Евгения Герцык - Воспоминания

Ее религиозность, как мне кажется, вытекала из её дара любви и сочувствия. Её сочувствие было столь огромно, что не могло умещаться в этой жизни, оно было какое-то метафизическое «Jede Lust Will Ewigkeit, viel lange, Lange Ewigkeit». Это чувство любви и сочувствия, в нашей философской перспективе бесконечности, требовало и Бога и бессмертия и рая. «Только тайна одна необманная мне явилась, дух зажгла, как любить любовью безгранно, как в любви вся земля светла».

А вот одно из последних стихотворений – 1925 г.:

Дают нам книги холодные, мудрые,

И в каждой сказано о Нем по разному.

Толкуют Его словами пророческими

И всякий толкует Его по своему.

И каждое слово о Нем – обида мне

И каждая книга – как рана новая.

Чем больше вещих о Нем пророчеств,

Тем меньше знаю, где правда истинная.

А смолкнут речи Его взыскующие,

И ноет сердце от скуки жизненной…

Как будто крылья у птицы срезаны,

А дом остался без хозяина.

Но только свечи перед иконами,

Мерцая, знают самое важное,

И их колеблющееся сиянье

Их безответное сгоранье

Приводит ближе к последней истине.

Хочу ещё привести тебе несколько её стихотворений. Так мучительно и утешно перечитывать их и плакать. Не могу читать их без слез.

Приписка: Вы спрашиваете о детях. Далику 16 лет. Хороший мальчик, хотя безвольный, недисциплинированный. Раньше увлекался писательством. По-видимому имеет литературный талант. Писал и стихи. Выработал стиль. Теперь забросил. Увлекается, чем думаете, стенографией!! Также путешествиями. Исходил весь Крым пешком. Делает по 60 верст в один день. Очень любит природу. Ника – загадочный мальчик. Я не вижу ни одной своей черты в нем. Ад. Каз. говорила то же самое. Но это не верно. У него очень милое личико с ангельским выражением кротости. Замкнутый, простой. Хороший математик. В остальном немного отстал. 12 лет.

(письмо без подписи. Написано Дмитрием Жуковским)

Дополнение

Письма Л. Ю. Бердяевой к Е. К. Герцык

Лидия Юдифовна Бердяева (урожд. Трушева; 1874 – 1945), жена философа Н. А. Бердяева, принадлежит к плеяде воплотивших в себе лучшие черты времени женщин серебряного века, которых отличали поиск своих индивидуальных путей среди многих возможностей и жертвенное служение выбранной идее. На первых порах у молодой Трушевой такой идеей была революционность, служение народу. Бердяев писал о ней: “Она по натуре была душа религиозная, но прошедшая через революционность, что особенно ценно. У неё образовалась глубина и твердая религиозная вера”…

С 1910 года Лидия Бердяева начала писать стихи, о которых положительно отзывался Вячеслав Иванов. Три её стихотворения были напечатаны в 1915 году в журнале “Русская мысль” под псевдонимом Лидия Литта.

В 1918 году она перешла в католичество, вступив в Москве в общину отца Владимира Абрикосова. Этому посвящено письмо от 23 сентября 1921 года – первое, отправленное Бердяевой в Судак, где жили Герцыки, после налаживания связи между Севером и Югом России, прерванной в Гражданскую войну.

Адресат писем, Евгения Казимировна Герцык (1878 – 1944), которую Бердяев назвал “одной из самых замечательных женщин начала XX века, утонченно-культурной, проникнутой веяниями ренессансной эпохи”, сестра поэтессы Аделаиды Герцык, была близка кругу Вячеслава Иванова. Она много переводила – главным образом философскую литературу, – являлась и небесталанным критиком, вступая иногда в полемику с властителями умов, как в статье “Бесоискательство в тихом омуте” (о книге Д. Мережковского).

Но в наше время Евгения Герцык известна прежде всего благодаря “Воспоминаниям”, героями которых стали её друзья – Л. Шестов, Вяч. Иванов, М. Волошин, Н. Бердяев, И. Ильин и другие.

Весной 1911 года, возможно под влиянием бесед с Бердяевым, Евгения Казимировна переходит в православие из лютеранства (мать – лютеранка, отец – католик) и накануне крещения пишет Вячеславу Иванову: “…все значение Церкви собралось для меня в Литургии, и мимо тех врат я не хочу, не вижу пути”.

Двух женщин связывала многолетняя дружба. Бердяевы неоднократно гостили у Герцыков в Судаке. Летом 1922 года, приехав из Крыма в Москву, Евгения Казимировна останавливалась у Бердяевых и стала свидетелем трагических дней ареста и высылки философа, провожала друзей из Москвы в Петроград – на печально знаменитый “пароход философов”.

