Фома Аквинский - Сумма теологии. Том IX
Ответ на возражение 3. Как уже было сказано, под нуждами благоразумие понимает потребности жизни, которые связаны не только с телесными нуждами, но и с внешними обстоятельствами, например богатством и [общественным] положением, а более всего – с добродетельным поведением. Поэтому философ замечает, что «благоразумный будет стремиться к удовольствиям, если они не препятствуют здоровью и закалке тела, не противоречат добру», то есть добродетельному поведению, «и соответствуют его положению», то есть имущественному состоянию[240]. И Августин говорит, что нуждами благоразумный считает необходимое с точки зрения как «жизненных нужд», так и «положения».
Раздел 7. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ БЛАГОРАЗУМИЕ ГЛАВНОЙ ДОБРОДЕТЕЛЬЮ?
С седьмым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что благоразумие не является главной добродетелью. В самом деле, благо нравственной добродетели зависит от разума. Но благоразумие связано с тем, что менее всего зависит от разума, а именно с удовольствиями, которые, как сказано в третьей [книге] «Этики», общи нам и более низменным животным[241]. Следовательно, похоже, что благоразумие не является главной добродетелью.
Возражение 2. Далее, чем сильнее порыв, тем труднее его обуздать. Но обуздываемый кротостью гнев является более сильным порывом, чем обуздываемое благоразумием желание. В связи с этим [Писание] говорит: «Жесток гнев, неукротима ярость, и кто устоит перед порывом неистовства?»[242] (Прит. 27:4). Следовательно, главной добродетелью, пожалуй, является кротость, а не благоразумие.
Возражение 3. Далее, нами уже было сказано (ΙΙ-Ι, 25, 4) о том, что надежда как движение души первенствует над желанием и вожделением. Но смирение обуздывает превозношение неумеренной надежды. Следовательно, похоже, что главной добродетелью является смирение, а не обуздывающее желание благоразумие.
Этому противоречит следующее: Григорий считает благоразумие одной из главных добродетелей[243].
Отвечаю: как уже было сказано (123, 11), главной, или основной, добродетель называется потому, что она в первую очередь заслуживает похвалы за что-либо из того, что принадлежит понятию добродетели в целом. Но необходимая любой добродетели умеренность в первую очередь похвальна в случае осязательных удовольствий, с которыми имеет дело благоразумие, причём как потому, что эти удовольствия наиболее для нас естественны, вследствие чего от них труднее всего воздержаться и обуздать их желание, так и потому, что их объекты, как было показано выше (4), более всего остального нужны для нынешней жизни. Поэтому благоразумие считается главной, или основной, добродетелью.
Ответ на возражение 1. Чем более удалено то, на что простирается деятельность, тем очевидней становится сила деятеля, и потому само то, что разум способен умерять крайне далёкие от него желания и удовольствия, доказывает величие силы разума. Вследствие этого благоразумие и является главной добродетелью.
Ответ на возражение 2. Порывистость гнева обусловливается акциденцией, например тяжкой обидой, и потому даже сильный его порыв скоропреходящ. С другой стороны, порывистость желания осязательных удовольствий обусловливается естественной причиной, и потому она длится дольше и является более общей, вследствие чего её сдерживание связано с более значимой добродетелью.
Ответ на возражение 3. Объект надежды возвышеннее объекта желания, и потому надежда считается главной страстью в раздражительной [части души]. Однако объекты желаний и удовольствий от осязания, будучи естественными, сильнее движут желание. Поэтому благоразумие, которое устанавливает в подобных вещах середину, является главной добродетелью.
Раздел 8. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ БЛАГОРАЗУМИЕ НАИБОЛЬШЕЙ ИЗ ДОБРОДЕТЕЛЕЙ?
С восьмым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что благоразумие является наибольшей из добродетелей. Ведь сказал же Амвросий, что «мы отмечаем в благоразумии и ищем в нём то, что защитит нашу честь и расположит к прекрасному». Но добродетель хвалят за то, что она почётна и прекрасна. Следовательно, благоразумие является наибольшей из добродетелей.
