Константин Зноско - Исторический очерк Церковной унии. Ее происхождение и характер
Однако еще и в течение XII в. происходили миролюбивые сношения между Константинополем и Римом. Этому способствовал император Алексей Комнин, отправивший к папе Пасхалию II посольство с предложением защиты против чинимых ему притеснений императором Генрихом. Основываясь на современных летописях и судя по грамотам Алексея Комнина к папам Урбану и Пасхалию, можно предположить, что Комнин, несмотря на распри с крестоносцами, был в постоянном общении с Римом. Послы от Царьграда присутствовали иногда и на Латеранских Соборах, бывших в течение XII в. и почитавшихся Западом Вселенскими, но вопрос о соединении Церквей на этих Соборах не поднимался и как будто не был актуальным.
В 1149 г. папа Евгений, получив из Константинополя послание, в котором были изложены спорные пункты между Восточной и Западной Церквами, запросил Саксонского епископа Ансельма, принимавшего ранее в Константинополе участие в прениях по спорным пунктам с Никомидийским архиепископом Никитой, и получил от Ансельма ответ, что в споре об исхождении Св. Духа Никита будто бы с ним соглашался, но говорил, что такой важный вопрос нельзя решать без Вселенского Собора. О первенстве же Римской кафедры Никита выразился так: «Мы не отказываем ей в первенстве между сестрами, т.е. патриаршими Церквами, и мы дозволяем ей председать на Соборах Вселенских, но она отделилась от нас своей надменностью, когда, выступив из своих пределов, разделила империю и вместе Церкви Востока и Запада. Когда созывают без нас Соборы из епископов Запада, они должны с уважением принимать и соблюдать правила, устанавливаемые с их согласия и совета, но для нас, хотя мы и не имеем разделения в вере с Римской Церковью, как могут быть приемлемы каноны, изданные без ведома нашего? Ибо если папа намерен посылать нам указы, гремя с высоты своего престола, судить и рядить наши Церкви без нашего совета, только по свой прихоти, то где же тут братство? Мы были бы рабами, а не чадами Церкви! И если бы надлежало нести столь тяжелое иго, и одна бы Римская Церковь пользовалась желанной ей свободой и давала бы законы всем прочим, не подчиняясь сама никакому закону, к чему послужило бы нам тогда знание Св. Писания? К чему разум? Одна власть папская, которая, по словам вашим, выше всех человеков, делает все сие тщетным; папа будет единым епископом, единым учителем, единым пастырем, который даст ответ за стадо, ему единому вверенное. Если же хочет иметь работников, которые бы вместе с ним трудились в вертограде Христовом, пусть сохраняет свое первенство, не презирая братий, возрожденных Иисусом Христом в лоне Церкви не для рабства, а для свободы, ибо все мы, по словам апостола, должны предстать на судилище Христово; все, говорит он, не исключая и папы, и его самого, хотя был апостолом. Посему мы не находим ни в каком Символе, что должно исповедовать Церковь Римскую, но Церковь Святую, Соборную и Апостольскую. Вот что я говорю о Римской Церкви, которую вместе с вами уважаю; но не полагаю, как вы, должным ей во всем последовать, ни оставлять наши обряды для ее обрядов, не проверив оные прежде разумом и властью Писания Священного, ни идти за ней слепо, закрыв глаза, повсюду, куда только заблагорассудит вести по собственному ее разумению. Мудрым между греками и латинами подобает рассудить, полезно ли и честно ли было нам так действовать» (Флери. Кн. LXIX, гл. 42).
Вот благоразумный голос Восточной Церкви о значении Римской кафедры, повторенный устами латинского епископа. Этот голос свидетельствовал, насколько тверда была Восточная Церковь в соблюдении канонов Вселенских Соборов, и чего она требовала от Рима в деле церковного с ним единения после тех противоканонических новшеств, которые вводились в Римской Церкви и углубляли рознь между Западной и Восточной Церквами в X—XII вв.
В 1155 г. опять происходят мирные сношения между Востоком и Западом по случаю предложения помощи императором Мануилом императору Фридриху и папе Адриану IV против Роберта Сицилийского. Папа, отправляя легатов в Константинополь, пишет к архиепископу Василию Фессалоникийскому, чтобы он старался о соединении Церквей. В весьма сдержанном тоне Василий отвечает папе, что «нет разделения между ними (восточными) и латинами; если же и существуют некоторые причины соблазна, которые отдалили их друг от друга, то святыня Ваша может легко их упразднить по обширности своей власти и с помощью благонамеренного императора. Зачем же уподоблять нас заблудшей овце или утраченной драхме? Отрицаем, будто мы отпали от лона твоего отеческого, и не чуждаемся ни сыновнего имени, ни твоих забот; ибо, по милости Божией, верно и твердо стоим в исповедании блаженного Петра, исповедуя и проповедуя Того, Кого он исповедовал и проповедовал, ничего не изменяя в постановлениях св. отцев и ни единой йоты не прибавляя к словам евангельским и апостольским» (Флери. Кн. LXX, гл. 11).
