Иван Ювачев - Паломничество в Палестину

Толпа паломников и турецких воинов ожидает схождения Благодатного Огня перед входом в Кувуклию

О раздаче святого огня я ещё слышал накануне. Порядок при этом соблюдается такой. Сначала тушатся огни в храме Воскресения, в ротонде Гроба Господня и в самой кувуклии. Но нельзя сказать, чтобы к этому времени абсолютно нигде в храме не было огней. Я сам видел незатушенный огонь в коридоре и в некоторых приделах храма. Затем запечатывается кувуклия, и при этом играет некоторую роль турецкая стража. Ко времени подачи огня входят в кувуклию два архиерея, греческий и армянский. Армянский остаётся в приделе Ангела, а греческий проходит в Гроб Господень, где и удостаивается получить благодатный огонь. Чтобы оградить архиерея от насилия толпы, устроена передача огня через два окошка в приделе Ангела. Сперва подаётся огонь грекам, а затем чрез второе окно – армянам. Говорят, ежегодно бывает аукцион права получения огня первыми после греков, и всегда это право перекупают у бедных коптов и сирийцев богатые армяне. Огонь быстро распространяется по всему храму. Греческого архиерея обыкновенно подхватывает себе на плечи здоровый араб и с помощью кавасов протискивается в алтарь.

Но не стану забегать вперёд; вернусь я к своим личным наблюдениям.

Страшный шум всё более и более разрастался. Я понял, что ожидаемый огонь передан в народ. Порываюсь взглянуть вдоль по коридору, но тут навстречу мне, сильно расталкивая публику, несутся, как ураган, арабы с зажжёнными свечами в руках. У переднего огонь под полой. Все они быстро с криками спустились по лестнице и стали петь и танцевать. Только тогда я сообразил, что это место в приделе Константина и Елены береглось свободным исключительно для танцев арабов. Танцующие энтузиасты привлекли общее внимание. С пучками горящих свечей, как с факелами, они быстро поворачивались, прыгали и водили огромным пламенем чудесного огня по лицу и по волосам. В Палестине существует убеждение, что благодатный огонь Великой субботы первое время не жжёт, а потому каждый, получающий его, спешит умыться им, т, е. провести рукой по огню, а потом по лицу. От большого пучка у меня получилось громадное пламя, вершка в два, и я тоже исполнил обряд омовения огнём.

Впрочем, в эти минуты я мало занимался исследованием чудесных свойств огня. Меня больше интересовало проявление сильного восторга у арабов. Они дают себе в этом случае полный простор для выражения своего энтузиазма. Что-то страшное, дикое, фанатическое было в их восторженных ликованиях. Они пели:

Иль Масих атана,

Би даммо штарана.

Унах на иль iом фараха,

Уво ель яхуд хазана.

Я яхуд! я яхуд!

Идиком ид ель куруд,

Идина ид ель Масих.

В переводе это значит:

Христос пришёл к нам,

Своею кровью искупил нас.

Мы сегодня радуемся,

А евреи печальны.

О евреи! о евреи!

Ваш праздник – праздник беса.

А наш праздник – праздник Христа.

Эту песню знает каждый православный араб, и происхождение её, вероятно, относится к древнейшим временам.

Здесь установлен обычай три раза зажигать свои свечи чудесным огнём. Большой пламень тридцати трёх свечей человеку трудно затушить дуновением своего рта, да, может быть, это считается и неблагоговейным поступком относительно «благодати». Для этого служат специально сшитые колпачки из одноцветной яркой материи с напечатанными на них священными изображениями и словами. Эти колпачки, около четверти аршина диаметром, набиваются ватой, которой собственно и тушат благодатный огонь три раза. Проделав всё это, я вышел из придела в коридор и медленно подвигался с народом к выходу. Жара стояла невыносимая, особенно в ротонде Гроба Господня. Шум, крики, общее ликование. Около меня две молодых женщины плачут.

Обратите внимание на ряды турецких воинов контролирующих подход к Кувуклии

– Что с вами случилось? – участливо спрашиваю их, полагая, что им помяли бока.

– Да, как же не плакать от такой радости, такого счастья. Господи, до чего я дожила! Чего я удостоилась видеть, грешная!

У всех лица возбужденные, с выражением восторга, победы. Смеются, плачут, радуются, обнимаются, поют, кричат… Энтузиазм поразительный!

