Петр Успенский - Tertium organum
Установив это, мы можем задать себе вопрос: не имеем ли мы права сделать обратное заключение и рассматривать неизвестную нам функцию "мира" и "вещей" вне трехмерного разреза, как их сознание.
Наш обычный позитивный взгляд рассматривает сознание как функцию мозга. Без мозга мы не можем представить себе сознания.
Макс Нордау, когда он захотел представить себе "мировое сознание" (в "Парадоксах"), должен был сказать, что мы не можем наверное утверждать, что где-нибудь в бесконечном пространстве Вселенной не повторяется в грандиозном масштабе та же самая комбинация физических и химических элементов, какая составляет наш мозг. Это очень характерно и типично для "положительного знания". Желая представить себе "мировое сознание", позитивизм прежде всего должен представить себе гигантский мозг. Не чувствуется ли здесь сразу нечто из двумерного и плоского мира? В самом деле, идея гигантского мозга где-то за звездами показывает удивительную бедность и слабость позитивной мысли. Эта мысль не может выйти из обычной колеи, у нее нет крыльев для полета.
Представим себе, что какой-нибудь любознательный житель Европы XVII столетия пытался представить себе средства передвижения XX столетия и рисовал себе огромную почтовую карету величиной с большую гостиницу, запряженную тысячью лошадей. Он был бы очень близок к истине, но в то же время и бесконечно далек от нее. А между тем в его время уже были умы, которые видели по правильным линиям, уже намечалась идея парового двигателя, уже появлялись модели...
Мысль, высказанная Нордау, напоминает излюбленные построения обывательской философии, что планеты и звезды видимого мира -- это только молекулы какого-то большого тела, ничтожную часть которого составляет наша Вселенная...
"Может быть, вся Вселенная лежит в мизинце какого-нибудь большого существа, -- говорит философствующий обыватель. -- И может быть, наши молекулы -- тоже миры. Черт возьми, может быть, у меня в мизинце тоже несколько Вселенных!" И обывателю делается страшно. Но все эти рассуждения только большая карета. Подобно этому рассуждала одна маленькая девочка, о которой я раз читал, кажется, в "Theosophical Review". Девочка сидела у камина; рядом с ней спала кошка. "Вот кошка спит, -- думала девочка, -может быть, она видит во сне, что она не кошка, а маленькая девочка. А может быть, я на самом деле совсем не маленькая девочка, а кошка; и только вижу во сне, что я маленькая девочка..." В следующее мгновение дом оглашается неистовым криком -- и родителям маленькой девочки стоит очень больших трудов убедить ее, что она не кошка, а на самом деле маленькая девочка.
Все это показывает, что философствовать нужно с некоторым умением. Нашу мысль окружает очень много тупиков. И позитивизм тупик сам по себе?
* * *
Наш анализ явлений и установленное нами отношение явлений физических, жизни и сознания позволяет нам совершенно определенно сказать, что явления сознания не могут быть функцией мозга, то есть функцией явлений физических и физико-химических -- или явлений низшего порядка. Мы установили, что высшее не может быть функцией низшего. А разделение высшего и низшего основано тоже на совершенно реальном факте различной потенциальности разных родов явлений, -- различного количества заключающейся в них (или развязанной ими) скрытой силы. И, конечно, мы имеем право назвать высшим явления, обладающие большей потенциальностью, большей скрытой силой, и низшими -- явления, обладающие меньшей потенциальностью, меньшей скрытой силой.
Явления жизни -- высшие, сравнительно с явлениями физико-химическими (то есть явлениями движения).
Явления сознания -- высшие, сравнительно с явлениями жизни и движения.
Ясно, что может быть функцией чего.
Не совершая самой грубой логической ошибки, мы не можем назвать жизнь и сознание функцией движения. Наоборот, все заставляет нас признать движение функцией жизни, а жизнь функцией сознания (желания).
Но какой жизни и какого сознания? В этом вопрос. Конечно, было бы бессмыслицей рассматривать земной шар как функцию растительной и животной жизни, идущей на земле -- и видимый звездный мир как функцию человеческого сознания.
Но этого никто и не говорит. Нам важно установить общий принцип, что явления движения, как низшие, зависят от явлений жизни и сознания, как высших.
Если этот принцип можно признать установленным, то мы можем идти дальше.
