Александр Мень - Опыт курса по изучению священного писания (Ветхий завет, Том 1)
Символика Завета включает обряд окропления кровью (Исх 24,8). Кровь, означающая жизнь, служила знаком единства и родства при заключении союзов. Окропленные ею становились единокровными, независимо от своего происхождения. Поскольку лишь Творец властен над жизнью, кровь запрещалось употреблять в пищу. С явлением в мир Богочеловека Кровь и Плоть Самого Воплотившегося станет Его священной Трапезой, предлагаемой верным. Она соединяет их в единую духовную семью (Церковь) и дарует единение с Богочеловеком.
Примечание. Вопреки мнению старой критической школы Велльгаузена, Моисеева форма Завета не есть поздняя реконструкция событий у Синая. Установлено, что такая форма была характерна для древневосточных народов эпохи Моисея, а в Х веке, когда Предание Моисеево было записано, уже исчезла. Согласно хеттским документам, властитель, заключая договор с вассалом, следовал следующей схеме: 1) исторический пролог, 2) условия договора, 3) благословения и проклятия. По такой же схеме построен в целом и Синайский Завет. Эта аналогия имеет большое, и не только историческое значение. Она показывает, что двусторонний Завет между Богом и Израилем не был Заветом равноправных сторон. Инициатива исходила от Бога, он был изъявлением Его воли как Владыки Своего народа. Здесь не было элементов сделки или юридического паритетного партнерства, а осуществлялись цели Провидения.
4. Декалог, или Десять Заповедей (20,2-17; Втор 5,6-21). По мнению большинства библеистов, Декалог есть главный документ Завета, восходящий непосредственно к Моисеевой эпохе. В нем не отражены условия земледельческого образа жизни, как в других частях Закона.
Декалог - важнейший источник для понимания веры Моисея и данного ему Откровения. В нынешнем своем виде он имеет краткие дополнения, различающиеся в Исходе и Второзаконии. Согласно Втор 4,13, Декалог включал десять изречений (буквально "десять слов"), записанных на двух каменных стелах, или досках (скрижалях). Разделение по заповедям в восточной церковной традиции несколько иное, чем в западной, поскольку бл. Августин отнес слова "не сотвори себе кумира" к заповеди "Да не будет у тебя других богов..."
Примечание. Какой алфавит мог быть использован для скрижалей? Ответ на этот вопрос может, вероятно, дать открытие Ф. Петри (1904-1905) так называемой Синайской письменности. Тексты относятся к ХV веку до Р.Х., но возникла эта письменность, скорее всего, раньше. В ее основу положены египетские иероглифы, преобразованные для передачи семитского языка. Некоторые исследователи считают, что синайский алфавит, созданный семитами, работавшими на фараона, был прототипом финикийского алфавита, который впоследствии употребляли хананеи и евреи и который лег в основу греческого письма.
Существует мнение, что наиболее ранней формой Декалога были заповеди Исх 34,14-26. Но они тесно связаны с оседлым образом жизни и обнаруживают близкое знакомство с Ханааном. В частности, в Исх 34,26 запрещается варить козленка в молоке его матери. Открытия в Угарите объяснили этот загадочный текст. Стало известно, что магические ритуалы хананеев включали "варение козленка в молоке" (см. Мифологии древнего мира. Пер. с англ., М., 1977, с.202).
Само разделение заповедей на десять изречений в Исходе и Второзаконии не единственное. Так в Пс 14 перечислено 10 условий для того, кто достоин молиться в Доме Божием: 1) Тот, кто ходит непорочно и делает правду 2) и говорит истину в сердце своем; 3) кто не клевещет языком своим, 4) не делает искреннему своему зла, 5) и не принимает поношения на ближнего своего; 6) тот, в глазах которого призрен отверженный, 7) но который боящихся Господа славит; 8) кто клянется, хотя бы злому, и не изменяет; 9) кто серебра своего не отдает в рост,
10) и не принимает даров против невинного.
Главной особенностью Декалога является его учение о Боге и служении Ему. Ничего подобного языческий мир не знал. Если в Египте мы находим нравственные заповеди, подобные Моисеевым (см. приложение 1), то они теряются в массе магических правил, заклинаний, в стремлении обмануть богов. В Декалоге единый Бог, творящий историю, требует от верных прежде всего соблюдения основных нравственных принципов:
а) Первая заповедь (20,2-3) возвещает о Боге-Спасителе, о Боге, Который не просто желает сохранить Свой народ, но, освободив его из рабства, вести в будущее. Здесь ядро всей библейской эсхатологии и библейского понимания истории. Он - не далекий и безличный, а Живой и Действующий. Он являет Свое присутствие в мире.
