Эрнест Ренан - Евангелия и второе поколение христианства
"Акты" мученичества св. Игнатия представляют разнообразия не меньше, чем и самые тексты, приписываемых ему посланий. Насчитывается до восьми-девяти редакций. Не нужно придавать большого значения этим повествованиям; ни одно из них не имеет ценности оригинала. Все они появились после Евсевия и составлены по данным, сообщенным Евсевием, данным, которые сами не имеют другого основания кроме сборника посланий, особенно послания к римлянам. В самой древней своей форме "акты" появились не ранее конца IV века. Их нельзя сравнить с "актами" мученичества Поликарпа и мученичества в Лионе, повествованиями действительно подлинными и современными описываемых в них событиям. Они полны невероятностей, исторических погрешностей и ошибок по поводу положения империи в эпоху Траяна.
В этом томе, как и в предыдущих, мы постараемся держаться середины между критикой, старающейся всеми способами защитить тексты, уже с давних пор дискредитированные, и преувеличенным скептицизмом, отбрасывающим a priori все, что рассказывает христианство о своем происхождении. Особенно будет заметен наш промежуточный метод в том, что касается вопрос о Климентах и христианских Флавиях. Именно относительно Климента заключения так называемой тюбингенской школы были из наихудших. Недостаток этой школы, иногда плодотворной, состоит в отвергании традиционных систем, правда, часто созданных из хрупкого материала, и замене их теориями, основанных на еще более хрупких авторитетах. Так в вопросе об Игнатии не хотели ли исправить предание конца II века при посредстве Иоанна Малалы? В вопросе о волшебнике Симоне теологи, к тому же прозорливые, не сопротивлялись ли до самого последнего времени необходимости признать действительности существования этого лица? В вопросе о Климентах в глазах некоторых критиков вы могли бы получить репутацию недалекого человека, если бы признавали, что Климент Римский существовал, и если вы не объясняли все, до него относящееся, недоразумением и смешением с Флавием Клименсом, тогда, как, напротив, данные о Флавии Клеменсе неопределенны и противоречивы. Мы не отрицаем света христианства, по-видимому, исходящего из мрачных развалин флавианской фамилии; но для того, чтобы извлечь оттуда крупный исторический факт, посредством которого можно исправить сомнительные предания, нужна была большая предвзятость или отсутствие меры в выводах, что весьма часто вредит в Германии редким свойствам прилежания и усердия. Отбрасывают солидные гипотезы и заменяют их слабыми; отвергают удовлетворительные тексты и принимают почти без расследования рискованные комбинации услужливой археологии. Нового, вот чего хотят во что бы то ни стало и получают новое посредством преувеличения идей, часто правильных и проницательных. По слабому течению, точно определенному в уединенном заливе заключают о великом океанском течении. Наблюдения были правильные, следствия же были выведены ложные. Я далек от мысли отрицать или уменьшать услуги, которые немецкая наука оказала в деле нашего трудного исследования, но чтобы воспользоваться ими настоящим образом, надо относиться к ним с большой разборчивостью. Особенно важно принять решение не считаться с высокомерной критикой людей системы, которые называют вас невеждой и отсталым за то, что вы не принимаете сразу последнюю новинку, порождение ума какого-нибудь молодого доктора, которое может быть полезно только, как побуждение к расследованиям среди ученых кругов.
Глава I.
Евреи после разрушения храма
Никогда народ не испытывал подобного разочарования, какое выпало на долю еврейского народа на другой день после того, когда, вопреки самым положительным уверениям божественных оракулов, храм, предполагавшийся несокрушимым, обрушился среди костра, зажженного солдатами Тита.
Почти уже касаться осуществления величайшей из грез и быть вынужденным от нее отказаться; в момент, когда ангел-истребитель уже раскрывал облако, увидеть, что все исчезло в пустоте; объявлять вперед о божественном пришествии и получить жестокое опровержение от грубых фактов, - не следовало ли усомниться в храме, усомниться в Боге? И действительно, первые годы вслед за катастрофой 70-го года были годами сильного лихорадочного состояния, может быть наиболее сильного из когда-либо пережитых еврейской верой. Едом (этим именем евреи уже называли тогда римскую империю), Едом - вечный враг Бога - торжествовал; идеи, признавшиеся наиболее неоспоримыми, обвинялись в ложности; Иегова, казалось, нарушил свой договор с детьми Авраама. Приходилось ставить вопрос, сможет ли даже вера Израиля, несомненно, наиболее пламенная из всех когда-либо существовавших, противостоять очевидности и совершить небывалый подвиг: надеяться при полном отсутствии надежды.