И это письмо подтверждает, что Восточная Церковь никогда не была чужда идеи единения с Западной Церковью, любовно снисходя к заблуждениям своей сестры, не ища, как это утверждают латиняне, причин к разрыву с ней, но только защищая заветы Церкви Православно-Кафолической.
В половине ХII в. появляется собрание церковных законов некоего монаха Грациана, составленное якобы из отрывков творений св. отцов, соборных постановлений и папских декреталий, которые, хотя и послужили основой для папских честолюбивых притязаний на главенство, самими латинянами признаются подложными. Папа Иннокентий III утверждает это собрание, в силу чего оно становится каноническим правом, и Римская Церковь в течение более трех веков руководится им. По декреталиям Грациана, папа является единственным верховным судьей и законодателем. Нет закона выше его воли, и посему он является владыкой закона. Узаконив эти правила, Иннокентий, таким образом, воздвиг еще большую преграду в деле общения с Восточной Церковью, которая, держась древнего православия, не могла принять эти правила и изменить свой канонический церковный строй.
Но, несмотря на это, дружественные отношения между Константинополем и Римом еще продолжались. Византийский император Мануил оказывал даже помощь папе Александру III в борьбе его с императором Фридрихом, так что и греки не без основания утверждали, будто государь их восстановил его на кафедре. Не прерывала с Римом Византия и церковного общения, доказательством чего служит посылка Мануилом на Латеранский Собор легатов: митрополита Григория и игумена Нектария. Все это, однако, имело мало значения для укрепления уз Византии с Римом: развивающаяся политическая обстановка все более и более усугубляла процесс враждебных настроений между Востоком и Западом и совершенного их отчуждения. Этому способствовали крестоносцы, уклонившиеся от первоначальных целей своих завоеваний и обратившие свои завоевательные стремления на Византию.
Глава III
ЗАВОЕВАНИЕ КОНСТАНТИНОПОЛЯ КРЕСТОНОСЦАМИ
В двух больших походах XII в. крестоносцы уклонились от цели освобождения Иерусалима из-под власти мусульман. В 1204 г. французские и итальянские рыцари вместе с венецианцами захватили Константинополь, разграбили его богатства и свергли туземную монархию. На месте Византии основана была Латинская империя, в Константинополе был поставлен латинский Патриарх, между Константинополем и Римом произошел окончательный разрыв. Патриархи Антиохии и Иерусалима, изгнанные из своих епархий, поселились в Константинополе, и, таким образом, обладание Сирии крестоносцами оказалось для них тягостнее, чем турецкое иго.
Каково же было отношение Рима к Восточным Церквам в период существования Латинской империи, и какими мерами проводили папы свои планы к подчинению Восточных Церквей своей власти?
Еще незадолго до падения Константинополя папа Иннокентий III писал к императору Алексею Ангелу и Патриарху Иоанну о помощи для крестовых походов и о соединении Церквей под его главенством. Император отвечал ему, что соединение это легко может состояться, если он, отложив всякую житейскую мудрость, созовет Собор, на который обязательно прибудут и восточные епископы, а Патриарх, отвечая на его предложение, между прочим писал: «Каким образом Церковь Римская может быть одна всеобщею, когда есть другие частные Церкви, и как она может быть матерью всех Церквей, когда все произошли из Иерусалима? Что же касается упрека, будто греки разделили Церковь своим мнением об исхождении Св. Духа только от Отца, то они держатся собственных слов Иисуса Христа, Символа Никейского и постановлений других Соборов, принятых папами» (Флери. Кн. LXXV, гл. 14).
Однако, несмотря на эти дружелюбные сношения, Иннокентий, лишь только пал Константинополь, изменил свою миролюбивую политику по отношению к Восточной Церкви и стал действовать насилием. Несмотря на осуждение крестоносцев за вероломное нападение на Константинополь, он не замедлил поставить на Константинопольскую кафедру своего латинского Патриарха при существовании законного Патриарха Иоанна Камитера. Между тем к крестоносцам он писал: «Вы предупредили все упреки, какие только можно сделать крестоносцам, потому что, не имея никакого права, ни власти над греками, без всякой причины отклонились от чистоты своего обета, завладев Константинополем, вместо того чтобы освободить опять Иерусалим. Но всего преступнее было то, что некоторые из вас, не щадя ни веры, ни возраста, ни пола, совершали всенародно всякие нечистоты, предавая насилию рабов, не только жен и вдовиц, но и дев и инокинь; не довольствуясь расхищением сокровищ царских и боярских, вы коснулись святотатными руками церковного достояния и расхитили алтари, утварь, престолы, иконы и мощи. Таким образом, греки не могут более решиться подчинить себя Римской Церкви, потому что они видят в латинах только преступления и дела тьмы, за которые их ненавидят, как псов».