Первый вопрос, который у нас является, -- это в каком отношении сознание человека находится к его телу и мозгу?
На этот вопрос в разное время отвечали различно. Сознание рассматривали как прямую функцию деятельности мозга ("Мысль есть движение вещества"), этим, конечно, отрицая всякую возможность сознания без мозга. Затем пытались установить параллелизм деятельности сознания и деятельности мозга. Но характер этого параллелизма всегда оставался очень темным. Да, мозг, по-видимому, работает параллельно с сознанием. Остановка или расстройство деятельности мозга влечет за собой видимую остановку или расстройство деятельности сознания. Но все-таки деятельность мозга это только движение, нечто объективное, а деятельность сознания -- нечто объективно неопределенное, субъективное и в то же время более сильное, чем все объективное. Как связать это все вместе?
Попробуем посмотреть на деятельность мозга и сознания с точки зрения существования двух данных: "мира" и "сознания", принятых нами в самом начале.
Если смотреть на мозг с точки зрения сознания, то мозг будет частью "мира", то есть частью внешнего мира, лежащего вне сознания. Таким образом, сознание и мозг разные вещи. Но сознание, как нам говорят найти наблюдения и опыт, может действовать только через мозг. Мозг есть та необходимая призма, проходя через которую сознание является нам как интеллект. Или, говоря немного иначе, мозг есть зеркало, отражающее сознание в нашем трехмерном разрезе мира. Последнее значит, что в нашем трехмерном разрезе мира действует не все сознание (истинных размеров которого мы не знаем), а только его отражение от мозга. Ясно, что если разбивается зеркало, то должно разбиться отражение. Но нет никакого основания думать, что когда разбивается зеркало, разбивается сам отражающийся предмет, то есть в данном случае сознание.
Сознание не может пострадать от расстройства мозга, но проявление его может очень пострадать и даже совсем исчезнуть из поля нашего наблюдения. Поэтому понятно, что расстройство в деятельности мозга влечет за собой ослабление или искажение, или далее полное исчезновение способностей сознания, проявляющихся в нашей сфере.
Идея сравнения трехмерного и четырехмерного тела дает нам возможность утверждать, что через мозг идет не вся деятельность сознания, а только его часть. Мозг явно трехмерное тело, то есть нереальное. Сознание -- нечто, не имеющее измерений, или многомерное, во всяком случае реальное. Не может же реальное исчезать с уничтожением нереального.
Психическое существо каждого человека, -- говорит Майерс (Essay on the Subliminal Consciousness)* -- более экстенсивно, чем это человеку кажется. Оно является индивидуальностью, которая не может всецело выявить себя в телесных проявлениях. Человеческое "я" проявляется через организм, но"известная часть "я" всегда остается не выявленной.
* Цит. по книге проф. Джемса. Многообразие религиозного опыта, русский перев. 1910 г.
* * *
Позитивист останется неудовлетворенным. Он скажет: докажите мне, что сознание может действовать без мозга, тогда я поверю.
Я отвечу ему вопросом: что в данном случае будет доказательством? Доказательств нет и быть не может. Существование сознания без мозга, если оно возможно -- это для нас метафизический факт, который не может быть доказан как физический.
И если мой оппонент будет рассуждать искренно, он убедится, что доказательств быть не может. Потому что у него самого нет средств убедиться в существовании сознания, действующего не через мозг. В самом деле, предположим, что сознание умершего человека (то есть человека, мозг которого перестал работать) продолжает функционировать. Как мы можем убедиться в этом? Никак. У нас есть средства сообщения (речь, письменность) с сознаниями, находящимися в одинаковых условиях с нами, то есть действующими через мозг -- о существовании этих же сознаний мы можем заключать по аналогии с собой. Но о существовании других сознаний, есть они или нет, безразлично, мы никакими средствами убедиться не можем.
Вот это последнее и дает ключ к пониманию истинного отношения сознания к мозгу. Наше сознание, являющееся отражением сознания от мозга, может замечать как сознания только подобные себе отражения. Раньше мы установили, что о других сознаниях, кроме своего собственного, мы можем заключать на основании обмена мыслей с ними и на основании аналогии с самим собой. Теперь мы можем прибавить, что вследствие этого мы можем знать только о существовании сознаний, подобных нашему, и никаких других сознаний, есть они или нет, мы знать не можем.
