием нерасторжимости). Практически эта пастырская «икономия» простирается до третьего брака, а четвертый формально запрещается. В правилах святого Василия и святого Никифора, приведенных выше, о четвертом браке не упоминается вовсе, даже как о предполагаемой возможности. Известный случай с императором Львом VI Мудрым (886–912), вызвавший долгие споры и даже раскол, закончился изданием «Тома единения»( 920 г .), который запретил четвертый брак, разрешив, однако, третий, но ограничив его сорокалетним возрастом.
Установление возможности трех браков для христианина не могло, очевидно, иметь какого–либо богословского обоснования. Это установление носит чисто дисциплинарный характер и определяется «икономией», которая вовсе не является, как нередко ошибочно думают, широкой дверью к бесчисленным компромиссам. Это действительно положительная христианская дисциплина. Земные нужды «ветхого человека» могут быть рассмотрены и даже приняты во внимание, и — как меньшее из зол — удовлетворены; но само человеческое спасение требует от человека умения преодолевать уже в мире сем все то, что не имеет отношения к Царству Божию.
Условия вступления в брак
Христианский брак по существу своему является слиянием двух личностей в любви, любви человеческой, которая посредством таинственной благодати Святого Духа может быть преобразована в вечные узы, не нарушаемые даже смертью. Но это сакраментальное преображение нисколько не подавляет человеческой природы, всего комплекса эмоций, поступков, приятных или неприятных моментов, связанных с браком: знакомство, встречи, ухаживание, решимость вступить в брак, и, наконец, совместная жизнь с налагаемой ею нелегкой ответственностью, — все это остается и в жизни христианина. Новозаветное учение о браке отражает конкретное человеческое бытие, которое не только вверено Иисусу, но живет и действует в условиях земного мира. Те брачные правила и установления, которые предлагались и до сих пор предлагаются христианам, имеют целью защитить и сохранить это значение брака в конкретных условиях человеческой жизни. Эти правила не есть конечная цель сама по себе, так как иначе они заменили бы любовь; их цель — защитить как божественную, так и человеческую стороны брака от последствий грехопадения.
