Надежда Ионина - Суздаль. История. Легенды. Предания
В мае 1699 года в монастырь приехал окольничий С. Языков: он более двух месяцев жил в подмонастырской слободе и каждый день ходил к опальной царице. Приезд его сопровождался какой-то таинственностью, и по монастырю поползли слухи, что приезжал он по приказу Петра I постричь царицу Евдокию.
Слухи оказались справедливыми, и по требованию С. Языкова архимандрит Спасо-Евфимиева монастыря прислал к нему иеромонаха Илариона — для совершения тайного дела. Окольничий привел иеромонаха к келью казначеи Маремьяны, где жила царица Евдокия Федоровна, и здесь за занавесками и состоялось пострижение, причем так тихо и тайно, что казначея ничего и не увидела. Царицу нарекли инокиней Еленой, но она не признала приговора Петра I.
Народ сложил свою песню о пострижении царицы:
Постригися, моя немилая,Посхимися, моя постылая,На постриженье дам сто рублей,На посхименье дам тысячу!Поставлю келейку в Суздале,Красивом городе!Тонешеньку, малешеиьку!Князья и бояре съезжалисяИ той келейке дивовалися:И что за келейка,И тонешенька, и малешенька!И что это за старица,Что пострижена молодешенька?
Тяжел был переход из царских чертогов в монастырскую келью, и грустно было молодой, самолюбивой женщине переодеваться из парчи в черное монашеское платье, причем насильственно, не зная за собой никакой вины. Царица предалась было молитвам, но в воображении постоянно видела картины своего прежнего величия. Инокиня Елена даже отправилась к игумену Сновидского монастыря Досифею, который пользовался репутацией богоугодного человека и предсказателя. Царица рассказала ему о своем горе, игумен утешал ее и в темных пророчествах намекнул на отрадное будущее.
Много ли нужно верующей душе? И царица, возвратившись в Покровский монастырь, через несколько недель после пострижения скинула монашеское платье и надела мирское. А так как тайна ее пострига была известна лишь нескольким лицам, то, надевая светские одежды, она была уверена, что никто вообще не узнает о нем. Царица всегда носила мирское платье синего, зеленого и других цветов, шубы, телогреи и душегреи, а на голове — повойники, шапки польские и т. д.
Приняв свой прежний вид, царица Евдокия начала вести жизнь совсем не ту, на которую ее обрекал Петр. В своих обширных кельях она разместила приближенных монахинь, из Москвы явился ее прежний карла И. Терентьев. Она интересовалась, что делается в царской семье, и особенно о сыне Алексее. Вести о нем получала от своего брата А. Лопухина и от других лиц — князя С. Щербатова и княгини Н. Троекуровой. Переписка велась через ее духовника Федора Пустынного — ключаря Суздальской соборной церкви. Так жила в Покровской обители царица Евдокия, стараясь забыть свое горе в пророчествах старца Досифея и в мечтах о возвращении к царскому двору.
В 1710 году в Суздаль для набора рекрутов приехал майор Степан Глебов. Узнав, что царица мерзнет и голодает, он принял участие в ее судьбе и через духовника послал Евдокии Федоровне богатые дары: две песцовые шкурки, пару соболей и 40 собольих хвостов. Майор был молод и богат, а духовник и приближенная монахиня Капитолина — корыстолюбивы; он подкупил их, и они уговорили царицу принять его. Молодое сердце царицы кипело страстями, она не устояла против чар Степана Глебова и горячо полюбила его, о чем свидетельствуют хранящиеся в архивах письма ее. "Свет мой, батюшка, душа моя, радость моя, знать, уже злопроклятый час приходит, что мне с тобою расставаться. Лучше бы мне душа моя с телом рассталась. Как мне на свете быть без тебя?.. Уж нет мне тебя милее, ей Богу, любезный друг мой. За что ты мне таково мил? Носи, сердце мое, мой перстень, меня люби, а я себе такой же сделала… я тебя до смерти не покину и ни на час не забуду. Как мне будет твою любовь забыть, как жить мне без тебя, душа моя? Что ты меня покидаешь, кому меня вручаешь? Ох, друг мой, ох, свет мой…"
Он же, напротив, вскоре стал охладевать к ней, даже перестал скромничать по отношению к царице и не берег ее репутацию. По ночам без всякой осторожности приходил к ней, и хотя в монастыре еще не болтали об их связи, многие знали о ней.
