Дмитрий Мережковский - Тайна Запада: Атлантида - Европа

И что это за «Красное» море? Новое ли, восточное, историческое, или древнее, западное, баснословное, Эрифейское, на «Закате всех солнц»?

«Не хочу оставить вас, братия, в неведении, что отцы наши все были под облаком, и все прошли сквозь море; и все крестились… в облаке и в море», — сказано об Исходе (I Кор. 10, 1–2), и можно бы сказать о потопе.

Что такое крещение? Греческое слово baptismos значит «погружение», «потопление». Ветхий человек, первый Адам, как бы утопает в воде, умирает, и выходит из нее, рождается, новый человек, второй Адам.

«И, крестившись, Иисус тотчас вышел из воды; и се, отверзлись ему небеса». — «И был голос с небес, глаголющий: Ты Сын Мой возлюбленный: Я днесь родил Тебя» (Mтф. 3, 16. — Лк. 3, 21–22). Новый Человек, Иисус, рождается из вод потопа. В этом смысле крещение, «погружение» в воду, есть древнейшее, потопное, Атлантидное таинство.

«Сей есть Иисус Христос, пришедший водою и кровью и Духом» (Ио. 5, 6). В первом человечестве — водою, во втором — кровью, в третьем — Духом-Огнем.

Вот почему и боги Атлантиды, «крещеные», прорубают во льду мифологии к незамерзающим водам мистерии крещальную прорубь-иордан.

Очень понятно, что эти боги, водяные, земноводные, пройдя сквозь воды потопа, переселились с погибшего материка на уцелевшие. Кажется, главный путь переселения из Атлантиды в Европу шел через Крит. Самый остров, узко и длинно протянутый, — как бы гроб — колыбель — ковчег, приплывший откуда-то с далекого Запада и остановившийся между тремя материками, — Европой, Африкой, Азией, — в виду Ханаана, будущей Св. Земли.

Вечер Атлантиды гаснет кровавым пожаром на западе, а на востоке чуть пахнет дымком туманно-свежее утро Эгеи. Там — «блудница на звере багряном», а здесь — «девочка, полуребенок», обвеянная ветром голубиных крыл.

Если «креститься», значит «омыться», «очиститься», то мир из потопной купели вышел чистым, как никогда. Утреннею свежестью только что омытых детских щек здесь на Крите дышит все. «Быть чистым» — главная заповедь.

Входите в храм Великой Матери,только святые, чистые сердцем,да дело Божье узрите, чудо бессмертия.

Надпись эта, найденная в развалинах Феста, кажется, орфическая, от II–III века по Р. X., вероятно, повторяет, бесконечно-древнейший подлинник (О. Kern. Die Orphiker auf Kreta. — «Hermes», Bnd. 51, 1916, p. 537). «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят», к этому далекому «блаженству» путь уже начат здесь, на Крите.

Пестуны здешнего бога Младенца, Куреты, в уцелевшем хоре Еврипидовых «Критян», поют:

Здесь провожу непорочную жизнь,посвященный богу Идейскому…В белые ризы облекся я,от смертей и рождений очистилсяи блюду, да не коснется уст моихпища животная.(Kern, 563)

Эти «белые ризы» напоминают такие же белые, только с тонким узором-каймою из красных крестиков, ризы Кветцалькоатля, а невкушение «пищи животной» напоминает его же запрет кровавых жертв (См. выше: Атлантида, XII. Крест в Атлантиде, гл. III). Вот почему и жертву-быка ловят критяне без железа, нечистого: кровь липнет к нему, и от него — война.

Люди почти забудут потом, откуда эта чистота, белизна, но и смутной памяти о них будет достаточно, чтобы родить божественную прелесть Софокловых хоров и парфенонских мраморов.

Если феакийцы Гомера, люди Золотого века, — критяне, и те стихи Еврипида об орфической святости навеяны Критом, то, может быть, и эти, тоже орфические, воистину, золотые, о Золотом веке, стихи Эмпедокла — оттуда же, с Крита:

Бога войны и убийства первые людине знали, —Знали только богиню любви, Афродитусвятую,И приносились невинные жертвы —чистейшая мирра,Благоуханный дым фимиама и медьзлатоструйный;Жертв заколаемых кровью святых алтарейне сквернили…Все на земле было кротко; и птицы,и звери, ласкаясь,К людям доверчиво льнули, и пламялюбви в них горело.(Empedocl., fragm. 128–130)

Этого нигде никогда не было и не будет до «новой земли» и «нового неба», но, может быть, недаром этот золотой сон приснился людям так, как никогда и нигде, именно здесь, на Крите, в земле крестного знаменья и «крещеного» бога Адониса-Атласа.

