Филип Янси - В поисках невидимого Бога
У меня вышел длинный список. Непреходящее чувство вины отравляет всякое удовольствие. Сдержанность мешает выражать радость. Есть душевные раны, не залеченные по маловерию. Упрямо держусь за некогда выпестованный мною новый имидж. Мало способен на подлинную близость с Богом и людьми. Писательский «синдром наблюдателя» мешает мне погрузиться в жизнь.
К сожалению, не могу похвастаться, что все эти пелены с меня уже спали. Духовное исцеление не происходит быстро и легко. Но тогда я на мгновение почувствовал, чтб такое исцеление, увидел свой новый облик, который способен создать только Бог, но не я сам. Облик, который меня не разрушит, а освободит мое подлинное «я».
***Марк ван Дорен, профессор литературы, у которого когда–то учился Томас Мертон, однажды навестил своего бывшего студента. Тот жил в монастыре в Кентукки. Они не виделись более десяти лет. Ван Дорен и другие знакомые Мертона не могли взять в толк, как из столичного денди, завсегдатая великосветских вечеринок, вышел монах, любящий уединение и тишину. После встречи Ван Дорен рассказывал:
«Конечно, он выглядел старше. Но я не заметил особой разницы между сегодняшним Томасом и тем, каким он был когда–то. Наконец я не удержался и перебил его воспоминания шутливой репликой: «Том, да ты совсем не изменился!» Мертон ответил:
— А почему я должен измениться? Обязанность монаха — быть именно самим собой.
Его слова запали мне в душу».
Думаю, замысел Бога таков: Он желает, чтобы мы обрели свое подлинное «я». Как сказал равви Зуся: «В ином мире меня не спросят: «Почему ты не был Моисеем?» Меня спросят: «Почему ты не был Зусей?»». А меня Дух негромко и упорно зовет быть не Моисеем, не Зусей, а Филипом Янси — далеко не безупречной личностью, в которой благоволит обитать Сам Бог. Любому человеку, который этого захочет, Всемогущий Бог поможет стать самим собой. И начинается все с доверия к Богу, с веры, что Он действительно желает дать мне добро и свободу, а не ввергнуть меня в тюремные узы. Как написал апостол Павел: «Никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь, потому что мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его» (Еф 5:29,30). И добавляет: «Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви» (Еф 5:32). Может, и ему, одному из двух первоверховных апостолов, нелегко было поверить в то, как близок Бог со Своим народом, с Церковью — Телом Христовым.
А насколько близок с моим телом я? Я принимаю витамины, занимаюсь физкультурой, стригусь, ем, сплю, дышу, хожу к терапевту и стоматологу, бреюсь, прыскаюсь одеколоном, включаю кондиционер. Но я реально ощущаю свое тело, только когда у меня что–нибудь болит. Или когда, как в данную минуту, чувствую прикосновение пальцев к клавиатуре компьютера. Настолько же и Бог близок со Своим народом: Он избрал наши тела в качестве Своего собственного тела.
Апостол Иоанн воскликнул: «Смотрите, какую любовь дал нам Отец, чтобы нам называться и быть детьми Божиими» (1 Ин 3:1). Но до высокого положения сонаследников Царства нам далеко: мы недостойные, грешные, многое у нас не получается! Словно предвидя это возражение, Иоанн добавляет: «Возлюбленные! Мы теперь дети Божий; но еще не открылось, чтб будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему» (1 Ин 3:2). В нас словно вживлен зачаток некоего органа, который еще не развит и почти не используется. Однако Святой Дух медленно, незримо, но неуклонно продолжает Свою работу, созидая наше подлинное «я». Мы сами не в состоянии стать угодными Богу, но Он способен и обещает это сделать в нас и за нас.
Бог желает, чтобы каждый из нас был единственным и неповторимым носителем Его образа. Но мы чувствуем Божью любовь не всегда. В наши души, как и в души адресатов апостола Иоанна, закрадываются отчаяние, сомнение в себе. Иногда «сердце наше осуждает нас», признает Иоанн, но Бог «больше сердца нашего и знает все» (1 Ин 3:20). Переводчик Нового Завета на современный английский язык Джон Филипс утверждает, что апостольское Послание его спасло: «Я, как и многие современные люди, перфекционист. А это состояние опасное: оно заставляет то высокомерно критиковать ближних, то — безжалостно самоуничижаться». Случилось так, что Филипс впал в тяжелую депрессию. Он погряз во тьме уныния, в осуждении и самоосуждении и не чувствовал благодати. Но однажды, блуждая в непроглядной тьме, он вспомнил слова апостола Иоанна и стал размышлять: «Если Бог любит нас, то кто мы такие, чтобы здесь, на земле, желать во всем совершенства? И для чего? Чтобы гордо сказать: Бог любит нас, но мы–то круче, мы более строги к себе, чем Вседержитель»? С этого момента начался долгий путь Филипса к выздоровлению.