Счастье Евдокии Федоровны продолжалось недолго, и через два года Степан Глебов покинул ее окончательно. Мысли царицы опять вернулись к мечтам о возвращении на царский престол; она страстно молилась, но утешения не было. Игумен Досифей уговаривал ее не роптать на Бога, продолжал утешать пророчествами, что она будет царицей, но проходил год, другой, третий…
Так проходила жизнь царицы до побега ее сына Алексея за границу Царевича выследили, привезли обратно и заставили отречься от престола в пользу сына Петра I от второго брака — малолетнего царевича Алексея. На другой день начался страшный "Кикинский суд", который закончился в июне 1718 года пытками и смертью несчастного царевича.
В феврале 1720 года в Суздаль приехал капитан-поручик Г. Скорняков-Писарев, окружил монастырь часовыми и, никем не замеченный, прошел прямо в келью Евдокии Федоровны. Тут же разнеслась по обители весть о прибытии грозного посланника царя, и многие предпочли спастись бегством. Посланный застал царицу в светлом платье, в телогрее и повойнике; он тут же приступил к осмотру ее сундуков, нигде не нашел монашеской одежды, зато обнаружил два письма, обличавшие царицу в связи с приближенными царевича Алексея. 14 февраля он забрал всех живших в кельях царицы стариц, девок и некоторых светских лиц и отравился с ними в Москву.
По дороге Евдокия Федоровна написала Петру повинное письмо, но оно не смягчило его сердца. Всех привезенных с царицей допрашивали и жестоко пытали; ужасные мучения многим развязали языки, и они рассказали все. Царь был жесток во время дознания и нисколько не сострадал бывшей жене своей. Ей устроили очную ставку со Степаном Глебовым; она призналась, что "блудно жила с ним в то время, как он был у рекрутского набора". Пытки, которым подвергся несчастный офицер, были так ужасны, что исполнение смертного приговора ускорили, так как опасались, что долго он не протянет. 16 марта С. Глебова посадили на кол: в тот день был сильный мороз, и, чтобы продлить мучения несчастного, его укутали в теплую меховую шубу и в такие же сапоги и шапку. Смерть наступила более чем через двое суток.
Чтобы закончить наше краткое повествование о дальнейшей судьбе первой жены Петра I, расскажем, что бывшего епископа Досифея колесовали, ключарю Федору Пустынному отрубили голову. Игуменью Покровского монастыря Марфу и старицу Капитолину пытали, били кнутом, а потом сослали в тюрьму в Александровскую слободу… В вину им поставили, что они не только слабо смотрели за царицей, но и осмелились исполнять ее поручения.
Царицу Евдокию Федоровну отправили в Успенский монастырь на Ладогу в сопровождении поручика Преображенского полка Ф. Новокшенова. Ему приказали: в дороге царицу крепко караулить, никого к ней не допускать, разговоров с ней не вести, писем и денег ей не давать, а всех приносите-лей брать под арест. Из прислуги с царицей была отправлена одна только карлица.
В апреле 1720 года Евдокию Федоровну доставили на место заключения. Успенский монастырь был бедным — ни ограды, ни забора, по его территории даже проходила проезжая дорога. Ф. Новокшенов даже не знал, какие принимать меры, чтобы сторожить царицу. Ему приказали дожидаться другого офицера, которого пришлют на смену. Через месяц прибыл капитан С. Маслов с инструкцией, в которой опять ничего не говорилось о материальном содержании царицы. Боялись только переписки Евдокии Федоровны с монахинями, поэтому днем и ночью солдаты должны были ходить вокруг монастыря. О ней так мало заботились, что впоследствии келью для себя она построила на собранные деньги.
В декабре 1722 года С. Маслов доносил, что оба иеромонаха умерли и служить в монастыре некому. К тому же от сильных ветров на церкви обвалилась кровля, и во время дождей над Святым престолом и жертвенником "бывает такая великая течь", что службы отправлять невозможно. В феврале следующего года по распоряжению Святейшего Синода для священнослужения к царице был прислан иеромонах Клеоник, которому приказали: "По званию своему поступать воздержанно и трезвенно, со всяким благоговением и подобающим искусством".
Заботиться о Евдокии Федоровне стали только в царствование Екатерины I, когда были назначены постоянные денежные и хлебные оклады иеромонаху, дьячку и трем келейным старицам. Приказано также было царицу "пищею довольствовать, чего когда пожелает, и для того всяких припасов покупать… и медов готовить с довольством, чтобы ни в чем ни малейшей нужды не имела. А денег держать в год по 365 р., то есть по рублю в день, да сверх того на одежду и на обувь давать… в год по сто рублев".