Сикарии, экзальтированные, почти все были перебиты; те, которые пережили, провели остаток своей жизни в состоянии угрюмого оцепенения, в которое впадают сумасшедшие вслед за припадком бешенства. Саддукеи почти исчезли в 66 г. вместе со священнической аристократией, которая жила храмом и от него получала свой престиж. Предполагали, что некоторые из оставшихся в живых членов знатных семейств вместе с Иродианами укрылись на севере Сирии, в Армении и Пальмире, и долгое время были в связи с династиями этих стран, и в последний раз блеснули в лице Зиновии, которая появилась в III-м веке, как еврейка секты саддукеев, ненавидимая талмудистиам и опередившая своим простым монотеизмом арианизм и исламизм. Это весьма возможно; но во всяком случае, подобные осколки, более или менее подлинные, саддукейской партии стали почти совершенно чуждыми для остальной части еврейской нации; фарисеи считали их врагами.
Падение Иерусалима пережило и осталось почти без изменения только фарисейство, - умеренная партия еврейского общества, партия, менее других частей еврейского народа смешивавшая политику с религией, ограничивая цель своей жизни тщательным исполнением предписаний. Удивительная вещь: фарисеи пережили кризис почти целы и невредимы; революция прошла по ним, почти не задев их. Поглощенные своей единственной заботой, точным соблюдением Закона, они почти все бежали из Иерусалима раньше наступления последних судорог и нашли себе приют в нейтральных городах Явнее и Лидде. Зелотами были только отдельные экзальтированные личности, саддукеи были только классом; фарисеи были нацией. По существу мирные, преданные тихой жизни и трудолюбивые, фарисеи были довольны, если могли исполнять свой семейный культ, эти настоящие израильтяне противостояли всем испытаниям; они составили ядро иудейства, которое через средние века в целости достигло наших дней.
Закон, - вот все, что осталось у еврейского народа после разрушения его религиозных учреждений. Общественное богослужение, после разрушения храма, стало невозможно; пророчество после ужасного удара, которое оно только что получило, было вынуждено замолчать; святые гимны, музыка, церемонии, - все это стало безжизненно или бесцельно, с тех пор как храм, служивший центром еврейского мира, перестал существовать. Тора же в своей неритуальной части была по-прежнему возможна. Тора представляла собой не только религиозный закон, а полное законодательство, гражданский закон, личные правила, делающие из народа, ему подчиняющиеся, род отдельной республики. Вот предмет, к которому прикрепилась отныне с фанатизмом еврейская вера. Ритуал должен был глубоко измениться; но каноническое право сохранилось почти вполне. Объяснять и в точности исполнять Закон явилось единственной целью жизни. Единственная наука уважалась, это наука Закона. Предание стало идеальным отечеством еврея. Острые споры в течение стольких лет, охватывавшие все школы, были ничто в сравнении с тем, что последовало. Религиозная мелочность и точность святош заменили собой весь культ у евреев.
Не менее важным последствием нового порядка вещей, в котором отныне жил Израиль, была окончательная победа ученого над священником. Храм погиб, но школа была спасена. Священнику, после разрушения храма оставалось мало дела. Ученый, или вернее судья, толкователь Торы, наоборот, стал главным лицом. Трибуналом (beth-den) в эту эпоху была великая школа раввинов. Ab-beth-den, президент трибунала, был одновременно и религиозным и гражданским вождем. Всякий признанный раввин имел право входа в огороженное пространство; решения постановлялись большинством голосов. Ученики же, стоя за барьером, слушали и учились тому, что нужно для того, чтобы в свою очередь сделаться судьями и учеными.
"Непроницаемая цистерна, не пропускающая ни капли воды", вот отныне идеал Израиля. Еще не было писанного руководства для этого традиционного права, и должно было пройти более ста лет, прежде чем споры школ привели к созданию свода, называвшегося Мишна [Мишна означает "законы, передаваемые устно, а не писанные" в противоположность Mikza - "законам, читаемым, а следовательно писанным"]. Но основы этой книги в Галилее, в действительности же она зародилась в Явнее. Около конца 1-го столетия появились маленькие тетрадки с записями почти алгебраического стиля в сокращенной форме, дававшие разрешения знаменитыми раввинами затруднительных случаев.
