Шри Ауробиндо - Шри Ауробиндо. Жизнь Божественная – I
В нашей обычной жизни эта истина нам недоступна и лишь иногда смутно воспринимается и ощущается как нечто неопределенное и неясное. Но научившись жить в своем внутреннем существе, мы неизбежно пробуждаемся к осознанию этой истины и к ее восприятию в самих себе как своего подлинного «я», присутствие которого придает нам ощущение покоя, глубины, чистоты и радости, над которыми не властен окружающий нас мир и в которых мы видим если не присутствие самого Господа, то Его свет, озаряющий изнутри все наше существо. Наше внутреннее «я» со снисходительной улыбкой поддерживает «я» внешнее со всеми его радостями и печалями, воспринимая их как детские капризы. И если бы мы могли погрузиться в глубину своего существа и отождествить себя не с внешним опытом, но с внутренним светом Божественного, хотя и приглушенным, то могли бы распространить и перенести это переживание Божественного света на все свои контакты с внешним миром и, отрешившись в своем сознании от удовольствий и страданий физического тела, витального существа и разума, воспринимать их как чисто поверхностные ощущения, не затрагивающие наше истинное существо. Используя емкие и выразительные санскритские термины, можно сказать, что за manomaya скрывается ānandamaya, или – Дух Блаженства стоит за ограниченным ментальным «я», которое представляет собой лишь искаженное и блеклое отражение Духа Блаженства. Истина человеческого существа лежит не на поверхности, а в глубине.
Поверхностные вибрации-ощущения удовольствия, боли и безразличия, являясь промежуточным результатом нашей незавершенной эволюции, не могут рассматриваться как абсолютные и необходимые для человеческой природы. Мы не обязаны постоянно воспроизводить реакцию радости, страдания или безразличия на определенные воздействия окружающей среды и делаем это только по привычке. При конкретных обстоятельствах мы ощущаем удовольствие или боль лишь в силу привычки, выработанной нашей природой, таковы связи, установившиеся между реципиентом и теми или иными устойчивыми внешними раздражителями. Человек способен изменить свои привычные реакции на полностью противоположные и чувствовать удовольствие вместо боли, а боль – вместо удовольствия. Мы также в состоянии приучить наше поверхностное существо вместо механически воспроизводимых реакций удовольствия, страдания и безразличия на все внешние контакты с действительностью отвечать непреходящим ощущением блаженства, которое приобретается в результате опыта соединения с внутренним Духом Блаженства. Это было бы гораздо большим завоеванием в направлении глубокого и совершенного самопознания, чем просто отрешенное восприятие внутренним «я» обычных поверхностных реакций. Ибо такая новая внутренняя реализация опыта блаженства позволила бы нам не просто сбросить с себя зависимость от привычных вибраций-ощущений, оставив, как это часто бывает, наш опыт общения с внешним миром таким, каков он есть в пространстве этих вибраций – несовершенным, но превратить все несовершенное – в совершенство, а все ложное – в истину, заменив ментальные переживания двойственного и противоречивого сознания на неизменное блаженство Духа.
На уровне разума относительность этих привычных реакций радости и боли ощущается довольно легко. Нервная система человека действительно привыкла к определенной устойчивой условности и к ложному впечатлению абсолютного характера окружающих вещей и явлений, воспринимая любую победу, успех, почести и удачу как абсолютно приятные вещи сами по себе, рождающие в человеке радость с той же неизбежностью, как сахар вызывает во рту привкус сладости. А всякое поражение, разочарование, неудача и невезение расцениваются как нечто абсолютно неприятное и вызывающее страдание подобно тому, как полынь создает вкус горечи. Изменение этих устойчивых реакций нервной системы человека равносильно для нас ненормальному и страшному отклонению от реального факта, поскольку нервная система живет устоявшимися привычками, находясь в полной от них зависимости, и, как таковая, предназначена Природой для того, чтобы обеспечивать постоянство заданных реакций организма на повторяющийся чувственный опыт, создавая тем самым определенную схему отношений человека с окружающим его миром. Ментальное же существо, напротив, обладает значительной свободой, ибо является средством, обеспечивающим гибкость и разнообразие наших реакций на воздействие окружающей среды, и предназначено Природой для реализации изменений и прогресса в нашем развитии. Ментальное существо остается в плену привычных реакций только до тех пор, пока оно предпочитает это делать, или попустительствует господству над собой инструментария нервной системы. По своей природе ментальное существо не склонно предаваться печали и унынию в результате поражения, неудачи или потери; оно способно встречать все эти явления с полным равнодушием и даже радостно приветствовать их. Поэтому, как только мы отказываемся подчиняться диктату нервной системы и физического тела, мы обнаруживаем, что все меньше и меньше живем физической и витальной жизнью, обретая все больше свободы. Из рабов мы превращаемся в подлинных хозяев своей собственной природы, способных контролировать свои реакции на воздействия окружающей среды.