– Господи, – думал я про себя: – при всём нашем недостоинстве и греховности, ради такой детской игры, Ты не откажешь им в их желании и не постыдишь их надежды.

И, право, мне кажется, религиозному человеку, увидевшему в Иерусалиме картину получения огня, легче поверить, что Господь услышит и исполнит просьбу этого множества народа, чем допустит противное, т. е., что Милосердый Бог останется глух к мольбам верующих в Него.

Вся толпа из храма хлынула по улицам Иерусалима с пением и с огнями. Действительно, картина величественная. И никогда, может быть, человек не чувствует так сильно торжества своей веры, как среди такой толпы.

За обедом в русских постройках Палестинского общества собравшаяся публика с жаром передавала свои впечатления. Каждый спешил высказать, где он стоял, что видел и слышал, но вопрос о чудесном исхождении огня с неба всё-таки стоял открытым.

– А уж я-то как боялась, чтобы моё платье не вспыхнуло! Ведь подо мной было целое море огня! – заметила разряженная дама, побывавшая на подмостках, устроенных не очень высоко над головами народа.

– Так что же, господа, можно ли верить, что это огонь чудесный, а не от обыкновенной спички? – спрашивает один помещик.

– Я верю, – отозвался один почтенный протоиерей. – Я стоял в алтаре вместе с греческим и русским духовенством у северного бокового входа. Архиерей прошёл в алтарь со святым огнём из кувуклии не прямо через греческий храм Воскресения, а обходом через коридор в ту самую дверь, около которой я стоял с отцом N., и мы первые получили благодатный огонь непосредственно из рук архиерея. И, право, он не жёг, как нам казалось, и это мы заметили друг другу.

– Это вам казалось, что не жжётся огонь, потому что быстро по нему проводили рукой. Ведь свечи же ваши зажглись, однако! – возражает ему скептик.

– Ну, да ведь потому и зовётся этот огонь благодатным. По указанию свыше он одно жжёт, а другое – нет.

– Не то, господа, – вмешивается в спор новый оппонент. – Это объясняется очень просто: было жарко, руки и лица – потные; а ведь известно, что влажную руку некоторые рабочие опускают без вреда для себя даже в расплавленный металл.

– Я это объясняю возбуждением нервов.

– Ну, хорошо. А почему же волосы не вспыхнули? Тут тоже нервы?

Так спорили между собой обедавшие, желая разрешить истину происхождения огня: «с небес он или от человеков». Мне хотелось знать мнение «бедуина».

– Я замечу со своей стороны, – сказал он, – одно обстоятельство. Тайна происхождения огня лежит на совести архиерея. Но теперь подумайте: можно ли допустить, чтобы старый архипастырь позволил себе обмануть пред Богом, пред Гробом Христовым, толпы верующего народа, весь мир? К чему ему насиловать свою совесть и брать на свою душу такой грех? И, наконец, это ведь не один архиерей, а ряд их, с самых древних времён. Я согласен, в наше время трудно предполагать здесь чудо, но ещё труднее, мне кажется, допустить, чтобы архиерей добровольно взял на себя роль лжеца, обманщика в таком важном деле. Надо также иметь в виду и ту колоссальную веру, которую при этом проявляет простой народ. А по вере всё возможно. И, право, он блажен. Мне так кажется: если огонь благодатный, а человек не верит этому, то для него он только обыкновенный огонь. Обратно: если огонь обыкновенный, а человек верит в его «благодать», то он и будет для него благодатным. Проще: по вере вашей будет вам, как сказал Спаситель.

Тут вспомнили общеизвестную легенду, как огонь долго не сходил на гроб, а потом вдруг показался через колонну у входа в храм. Один турок, поразившись чудесным видением, стал кричать, что и он христианин. Его тотчас же зарубили мусульмане. И теперь показывают у входа в храм могильную плиту этого исповедника и чёрную широкую щель в колонне, из которой вышел огонь.

Выслушав от собеседников разные соображения и за, и против чудесного огня, я мысленно сказал Подателю света, как евангельский муж, которого Христос спросил: «Веруешь ли, что Я могу это сделать?» – «Верую, Господи! Помоги моему неверию».

ГЛАВА 37. ПАСХА В ИЕРУСАЛИМЕ.

Текст не найден в интернете.