Судьбы разошлись. До 1927 года Евгения Казимировна писала Бердяевым из Судака в Берлин, затем в Париж. Позже связь поддерживалась через В. С. Гриневич, переписка с которой чудом продолжалась до 1939 года. Бердяевы находились в эмиграции в относительном благополучии, немецкую оккупацию они пережили во Франции. Евгения Казимировна доживала на родине в провинции (Крым, Кавказ, Курская область) в нужде и заботе о близких. Она тоже побывала в оккупации, но в глухой курской деревушке, и оставила об этом несколько дневниковых страничек 1941 – 1942 годов.

Итак, небольшой экскурс в историю через письма: 1921 – 1925.

23 сентября 1921 г. Москва.

Так много нужно сказать тебе, друг мой далекий, что не знаю, с чего начать. Хочется на все заданные вопросы твои отозваться, а письмо как-то не вмещает. Здесь нужно сесть на большой теплый диван твой “под шубу” (помнишь, в Кречетниковском [93]?) и говорить, говорить без конца…

Да, странник обрел дом свой. Ведь странствие не может и не должно быть целью: “Ищите и обрящете”, – сказано нам. Я жадно искала и обрела дом мой, родину мою. Как пришла я к католичеству? В последнее время перед обращением меня все более и более томила жажда Вселенской церкви. Единой, нераздельной, воплощенной здесь, на земле, а не где-то там, за гранью земной. Книга Шмидт [94] жажду эту усилила, но не утолила. И вот заболеваю я воспалением легких, болею полтора месяца, за время болезни много читаю, думаю… Болезнь, отрывая от повседневности, помогает душе жить своей особой, таинственной жизнью. И эта болезнь моя, конечно, послана была мне свыше… Встав с постели, я ещё долго не выходила из комнат и однажды, роясь в библиотеке Ни [95], нашла книгу св. Терезы [96] (издание 17 века, привезенное Женей [97] из Парижа из одного уничтоженного монастыря). С трудом начала читать её (старое правописание французское) и не могла оторваться. Что-то такое родное, близкое, моё услышала там (Histoire de ma vie, “Chвteau de l’вme”, “Chemin de perfection”* и т. д.). Но, повторяю, читала с великим трудом и решила где-нибудь достать новое издание… Как-то Ни говорит: “Я иду на заседание Общества соединения церквей [98], где будут православные и католики”. Я заинтересовалась и, когда Ни вернулся, начала расспрашивать: “кто был? что было?” Помню, Ни сказал: “Как, однако, отличаются католические священники от православных! Какая культура, знания! А наши больше молчат”. И еще: “Я познакомился там с одним очень интересным католическим священником русским отцом Влад. Абрикосовым [99]. Он католик восточного обряда. Приглашал меня посетить его церковь”. “Русский, католик! Вероятно, у него можно достать св. Терезу”, – мелькнуло во мне. “Пойдем вместе. Я хочу достать у него св. Терезу”. И вот, выздоровев, я вместе с Ни была у обедни о. Владимира и поражена была всем. Дух и обстановка первохристианской общины. Просто, тихо, вдохновенно, молитвенно, чисто, глубоко. Поют сестры-доминиканки Третьего ордена. Это первый в России доминиканский орден восточного обряда [100]. Весь обряд – наш, лишь более строгий, уставный. Но дух – иной, высокой культуры, хорошей мистики… После обедни я зашла к о. Владимиру и попросила книгу св. Терезы. У него огромная библиотека мистиков на всех языках. Очень любезно обещал снабжать меня… И вот я всю зиму брала у него книги, говорила с ним и его женой [101]… Оба они – монахи 3-го ордена – доминиканцы. Русские, москвичи, бывшие миллионеры, долго жили за границей, где и перешли в католичество и с благословения папы Пия 10-го вернулись как миссионеры в Россию. Он – настоятель, она – старшая сестра общины. Люди большой духовной культуры, большого пути аскезы и мистики. Влияния на меня оказать им не пришлось, так как все во мне было уже готово для восприятия истинного пути, истинной жизни. Встреча с ними была лишь завершением того внутреннего пути, каким вел меня Господь мой! И вот три года тому назад, 7 июня, я стала католичкой, обрела в католичестве Путь, Истину и Жизнь, по которым так томилась душа моя… Расскажу тебе о чудесном событии, предшествовавшем переходу. По мере приближения дня его – буря сомнений, боязни ошибки, укоров забушевала во мне с такой силой, что все во мне заколебалось, смутилось. Помню час… (Можно ли забыть его?) Я сидела у письменного стола, и казалось мне, что все во мне потрясено, все рушится, нет опоры – тьма и ужас… И теперь знаю минуты эти, но не боюсь, ибо стою на камне, а тогда это было страшно. “Св. Тереза, помоги мне!” И в молитвенном порыве я раскрыла Евангелие, лежавшее на столе. “Лучше бы тебе не познать пути истины, чем, познав, вернуться назад!” – прочла я. Восторг охватил душу! Это ли не ответ на зов мой? С той минуты и до этой, когда пишу тебе, дорогой друг, сомнения в истинном пути не было у меня…