Возражение 2. Далее, добродетель является тем большей, чем труднее связанное с ней дело. Но сдерживать желания и удовольствия от осязания, с которыми имеет дело благоразумие, труднее, чем упорядочивать внешние действия, с которыми имеет дело правосудность. Следовательно, благоразумие является большей добродетелью, чем правосудность.
Возражение 3. Далее, похоже, что более общее является в большей степени необходимым и лучшим. Затем, мужество связано со смертельными опасностями, которые случаются гораздо реже, чем осязательные удовольствия, поскольку последние случаются ежедневно. Поэтому благоразумие имеет более общее применение, чем мужество. Следовательно, благоразумие как добродетель превосходнее мужества.
Этому противоречат следующие слова философа: «Величайшими из добродетелей необходимо будут те, которые наиболее полезны для других. Поэтому наибольшим почётом пользуются люди правосудные и мужественные»[244].
Отвечаю: как говорит философ, «благо многих людей прекрасней и божественней, чем благо одного»[245]. Следовательно, добродетель тем лучше, чем в большей степени она имеет дело с благом многих. Но правосудность и мужество связаны с благом большего числа людей, чем благоразумие, поскольку правосудность имеет дело с взаимоотношениями двух людей, а мужество – с опасностями в бою, которые переносят ради общественного блага, тогда как благоразумие умеряет только те желания и удовольствия, которые касаются его обладателя. Отсюда понятно, что правосудность и мужество как добродетели превосходней благоразумия, а ещё превосходнее рассудительность и теологические добродетели.
Ответ на возражение 1. Честь и прекрасное особо усваиваются благоразумию не по причине превосходства присущего благоразумию блага, а по причине бесчестья противоположного зла, от которого оно уклоняет, удерживая от удовольствий, которые общи нам и более низменным животным.
Ответ на возражение 2. Поскольку добродетель связана с благим и трудным, превосходство добродетели рассматривается в большей мере под аспектом блага, в каковом отношении превосходнее правосудность, чем под аспектом трудности, в каковом отношении превосходнее благоразумие.
Ответ на возражение 3. То, что является более общим потому, что относится к многим, совершенней того, что является более общим потому, что случается чаще. Мужество превосходит другие [добродетели] в первом смысле, а благоразумие – в последнем. Поэтому мужество является большей [добродетелью] просто, хотя в некотором отношении благоразумие может превосходить не только мужество, но и правосудность.
Вопрос 142. О ПРОТИВНЫХ БЛАГОРАЗУМИЮ ПОРОКАХ
Далее мы рассмотрим противные благоразумию пороки. Под этим заглавием наличествует четыре пункта:
1) является ли грехом бесчувственность;
2) является ли распущенность детским грехом;
3) о сравнении распущенности и робости;
4) является ли распущенность самым постыдным пороком.
Раздел 1. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ПОРОКОМ БЕСЧУВСТВЕННОСТЬ?
С первым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что бесчувственность не является пороком. В самом деле, бесчувственными называются те, «которым недостаёт влечения к осязательным удовольствиям»[246]. Но дело представляется так, что отсутствие влечения к подобным вещам добродетельно и заслуживает похвалы. Ведь сказано же [в Писании]: «В эти дни я, Даниил, был в сетовании три седмицы дней – вкусного хлеба я не ел, мясо и вино не входило в уста мои, и мастями я не умащал себя» (Дан. 10:2-3). Следовательно, бесчувственность не является грехом.
Возражение 2. Далее, как говорит Дионисий, «благо человека состоит в том, чтобы сообразовываться с разумом»[247]. Но воздержание от всех осязательных удовольствий как ничто иное способствует достижению человеком блага разума, в связи с чем читаем о том, что отрокам, которые питались овощами, «даровал Бог… знание и разумение всякой книги и мудрости» (Дан. 1:17). Следовательно, уклоняющая от всех таких удовольствий бесчувственность не греховна.
