Афанасий Великий - Творения
14) Чтó же скажут, если услышат Господа, Который говорит: судия бе некий в некоем граде, Бога не бояся, и человека не срамляяся (Лук. 18, 2)? Ужели, поскольку после Бога наименовал человека, то человек сей, которого не срамлялся неправедный судия, есть Сын? Или, поскольку после Бога наименовал человека, то Сын есть третий после человека, а Дух Святой — четвертый? И если услышат, что Апостол в томъ–же Послании говорит еще: завещаваю ти пред Богом, оживляющим всяческая, и Господом Иисусом Христом, свидетельствавшим при Понтийстем Пилате доброе исповедание: соблюсти тебе заповедь нескверну и незазорну (1 Тим. 6, 13–14); то, поскольку умолчал теперь об Ангелах и о Духе, ужели усумнятся, что есть Дух и есть Ангелы? Конечно усумнятся, потому что приобучились к таковым хулам на Духа. А если услышат, что говорит Писание в книге Исхода: убояшася людие Господа и вероваша Богу, и Моисею угоднику Его (Исх. 14, 31); то неужели сопричислят Моисея к Богу и после Бога представлять себе будут не Сына, но одного Моисея? И если услышат, что патриарх Иаков, благословляя Иосифа, говорит: Бог, Иже питает мя измлада даже до дне сего, Ангел, иже мя избавляет от всех зол, да благословит детища сия (Быт. 48, 15–16); то ужели, поскольку Ангела Иаков наименовал после Бога, Ангел выше Сына, или Сын сопричисляется к Ангелам?
Конечно, так будут понимать они, имея развращенное сердце. Но не такова Апостольская вера, и христианин никак не потерпит сего. Ибо святая и блаженная Троица нераздельна, и есть едино Сама с Собой. Когда именуется Отец, присущи Ему и Слово Его, и в Сыне Дух. И если именуется Сын; то в Сыне есть Отец, и Дух не вне Слова. Ибо одна благодать восполняется от Отца чрез Сына в Духе Святом. И едино Божество, един Бог, Иже над всеми и чрез всех и во всех (Еф. 4, 6).
Так Павел, сказав: засвидетельствую пред Богом и Иисус Христом (2 Тим. 4, 1), знал, что от Сына неотделим Дух, но и Он такъ–же во Христе, как Сын во Отце. Не без причины же присовокупил избранных Ангелов; поскольку засвидетельствование сделано было ученику, то ученик, зная, что изрекаемое Богом изрекается чрез Христа в Духе, Ангелы же служат нам, назирая дела каждаго, должен был соблюдать увещания учителя; потому что есть назирающие над ним свидетели сказанного. Или, может быть, Ангелами, выну видящими лице Отца, сущего на небесах, свидетельствуется Апостол ради малых в Церкви, чтобы ученик, зная, кто попечители народные, не вознерадел об Апостольских увещаниях.
15) Таков, по моему мнению, смысл Божественных словес, обличающий хулу на Духа неразум–ных еретиков. Но они, как пишешь ты, в постоянном упорстве против истины, не из Писаний уже (потому что не находят ничего в Писании), но от избытка сердца своего изрыгают, и еще говорят: «если Дух — не тварь и не один из Ангелов, но от Отца исходит; то не следует ли, что и Он есть Сын, что Дух и Слово суть два брата? А если Он брат Слову; то как же Слово единородно, или почему Они не равны, но Один именуется после Отца, а Другой после Сына? И если Он от Отца; то почему не говорится, что и Дух рожден, или что Он — Сын, называется же просто Духом Святым? А если Дух есть Дух Сына; то не следует ли, что Отец — дед Духу»? Так глумятся эти недостойные, предаваясь пытливости и желая исследовать глубины Божии, которых никто не знает, кроме хулимого ими Духа Божия. Надлежало бы не удостоивать их даже и ответа, по Апостольской же заповеди, после сделанного выше вразумления, отречься от них, как от еретиков (Тит. 3, 10); или, разве предложить им вопросы достойные того, о чем они спрашивают, и потребовать у них такого же ответа, какого сами у нас требуют. Посему, пусть отвечают: от Отца ли Отец, и рожден ли с Ним другой, и суть ли это братья, происшедшие от одного, и как им имя, и кто у них Отец и дед, и кто предки последних? Скажут: «нет, Отец не от Отца». Пусть же объяснят: как же Он — Отец, не быв Сам от Отца? Или, как мог иметь Сына, Сам не родившись прежде Сыном? Знаю, что вопрос нечестив. Но справедливо — поглумиться над глумящимися так, чтобы хотя из подобной несообразности нечестивого вопроса могли почувствовать собственное свое безразсудство. Вопросы эти не имеют места; да не будет сего! И неприлично — так спрашивать о Божестве; потому что Бог не то–же, что человек, чтобы и о Боге кому–либо сметь спрашивать по–человечески.
16) Поэтому, как сказал уже я, надлежало бы об этом молчать и не вдаваться в подобные рассуждения. Но, чтобы молчание наше не послужило для них поводом к бесстыдству, пусть слышат, что, как Отцу не можем наименовать Отца, так и Сыну — брата. У Отца, по написанному пред сим, не было иного Бога; нет и иного Сына, потому что Сын единороден. Посему, единственный и единый Отец есть Отец единственного и единого Сына; и в едином Божестве всегда был и есть Отец и Сын. Ибо у людей, если кто именуется отцем, то был он сыном другого; и если кто именуется сыном, то стал отцем другого; почему, людьми не сохраняется в собственном смысле имя отца или сына. Авраам, будучи сыном Фарры, был отцем Исаака; и Исаак, будучи сыном Авраамовым, стал отцем Иакова. Таково естество человеческое; люди суть части в отношении друг к другу. Каждый раждаемый имеет в себе часть отца, почему и сам делается отцем другого. Но не так в Божестве; Бог, не как человек, имеет естество неуделяемое; посему не уделяясь раждает Сына, так чтобы и Он соделался отцем другого, потому что и сам не от Отца. И Сын не есть часть Отца, почему не раждает, как рожден Сам, но всецело есть образ и сияние всецелого Отца. В едином Божестве Отец есть в собственном смысле Отец, и Сын в собственном смысле Сын; и притом, Отец всегда Отец, и Сын всегда Сын. Как Отец никогда не был Сыном, так и Сын никогда не будет Отцем. Как Отец, будучи один, никогда не престанет быть Отцем, так Сын, будучи один, никогда не престанет быть Сыном. Посему, совершенно безумно — подумать и назвать Сына братом, Отцу же дать имя деда. В Писаниях Дух не наименован сыном, чтобы не почли Его братом, не наименован и сыном Сына, чтобы Отца не признали дедом; напротив того, Сын именуется Сыном Отчим, и Дух — Духом Отчим. И таким образом, едино Божество святые Троицы, и едина вера.
17) А поэтому, безумно — утверждать, что Дух есть тварь. Если бы Он был тварью, то не был бы присоединен к Троице; потому что вся Троица есть единый Бог. И достаточно знать, что Дух — не тварь и не сопричисляется к тварям; потому что к Троице не примешивается ничто чуждое, напротив того, Она нераздельна и сама Себе подобна. Сего достаточно для верующих. До сего простирается в людях ведение; здесь предел того, что Херувимы закрывают крилами. А кто домогается и хочет исследовать паче сего, тот противится сказавшему: не мудрися излише, да не когда изумишися (Еккл. 7, 17). Чтó предано вере, то прилично постигать не человеческою мудростью, но слухом веры. Ибо какое слово возможет достойным образом объяснить то, чтó выше естества сотворенного? Или, какой вообще слух может приять то, ихже не леть есть человеком ни слышати, ни глаголати? Так выразился Павел даже о том, что слышал он (2 Кор, 12, 4); о самом же Боге сказал: не исследовани путие Его. Кто бо разуме ум Господень? Или кто советник Ему бысть (Рим. 11, 33–34)? Авраам не предавался пытливости, не предлагал вопросов Глаголющему, но верова, и вменися ему в правду (Рим. 4, 3. Быт. 15, 6). За это и Моисей назван верным слугою (Евр. 3, 5).
Если же мудрствующие по–ариански, поскольку в злохудожную душу их не внидет премудрость, не могут постигнуть умом и верою учения о нераздельной и святой Троице; то пусть не перетолковывают ради сего самой истины, и чего не могут сами понять, пусть не говорят о том, что это и невозможно. Еретики впадают в великую несообразность, не умея понять, почему Святая Троица нераздельна; ариане ставят Сына за–одно с тварью, а сии обратные и Духа сопричисляют к тварям. Но им надлежало, или, непонимая вовсе молчать, и одним Сына, а другим Духа, не присоединять к тварям, или познать написанное, и Сына соединять со Отцем, а Духа не отделять от Сына, чтобы соблюдалась и нераздельность и истинная единоестественность Святые Троицы. Научившись сему, надлежало им не быть дерзкими, и не спрашивать с сомнением, как это бывает, чтобы, если вопрошаемый затруднится ответом, не обратилось это для них в повод к злоумию. Ибо всякому сотворенному существу, а тем паче нам людям, невозможно изречь что–либо достойное о неизреченном. Еще же более дерзости, — чего не в состоянии мы выразить, о том придумывать новые речения, кроме употребляемых в Писании. Притом, безумно такое предприятие и в том, кто спрашивает, и в том, кто замышляет отвечать. Ибо даже и того, кто предлагает подобные вопросы о вещах сотворенных, нельзя признать имеющим здравый смысл.
18) Или пусть сии, рассуждающие обо всем свободно, осмелятся ответить, как составилось небо, из какого оно вещества, какое его смешение, или как составилось солнце и каждая из звезд? Что же удивительного, если безразсудство их обличается тем, что выше их, когда не удобопознаваемы для них и природа долу растущих здесь дерев, и состав вод, и образование и строение животных? Конечно, не объяснят они сего, когда и Соломон, паче всех причастившийся мудрости, усматривая, что человеку невозможно доискаться сего, сказал: всякий век дал есть в сердце их, яко да не обрящет человек сотворения, еже сотвори Бог от начала и даже до конца (Еккл. 3, 11). Ужели же, поскольку не могут доискаться сего, то признают, что сего и нет? Конечно, признают они это, имея растленный ум. А поэтому, иной справедливо им скажет: почему же вы, бессмысленные и на все дерзновенные, не перестаете предаваться пытливости о Святой Троице, и не уверуете паче, яко есть, имея в сем учителем Апостола, который говорит: прежде же всего веровати подобает Богу, яко есть, и взыскающим Его мздовоздатель бывает (Евр. 11, 6)? Не сказал он, как есть, а только — яко есть. Но если и это не пристыждает их, то пусть скажут: как есть Отец, чтобы таким образом узнать, как есть и Слово Его. Но на это скажут: «ни с чем несообразно — спрашивать так об Отце». Поэтому, пусть же слышат, что ни с чем несообразно спрашивать так и о Слове Его.