«Царство — детям, paidos hê basileia», — учит Гераклит (Heraclit., fragm. 128–130), как будто уже предчувствуя, что будет сказано: «Кто не примет царства Божия, как дитя, тот не войдет в него. — И, обняв детей, возложил руки на них и благословил их» (Мрк. 10, 15–16). Кажется, это благословение Господне — и на древних детях, критянах.

Дети, в Елевзинских и Самофракийских таинствах, допускались к посвящению легче взрослых и даже совершали над ними, у алтаря со священным огнем, обряд очищения.

Ныне ты счастлив в полях Елисейских,за то, что исполнилДревнюю заповедь Бога с легкою житьпростотою.Olim jussa deo simplicitas facilis,

эта надгробная, о языческом отроке, надпись от времен римской империи сохранилась на мраморной плите помоста, в нынешней христианской церкви около Филипп, в Македонии, где не тщетно проповедовал ап. Павел (L. Heuzey. Mission archeologue en Macédoine, 1876, v. I, 123).

Души простейшие,Animae simplicissimae, —

сказано в другой, тоже языческой, надгробной надписи (Heuzey, 132). Лучше нельзя сказать и о критянах.

Богу открыты только «простейшие души».

…Всегда нам открыто являются боги…С нами они без чинов за трапезу садятся…Всех нас считают родными,

говорят у Гомера феакийцы-критяне (Odis., VII, v. v. 201–205).

«Всюду, в Елевзисе, Самофракии, Фракии, у племени Киконов, в земле Орфея… посвящения в мистерии совершаются тайно; в Кноссе же явно», — сообщает Диодор (Diod., V, 77. — Harrison, Prolegomena, 566). Здесь как будто противоречье: таинство не тайное; но что это значит, мы могли бы понять по нашему собственному христианскому, как будто всем открытому, и сокровеннейшему таинству.

Боги на Крите — такие же дети, как люди. «Мертвый возвращается в ту землю, где боги были детьми» — это чудное слово египтян поняли бы критяне.

Имя здешнего бога — «Пигмалион», «Малый», или «Пигмей», «Дактиль», — «Мальчик-с-пальчик» (Dussaud, 371). В Кносском дворце, часовеньки — крошечные келийки, локтя три-четыре в ширину и длину (G. Karo. Altkretische Kultstatten, 127): чем теснее, тем святее; в тесноте, в малости Бог; бесконечно-великое в малом, солнца в атомах, царство Божие в горчишном зерне. Это и значит: Бог Младенец.

Он родился здесь, на Крите, на горе Эгэоне, Aigaion, в подземной, сталактитовой пещере, недавно открытой, где, судя по слою жертвенного пепла и обугленных костей в семь футов глубины, а также по геометрическим, на глиняных черепках, рисункам, поклонение здешнему богу совершалось уже около V–VI тысячелетия (G. Karo, 118–122).

Здесь «колыбель нашего рода святая», Бога Младенца вертеп довифлеемский. Древнего имени его мы не знаем, а имена позднейшие, крито-эгейские: Kirris, Gauas, Pygmalion, Zan (Dussaud, 371); имя ханаанское, от конца второго Бронзового века: Adonai, что значит на вероятном языке Иисуса, галилео-арамейском, «Господь мой» (Frazer, 6); и, наконец, самое позднее, греческое: Zeus Krêtagenes, «Зевс Криторожденный», или просто — Kouros, «Дитя», «Младенец»; это имя самое вещее.

Многоименный — безыменный: Тот, Кого еще нельзя назвать по имени.

Здесь, на Крите, родился; здесь же и умер на горе Юкте, Juktas, над Кноссом, чей облик, в золоте вечернего неба, напоминает чудесно, и в наши дни, обращенное к небу лицо человека, спящего или мертвого (Evans, Palace of Minos, 156). Бог родился, жил и умер, как человек, смертный, от смертной рожденный, — вот главный догмат здешней религии, так же как древнемексиканской, — Кветцалькоатля.

Куча огромных каменных глыб, должно быть, след «заповедной ограды», temenos, сохранилась на горе Юкте, до наших дней. Память о том, что здесь было, так живуча, что и нынешние критские пастухи продолжают называть эти глыбы «гробом Зевса», mnêma tou Zia (Evans, Mycenaean tree and pillar cult, p. 121). Это тот самый «гроб Адониса, Адоная», — «гроб Господень», нельзя перевести иначе, — на котором будто бы Пифагор написал:

Здесь лежит умирающий Зан, именуемый Зевсом (Porphyr., vita Pythag., с. XVII). Не умерший однажды, а всегда «умирающий».

Циклопические глыбы эти напоминают «Атлантское» зодчество анагуакских развалин в Мексике, тиагуанакских — в Перу, а также исполинские глыбы, подобные тем, что шли на стройку египетских пирамид, найденные на дне моря, у о. Фароса, исторической, Александрийской и, может быть, доисторической, Крито-Эгейской гавани; а эти последние напоминают гидравлическое зодчество атлантов — подземные каналы и гавани, по описанию Платона.