Декалог возвещает о Боге-Ревнителе, Который ждет от человека предельной верности. Он не "один из богов", пусть даже высший, а Бог единственный. Израильтяне, по-видимому, верили в существование языческих богов (напр., Суд 11,24), но эти боги рассматривались лишь как тварь. Только у поздних пророков мы находим ясно выраженную мысль, что боги язычников - "ничто" (Ис 41,23-24). Примечательно, что и в первохристианской Церкви не отрицалась реальность богов, которых именовали "демонами" (см. Тертуллиан. Апологетик, 23). Моисеев монотеизм был не философским, а "практическим" (прот. А. Князев). Богом - в подлинном смысле слова - для Моисея был только Ягве. Он стал Богом Израиля, но в то же время не есть бог какой-то одной стихии (или народа), а Владыка всей твари ("ибо Моя вся земля"; 19,5). Ни боги язычников, ни земные соблазны не должны стоять между человеком и Творцом.
б) Вторая заповедь (20,4) запрещает изображения Сущего. Делая идолов, люди верили, что в них пребывает сила божества. Тем самым они как бы получали богов в собственное владение. Кумир был магическим талисманом города, страны, народа. Он делал зримым и осязаемым Высшее. Не таков Бог, открывшийся Моисею. Превосходя все земное, Он не может и не должен иметь изображения: связывать Его с чувственным образом значило бы посягать на Него, пытаться умалить Его запредельную тайну и мощь. Насколько твердо держалась ветхозаветная Церковь этого принципа, показывают раскопки. Нигде и никогда археологи не находили в Палестине чего-либо подобного идолу Ягве.
в) Третья заповедь (20,7) касается св. Имени Божия. Имя в библейские времена тесно связывалось с существом, его носящим. Поэтому, если Бог свят, то есть велик и непостижим, благоговение должно распространяться и на Его Имя (ср. евангельское "Да святится имя Твое"). Слово "лашав" (синод. пер. напрасно) имеет широкий смысл, включающий в себя и произнесение ложной клятвы и употребление св. Имени в суеверных целях (для ворожбы и т.д.). Позднее, около III века до Р.Х., благоговение к св. Имени вызвало запрет его произносить: его заменили словом Адонай - Господь.
г) Четвертая заповедь (20,8-11) касается субботнего дня. В этот день должны отдыхать все люди - свободные и рабы, и даже скот. Именно этот отдых от трудов имел в виду Господь Иисус, когда сказал: "Суббота для человека, а не человек для субботы" (Мк 2,27). В Новом Завете таким днем стал день Воскресный. Пояснение Элохиста к заповеди выводит ее из сказания о Шестодневе (см. 8,9), а Второзаконие связывает ее с исходом из Египта.
I-IV заповеди говорят об отношении человека к Богу. Их объединяет великое завещание Моисея, оставленное им ветхозаветной Церкви незадолго до смерти: "Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть; и люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всеми силами твоими" (Втор 6,4-5). Христос Спаситель, отвечая на вопрос: "Какая первая из всех заповедей?" - привел именно эту (Мк 12,28-30), но добавил: "Вторая подобная ей: "возлюби ближнего твоего, как самого себя" (Лев 19,18); иной, большей сих, заповеди нет" (Мк 12,31).
д) Апостол Павел поясняет, что эта вторая заповедь обобщает остальную часть Декалога, V-Х заповеди: "Ибо заповеди: "не прелюбодействуй", "не убивай", "не кради", "не лжесвидетельствуй", "не пожелай чужого" и все другие заключаются в одном слове: "люби ближнего твоего, как самого себя" (Рим 13,9).
Таким образом, говоря, что Он пришел не разрушить Закон, а его восполнить, Господь имел в виду прежде всего этический монотеизм Декалог(X). Это "восполнение" заключалось в том, что к осуждению греховных поступков Он добавил осуждение греховных движений души и увенчал все новой заповедью о любви самоотверженной (Мф 5,17-28; Ин 13,34). Христос, по слову бл. Феофилакта, "в полном совершенстве начертал то, чего закон представлял одну тень. Подобно как и живописец не заглаживает начального очертания, но проявляет и дополняет его" (Благовестник. Казань, 1855, ч. 1, с.99).
Суть второй половины Декалога не столько в конкретных заповедях, которые нуждались в дополнении и раскрытии, сколько в самой мысли, что милосердие угоднее Богу, чем жертва (ср. Ос 6,6; Мф 9,13).
Декалог был условием Синайского Завета. "Итак, Израиль, чего требует от тебя Господь, Бог твой? Того только, чтобы ты боялся Господа, Бога твоего, ходил всеми путями Его, и любил Его, и служил Господу, Богу твоему, от всего сердца твоего и от всей души твоей, чтобы соблюдал заповеди Господа и постановления Его" (Втор 10,12-13). Когда позднее пример язычников увлекал израильтян на путь обрядоверия, пророки напоминали им об основах Моисеева Завета:
