Порфирий Кавсокаливит - Цветослов советов

— Вы говорите поразительные вещи.

— Знай, что святые Божии могут все. Святой человек может просить у Бога все, что хочет, и Бог исполнит его просьбу. Велика сила святых людей.

Отец Порфирий был благодатной личностью. Он сподобился получить дары Святого Духа еще в очень раннем возрасте. Как рассказывал мне сам Старец, в жизни ему очень помогли две вещи, посредством которых он и сподобился своих благодатных даров. Во–первых — послушание. Он рассказывал: «С радостью я оказывал послушание своим старцам. К примеру, они говорили мне: «Никита, — это имя я принял в монашеском постриге в скиту Кавсокаливия на Святой Горе, — сбегай на пристань и забери оттуда мешок муки». Не успевал еще Геронда договорить до конца, а я уже бежал на пристань. Я исполнял послушания с радостью».

Итак, во–первых, послушание, исполняемое с радостью, а во–вторых, непрестанная умная молитва: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя». Старец постоянно упражнялся в умном делании молитвы Иисусовой.

Мы мирно беседовали с отцом Порфирием. Он читал мое сердце как раскрытую книгу.

— Ты сам во всем виноват, — говорил он. — Ты душевно болен, ты пал очень низко. Пал с той духовной высоты, на которой находился. Ты это понимаешь? И во всем этом виноват ты сам. Только найди причину этого. Что это, небрежение? Или, может быть, эгоизм?

А все те причины, которые ты мне называешь, несущественны. Они только представляются тебе столь значимыми. На самом деле это совсем не важно, это мелочь, это ничто.

Не обращай внимания на то, что делают другие. Смотри только за собой — как тебе еще сильнее возлюбить Христа.

У тебя нет задачи исправлять других. Пусть этим занимается игумен. Ты только должен молиться за всех. Если у братьев есть недостатки, то помолись, чтобы Бог вразумил их и они исправились. Немощи врачуются не словами, но только молитвой. Я вижу, что те братия, с которыми ты общаешься, оказывают на тебя неблагоприятное влияние. Избегай разговоров и многословия. Прекрати постоянные посиделки и чаепития. Всех прощай от всего сердца. Занимайся только внутренней работой над самим собой, постоянно обращайся внутрь себя.

Я не вижу в тебе той Божественной любви, которая была у тебя раньше. Новоначальный должен быть очень внимателен. Сохрани свою первую пламенную любовь ко Господу, свою прежнюю привязанность к Нему. Твоя постоянная сонливость ненастоящая, ты просто ленишься.

Если бы мы иногда разговаривали с тобой по телефону, то ты бы увидел, как все это незамедлительно улетучилось. Заставляй свое тело работать, не бойся трудиться. Труд меняет все — и душу, и тело.

Не оставляй молитву. Просто, без напряжения, горячо молись обо всех. Ты принесешь ближним пользу молитвой, а не словами.

Если тебя спросят, отвечай со смирением: «Я думаю так. Но поступайте так, как считаете нужным».

Надо много молиться. Ухватись своей любовью за Спасителя, и Он устроит все. Веди себя просто. Всем являй любовь. Своей отчужденностью и настороженностью ты вынуждаешь и других вести себя по отношению к тебе точно так же. В конце концов они начинают думать так, как ты мне сейчас рассказал. Но пока еще ничего страшного не произошло. Все это лишь плод твоего воображения. Доверься мне и предай себя с любовью Богу. Ты сильно преткнулся, поэтому все это и вошло в тебя.

Однажды отца Порфирия посетили два молодых монаха, и он рассказал им следующее:

— Когда я еще мальчиком впервые попал в Кавсокаливию, там подвизалось 427 монахов, и каждый из них согласно своей мере достиг духовного преуспеяния. Послушники, имея перед глазами множество живых примеров, буквально как губка впитывали в себя основы монашеской жизни и быстро преуспевали. Но теперь вам, молодым, не с кого брать пример. Чтобы вы могли понять, что я имею в виду, приведу вам случай, свидетелем которого я стал во времена немецкой оккупации. Он как раз подходит к нашему разговору.

Один пастух хотел провести свое стадо по узкому мосту. Однако овцы боялись идти вперед и топтались на месте. Тогда сообразительный пастух взял на руки маленького ягненка и первым прошел с ним по мосту. Тут же за ним последовала мать ягненка, а за ней двинулось и все стадо. Но у вас в монастыре, к сожалению, нет живого примера, которому вы могли бы следовать.

Некий монах, недавно вернувшийся из Америки после окончания там аспирантуры, приехал к отцу Порфирию. Как только он вошел в келью Старца, тот говорит ему: «Я вижу, что ты там запутался». Этот брат позднее сказал мне, что слова отца Порфирия в точности отражали состояние его души. Познакомившись в Америке с различными идеологическими течениями, монах подпал под их влияние. Пытаясь как‑то разобраться во всем этом, он впал в полное расстройство, и у него возникла фобия. Старец помог ему найти правильный выход из той сложной ситуации, в которой он оказался.

Братия одного не афонского монастыря спросили отца Порфирия, могут ли они преуспеть, живя в окружении мира, или же им было бы лучше и полезнее для души жить на Святой Горе, которая всегда была местом пустынного безмолвия. И Старец ответил:

— Если монах находится на площади Омония и ум его не рассеивается, то это то же самое, как если бы он жил на Афоне. А если, живя на Святой Горе, он не собирает свой ум, тогда он все равно что находится на Омонии.

Старец подчеркивал, что спасительным является не место, где человек живет, но его образ жизни.

— Геронда, — говорил я отцу Порфирию, — в монастыре постоянно молятся. Там все время творят Иисусову молитву. Даже на послушании в мастерских все время читают на память акафисты, каноны… А потом все снова идут в храм на службу. Но я так больше не могу. У меня начинает болеть голова. Я думаю, что в монастыре мне не выдержать. Однако меня ни на секунду не оставляет желание стать монахом. Как мне быть? Помогите мне.

— Ко мне приходила на исповедь одна девушка, — ответил мне Старец. — Она училась в предпоследнем классе лицея. Как‑то эта девушка сказала мне: «Геронда, я влюбилась в одного юношу и не могу его забыть. Все мои помыслы постоянно с Никосом. Как будто он сидит здесь (и она дотронулась пальцем до своего лба). Беру книгу… и Никое здесь. Сажусь есть, иду спать… везде Никое. Ничего не могу с собой поделать. Как мне быть, Геронда?» — «Дочь моя, — ответил я ей, — ты еще слишком молода. Подожди, окончи лицей, а потом Никое все время будет с тобой. А теперь ты должна больше заниматься учебой». Прошла неделя, девушка пришла снова. «Геронда, я не могу сосредоточиться на занятиях. Целый день постоянно мои ум и сердце с Никосом. Никое ко мне как приклеился, и ничего не могу сделать».

В то врет как Старец все это мне говорил, я думал: что общего имеет его рассказ с моим вопросом? Может, он просто хочет отвлечь меня от моих проблем, чтобы я немножко отдохнул, расслабился?

Отец Порфирий как будто прочитал мои мысли и сказал:

— Ты сейчас спрашиваешь себя: зачем он мне все это говорит? Однако ответь мне, пожалуйста, на следующий вопрос: садилась ли эта девушка на скамеечку [118] и делала ли над собой усилие для того, чтобы ее ум прилепился к Никосу? Нет. Это случилось самопроизвольно, без принуждения с ее стороны, с любовью. Так должны делать мы. Когда мы возлюбим Христа Божественной любовью, тогда без какого‑либо понуждения и усилия над собой, без всякой скуки мы будем с любовию призывать Его святое имя: «Господи, Иисусе Христе…»

Когда сердце преисполнено Божественной любовью, тогда ему не нужно произносить целиком слова молитвы: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя». Человек не успевает произнести до конца слов молитвы, а его сердце уже замирает от любви и ликования. Иной раз он произносит одно только слово: «Господи…» — и умолкает… Но беззвучно, таинственным образом он продолжает вопиять к Богу.

Так Старец разрешил мое первое недоумение, о котором я еще только собирался его спросить. Я был удивлен. При следующих встречах отец Порфирий поражал меня все больше и больше. Во мне снова зажегся Божественный огонь, и я ощутил сильное желание с неиссякаемой любовью призывать в своем сердце сладчайшее имя Христово.

Отец Порфирий рассказывал мне о своей жизни на Афоне: «На Святой Горе я жил как в Раю. Приехал туда я еще мальчиком в возрасте двенадцати лет. У меня было два старца, у которых я был послушником. До обеда они давали мне два пустых мешка и посылали за землей для наших маленьких огородов. Я бежал вприпрыжку, перепрыгивая с камня на камень, непричесанный, громко крича в этой пустыне: «Нескверная, неблазная, нетленная, пречистая…» [119], «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя“, и еще много тропарей, которые я учил наизусть из канонов и Минеи.