Амвросий Медиоланский - О девстве и браке. О покаянии две книги
17. Гневается отец на свою утробу, от которой ты была зачата; и мать проклинает свое чрево, из которого ты, к несчастию, появилась на свет. Они не находят даже меры своей скорби; они, по-видимому, имеют одно только то утешение, что ни отец, ни мать не заставляли и не принуждали тебя принести обет девства, который дала ты исключительно по своей собственной воле. Ведь я знаю, что когда родитель твой указывал тебе на великие трудности, когда он напоминал тебе о тернистом пути соблюдения девства, то ты не только упорно стояла на своем, но даже сказала, что тебе были дарованы страшные откровения.
18. Итак, насколько они ожидали себе награды за то, что не воспротивились твоему намерению, настолько, – пойми ты, несчастная, – увеличивается для тебя тяжесть осуждения; ведь ты не сохранила того, что обещала добровольно. И какими же кольцами связал тебя этот коварнейший змей? Какими ядами отравил тебя тот, который прельстил Еву (Быт. 3:6), поразивши тебя столь великим ослеплением и наведши на душу твою столь великое забвение?
Глава пятая
19. Ужели не вспомянула ты о дне святого воскресения Господня, когда ты вознесла себя на Божественный алтарь для принятия покрывала? При многочисленном и столь торжественном собрании Божией Церкви ты как бы для брачного сочетания с Царем выступала вперед при блеске огней новопросвещенных, среди облеченных в белые одежды наследников Царства небесного. Не воспомянула ты и о тех словах, какие в тот святой день были сказаны тебе: воззри, дщерь, и посмотри, дева, «и забуди люди твоя и дом отца твоего и возжелает царь доброты твоея, зане той есть Господь твой» (Пс. 44:11–12). Вспомни, как много народа сошлось на брак твоего Жениха и Господа. Тебе надлежало сохранять ту верность, которую ты обещала при столь многочисленных свидетелях, (надлежало) всегда помышлять о Том, Кому ты обещала девство. Тебе надлежало скорее пролить кровь и (испустить) дух, а не губить свое целомудрие.
20. После этих слов, сказанных в день посвящения твоего, и после многочисленных свидетельств о твоем целомудрии ты покрыта была священным покрывалом, и тогда весь народ, подписывая приданое твое не чернилами, а духом, единогласно воскликнул «аминь». Меня давят слезы, когда я воспоминаю об этом; меня терзают мучения, когда я размышляю об этих человеческих примерах. Ведь если по совершении помолвки и по заключении брака даже при десяти свидетелях, всякая женщина, соединенная узами брака со смертным мужем, не без великой опасности совершает прелюбодеяние, то (что должно сказать) о том, если прелюбодеянием нарушается такой духовный союз, который заключен в присутствии бесчисленных свидетелей Церкви, пред лицом ангелов и (всех вообще) небесных воинств? Я не знаю, можно ли даже придумать такую смерть или наказание, которые были бы достойным воздаянием за такое (преступление)?
21. Скажет кто-нибудь: «лучше бо есть женитися, нежели разжигатися» (1 Кор. 7:9). (Но ведь) эти слова касаются той, которая еще не дала обещания, которая еще не возложила на себя покрывала. Та же, которая обещалась Христу и приняла священное покрывало, уже вступила в брак, уже сочеталась с бессмертным мужем. И если она захочет выйти замуж даже по общему закону супружества, то и тогда она совершает прелюбодеяние, делается служительницей смерти. Если же это так, то что нужно сказать о той, которая оскверняет себя постыдным блудом тайно и скрытно, и в то же время представляется такою, какою она не состоит? По одеянию она девственница, но на самом деле она уже не девственница; она сугубо прелюбодействует: и делом и притворством.
Глава шестая
22. Но я снова обращаюсь к тебе, забывшая столь великие блага и соделавшаяся обиталищем столь великих зол. Каким образом при этом постыдном деянии не пришла тебе на мысль одежда девственницы, шествие в Церковь посреди девственных ликов? Каким образом не смежились очи твои от света нощных бдений, каким образом до ушей твоих не достигло пение духовных песнопений, и мысль твою не укрепила сила небесных чтений. Ведь в них весьма громко взывает к тебе апостол: «бегайте блудодеяния, всяк бо грех, его же аще сотворит человек, кроме тела есть, а блудяй во свое тело согрешает» (1 Кор. 6:18). Но говоря: «во свое тело», он при этом показывает, что таковой согрешает и против Христа. Ибо он добавляет: «или не весте, яко телеса ваша храм живущаго в вас Святаго Духа есть, Его же имате от Бога, и несте свои; куплени бо есте великою ценою, прославите убо и носите Бога в телесех ваших» (1 Кор. 6:19–20). И в другом месте говорит он: «блуд же и всяка нечистота… ниже да именуется в вас, яко же подобает святым» (Ефес. 5:3). И отложив всякую лесть, он излагает следующее учение: «сие бо, – говорит, – да весте, яко всяк блудник, или не чист, или лихоимец … не имать достояния в царствии Христа и Бога» (Ефес. 5:5).