У меня дела обстоят похоже. Принять Божию любовь — значит сказать «нет» голосам, которые нашептывают: ты недостоин, у тебя снова ничего не получилось, Бог таких не любит. Очень уж повлияли на меня в свое время проповеди о ветхозаветном Боге, Боге суда и наказания. После них в голове не умещается, что Он обитает во мне и любит меня изнутри. Я должен просить Бога, Который «больше сердца моего», разорвать раскаленный докрасна адский круг самоосуждения и напомнить мне о простой, но очень трудной для усвоения истине: я нужен Богу, Он любит меня.
Но с какой стати Богу меня любить? Вопрос не из легких. Однако Библия отвечает на него коротко и ясно: из милости. Бог любит потому, что Он Бог, а не потому, что я чем–то и как–то заслужил Его любовь. Он просто не может не любить, так как Он и есть Любовь.
К сожалению или к счастью, церковные проповеди я почти не запоминаю. Одно из немногих исключений — проповедь Яна Питт–Уотсона, профессора Духовной семинарии Фуллера, единственная его проповедь, которую я слышал. В ней была всего лишь одна мысль (возможно, поэтому она и осталась у меня в памяти): «Люди часто любят достойное любви. Но сам человек обретает достоинство, благодаря тому что его любят». Проповедник перечислил кого или что любят «за достоинства»: супермоделей, известных спортсменов, талантливых ученых, выдающиеся произведения искусства. Перечислив эти примеры, Питт–Уотсон перешел к неодушевленным вещам, которые лишены объективной ценности и внешней привлекательности, но все же любимы. Скажем, его дочка Розмари любит свою куклу. Кукла вполне обычная, старая и грязная, но для девочки — самая дорогая, единственная и незаменимая. Когда Питт–Уотсоны переезжали из Шотландии в Америку, каждый член семьи старательно выбирал, что из вещей взять с собой, а что оставить. Розмари взяла лишь одно: свою куклу. Когда в аэропорту девочка случайно ее потеряла и долго не могла найти, она так расстроилась, что семье чуть не пришлось отложить перелет. Лишь отыскав пропажу, Розмари утешилась. Простая дешевая кукла была для нее настоящим сокровищем.
Затем проповедник обратился к Библии. Бог любит нас не за наши необычайные достоинства. Его любовь — проявление милости, свободный дар, который наделяет достоинством и великой ценностью людей, казалось бы, любви абсолютно не заслуживающих. В богословском плане мы относимся к категории «достойны, потому что нас любят». По словам блаженного Августина, «возлюбив нелюбимое, Ты сделал меня любимым».
Если я кого–то люблю, я ему радуюсь. Когда к нам в Колорадо собираются приехать друзья, мы заранее покупаем еду, которая им нравится, прибираемся в доме, ставим в гостиной свежие цветы и придумываем, чем поинтереснее их занять. Я жду не дождусь, и, хотя до прибытия гостей остается еще несколько часов, то и дело выглядываю из окна, словно мое нетерпение ускорит их приезд. Так же радуется Бог каждому из нас.
На закате жизни католический священник–иезуит, писатель и богослов Генри Нувен сказал: для него молитва — возможность «прислушаться к благословению». «Ведь что важно в молитве? Молчать и слушать Голос, который говорит обо мне доброе». Что это? Эгоизм? Нет. Он понимает, что любим Богом, потому что Бог возжелал в нем обитать. И чем больше Нувен слушал Божий Голос, тем реже судил о себе по собственным достижениям или по людским пересудам. Он молил Бога, чтобы Тот являл Свое присутствие в его повседневной жизни: когда Нувен ест и пьет, разговаривает и любит, отдыхает и работает. Нувен искал полной свободы личности, которую не потревожат ни человеческая хвала, ни человеческая хула.
Я хорошо понимаю, что молитва — больше, чем разговор с Богом о моих желаниях. Молиться — значит открываться перед Богом, чтобы Он мог «обновить мой ум». Только тогда я способен буду понять, как сильно любим. А ведь Бог хочет, чтобы я в это верил.
Кэтлин Норрис рассказала эпизод, который раскрывает отношение Бога к нам:
«Как–то весенним утром в аэропорту у выхода на посадку я заметила молодую пару с малышом. Ребенок внимательно глядел на проходящих людей, и всякий раз, когда он видел человеческое лицо, молодое или старое, красивое или уродливое, мрачное или счастливое, он радовался невероятно.