Что касается физического удовольствия и боли, то в этой области сложнее реализовать универсальную истину, поскольку физическая природа, наша нервная система и тело, находится в полной зависимости от воздействий внешнего мира. Но даже и здесь, на физическом уровне, наблюдаются проблески истины. Они ощущаются в том, что в соответствии со сложившейся привычкой одно и то же внешнее физическое воздействие может быть приятным или болезненным, причем не только для разных людей, но и для отдельного индивида, в зависимости от различных психологических состояний, в которых он находится, или от разных уровней его развития. Например, в моменты сильного эмоционального и нервного возбуждения человек может не проявлять физической чувствительности к боли или просто не замечать ее, хотя при обычных обстоятельствах то же самое внешнее воздействие способно вызвать в нем ощущение жестокой боли и страдания. Зачастую чувство боли и страдания появляется лишь тогда, когда нервная система воспроизводит свою привычную реакцию и напоминает ментальному существу о том, что ему надлежит отреагировать на данный внешний раздражитель состоянием страдания. Но эта обычная реакция не является обязательной и поддерживается лишь силой укоренившейся, устойчивой привычки. Под воздействием гипнотического внушения пациенту можно не только запретить ощущать боль от раны или укола, но и изменить его реакцию на болевые воздействия, вызывающие обычно физические страдания, после его возвращения в бодрствующее состояние. Механизм этого явления объясняется достаточно просто: гипнотизер усилием своей воли прерывает функционирование обычного бодрствующего сознания, находящегося в рабской зависимости от привычных реакций нервной системы, и обращается непосредственно к скрытому в глубине тонкому ментальному существу, которое, если пожелает, может взять под свой полный контроль все физические реакции тела. Такой свободы от физической зависимости, которая достигается в результате гипнотического воздействия и чужой воли, не вызывая при этом коренных перемен в сознании пациента, можно добиться самостоятельно с помощью своих собственных волевых усилий и прийти, в конечном счете, к частичной или полной победе ментального существа над устойчивыми привычками нервной системы и тела.
Боль душевная или телесная есть механизм Природы или, лучше сказать, действующей в ней Силы, предназначенный для достижения конкретных целей на переходном этапе эволюции. Отдельный индивид воспринимает окружающий его мир как арену столкновения и взаимодействия самых разнообразных сил. В центре этой сложной игры человек предстает как ограниченное существо, располагающее незначительной силой, подверженной воздействию бесконечных ударов извне, способных ослабить, нанести ущерб или вовсе разрушить то, что он называет самим собой и своей личностью. Боль является защитной реакцией нервной системы и физического тела на вредные или опасные воздействия среды и представляет собой часть того, что в Упанишадах называется jugupsā, импульс самозащиты от всего «постороннего», стремление ограниченного существа уйти от чуждых его природе внешних воздействий и влияний. С этой точки зрения боль есть средство, с помощью которого Природа указывает нам на то, чего следует избегать или что нуждается в изменении и исправлении. На чисто физический уровень бытия боль попадает только вместе с возникновением жизни; до этого Природа обходится механическими способами воздействия. Роль и значение боли становятся ощутимыми по мере того, как сначала жизнь своими несовершенными методами, а затем и Разум пытаются овладеть Материей. Господство боли над разумом продолжается до тех пор, пока Разум остается в зависимости от жизни и тела, которые он использует как свой инструментарий и всецело полагается на него в своих действиях, страдая от его ограничений и эгоистических импульсов, порождающих, в свою очередь, соответствующие ограниченные цели и задачи. Но если человеческий Разум становится способным к тому, чтобы обрести свободу, отбросить эгоистические устремления, обрести гармоническое единство с другими существами и вселенскими силами, то значение боли в жизни человека уменьшается и порождающие ее причины могут, в конечном счете, иссякнуть. Тогда боль останется лишь атавизмом, устаревшей привычкой низшей природы в условиях пока еще несовершенной организации природы высшей. Полное устранение боли – это решающее достижение в неизбежной победе души человеческой над собственной покорностью Материи и эгоистическими ограничениями Разума.