23. Неужели не пришли тебе на мысль даже эти великие и страшные (слова), когда члены твои устремлялись к этому мерзкому деянию? Нет, смертоносное забвение погружало тебя как бы в глубочайшую пучину и гнусная похоть влекла тебя как пленницу.
24. Неужели ты не должна была вспомнить хотя бы о том месте, обгороженном досками, на котором ты стояла в церкви, и к которому, ища твоих лобзаний, наперерыв спешили благочестивые и знатные, более святые и достойные, чем ты, матери (matronae)? Неужели не должна была ты вспомнить хотя о тех заповедях, которые представляла твоим взорам надпись на самой стене: «Есть разность между замужнею и девицею: незамужняя заботится о Господнем, каким образом ей быть святой и телом и духом» (1 Кор. 7:33–34)? И ты извратила эти слова: ты помышляла и поступала так, чтобы не быть святою ни телом, ни духом: телом – по причине блудодеяния, а духом по причине ложного присвоения себе имени девства.
25. О, позор! Обыкновенно молва следует за деянием, но молва о тебе предшествовала твоему дурному делу. Ведь когда три года тому назад прошел о тебе какой-то неясный слух, то ты, указывая на свою невинность, публично в церкви требовала наказания для тех, которые распространяли подобныя злословия. Какие волнения (тогда) испытал я? Какие труды перенес для (восстановления) твоего доброго имени твой отец, когда мы с целью найти виновника дурной молвы допрашивали и привлекали к ответственности каждого поодиночке? Ведь для нас и для всех добрых (людей) было невыносимо тяжело (слышать), когда о девственнице Божией или говорили что-либо постыдное или верили этому.
26. И этого не побоялась ты, и этого не поимела в виду, чтобы не дать возможности врагам твоим проникнуться радостью и не оскорбить тех, которые заботились о твоем (добром) имени. Ты слишком дерзка, слишком безрассудна, тебя не устрашает даже совесть твоя: притворяясь девственницей, ты таким образом думаешь, что можешь обмануть даже Бога. Но Он вот что сказал: «ничто же бо есть покровено, еже не открыется» (Мф. 10:26); и вы, говорит, совершаете в тайне, а я воздам вам явно. И вот Он, Которого обмануть невозможно, тайное преступление сделал явным, дела тьмы вашей Он открыл (denudavit) пред лицом солнца.
27. И чем дальше затягивается речь, тем и обстоятельства дела становятся все ужаснее: при всем желании смягчить их, однако мы не находим возможности. Ты забыла обет, ты забыла родителей, ты забыла всю Церковь, ты забыла славу девства, ты забыла честь звания, ты забыла даже обетование царства, ты забыла страшный суд; ты предавалась растлению, изнесла плод позора; и концом (всего этого будет) жесточайшая смерть и вечная погибель.
Глава седьмая
28. И, конечно, у тебя нет основания жаловаться на наше небрежение. Во всем, что только относится к обязанности пастыря, ни тебе, ни всем другим отказа не было. Духовная любовь оказана, в святом наставлении недостатка не было. Ты, как написано, забыв дом отца своего, поступила в обитель девственниц (ad monasterium virginale). Поместившись среди столь многих (подвижниц), ты – говорю я – не только должна была снискать себе здесь безопасность, но даже и для других оказаться охранительницей. Но напрасна была та и другая предосторожность.
29. Напрасно составил (exposui) я даже гимн о девстве, чтобы ты воспевала в нем и славу обета и равным образом жизнь по нему. Сеял я возле дороги, сеял я в тернии, сеял я на каменистую почву; ведь или птицы, т. е. демоны, похитили из сердца твоего слова мои, или они заглушены твоими злыми помыслами, или высохли от слишком сильного жара страстей (Лук. 14, 5 и след.). Увы мне! где я думал приобретать золото, серебро, драгоценные камни, там, оказалось, я трудился над горючими материалами – дровами, сеном, соломою! Скажу и я словами пророка: «у, люте мне! понеже бых, аки собирали сламу на жатве» (Мих. 7:1).
30. И, конечно, если бы ты нанесла вред только себе одной, то и тогда была бы (для нас) печаль, и (только), может быть, меньшая. Но теперь, скольким душам ты нанесла тяжелую рану своим преступлением, сколько душ ты заставила раскаяться в своем намерении? Сколько уст даже верных осквернилось хулением пути Господня? Язычество раскрыло на нас свою пасть; ввиду твоего позора возликовала над святою Церковью Синагога иудейская.
