Фазлиддин Мухаммадиев - Путешествие на тот свет, или Повесть о великом хаджже
На другое утро мы осмотрели город. Таиф — курортное местечко. Летом сюда приезжают богатые люди со всех концов страны. Даже королевская семья проводит здесь нестерпимо жаркие в Аравии летние месяцы. Естественно, что население городка состоит из одних богачей и их прислуги.
Иса-ходжа-купец встретил нас на улице и потащил к себе в гости. Его гостеприимство было пышным и демонстративным. Слуги по обе стороны ворот склонились перед нами в поклоне. Два сверкающих автомобиля будто случайно стояли у дома. Ярко раскрашенная двухэтажная вилла, массивные с позолоченными финтифлюшками кресла XVII века, нивесть как перекочевавшие сюда из подвала какого-то разоренного европейского барона или герцога, позолота посуды и всего, что находилось в комнатах, даже золотой узор на чувяках хозяина дома и, наконец, надменный вид его самого, все это, казалось, криком кричало: «Эй, пришельцы, не говорите, что не видели! Глядите, вот что такое богатство! Смотрите, какое бывает величие!»
Коварная штука — самомнение и самовлюбленность! Они делают из человека пустышку и так его опьяняют, что он мнит себя пупом земли. Иной тип барахтается в лужице и думает, что борется с гигантскими волнами и ему покорен великий океан. Другой фрукт, хоть и ходит в кандалах невежества, считает себя мудрейшим из мудрых, а третий нажимает кнопку автомобиля, поднимает и опускает стекла дверец в глубоком убеждении, что именно это и есть колесо истории и что двигается оно по его велению.
Почтительно посетив мечеть хазрата Аббаса, дядюшки пророка, мы собрались в обратный путь в благословенную Мекку. Всем нам хотелось, пока будут готовы документы на поездку в лучезарную Медину, провести эти два-три дня ожидания в Таифе, где климат сравнительно мягок. Однако пришло известие, что нам сегодня же необходимо выехать в благословенную Мекку. Там собирается конгресс мусульманского мира, и участие в нем Кори-ака, Исрафила и одного из наших стариков обязательно. Как переодически созываются вселенские соборы католиков в Ватикане, а в Лхассе съезды буддистов, так и в благословенной Мекке собираются конгрессы мусульман мира.
Кори-ака рассказал нам предание из истории святого Таифа. В свое время пророк божий, спасаясь от преследования курейшитов и других проклятых неверных, укрылся в этих горах. Но какой-то кафир[88] узнал пророка, и еретики приказали детям и юродивым побить камнями вестника Аллаха. Спасаясь от града камней и комков сухой земли, пророк укрылся вон на той горе. Господь бог, который до тех пор безучастно наблюдал эту картину, вдруг встрепенулся и послал архангела хазрата Джабраила на помощь своему любимчику. «О, любимец Аллаха! — воскликнул хазрат Джабраил, в полмига покрыв расстояние от небесной канцелярии до таифских гор. ― Меня послал творец Вселенной и приказал испросить у тебя разрешение сейчас же поднять эти горы до седьмого неба и обрушить их на головы неблагодарных, чтобы в мгновение ока разнести в прах этих сволочей».― «Не стоит, о предводитель всех ангелов, о несравненное украшение небесного трона!» ― ответствовал пророк, прячась поглубже в избранную им для спасения пещеру.
Кори-ака рассказывал, а мои спутники (мы в это время прогуливались по улицам святого Таифа) походя проливали слезы умиления и возносили слова благодарения в адрес милостивого владыки. Ваш покорный слуга тоже восхищался благородством великого пророка, благодаря которому эта местность осталась целой и невредимой. В самом деле, если бы архангел Джабраил, несмотря на хрупкость своих крыльев, оторвал эту гору от основания и, подняв в небо, швырнул с расстояния нескольких миллионов верст на головы вероотступников, то Аравия лишилась бы своего единственного прохладного курорта в горах.
Да, хазрат Джабраил всегда восхищал меня. Если у тебя есть приятель, хорошо, чтобы он походил на Джабраила — вернейшего и заботливейшего друга всех пророков. Когда кому-нибудь из них требовалась помощь, хазрат Джабраил был тут как тут. В день, когда последний пророк, любимец Аллаха, Мухаммад стал дедушкой, архангел Джабраил прихватил сверху с собой даже акушерку. Он не стал размышлять над тем, что все ангелы это четырнадцатилетние девственницы и вести такую девочку к разрешающейся от бремени матушке Фатиме, по совести говоря, не этично. Нет, он не размышлял и, схватив одного ангелочка за крылышки, приволок в лучезарную Медину. Правда, говорят, этого ангела-девственницу никто в глаза не видел, но священные источники утверждают, что присутствие небесной повитухи каким-то неуловимым образом ощущалось при родах.
Хазрат Джабраил, бывало, не ленился выполнять даже всякие мелкие поручения и ради этого покрывал пятисоттысячелетние расстояния за несколько минут, а порою и в полмига. Как-то, например, ветер сорвал с одного из наших пророков, когда он спал, одеяние и обнажил его срам. Хазрат Джабраил специально спустился с неба, чтобы прикрыть наготу пророка от посторонних взглядов. Иногда какая-нибудь из жен уважаемого пророка забывала, куда положила иголку с ниткой. В таких случаях хазрат Джабраил, немедленно спустившись на землю, помогал в поисках.
От моего приятеля Исрафила одни только неприятности.
Оказывается, вчера вечером он так расхваливал блага путешествия на крыше, что сегодня наши места заняты Махсумом-Жевакой, муллой Урок-ака и обоими молодыми кори. Мы еще находились в отеле, а они уже восседали на крыше автобуса.
По извилистой горной дороге мы спустились из Таифа в долину, как вдруг погода испортилась. Поднялся сильный ветер и небо заволокло песком и пылью. Гигантские смерчи бешено заплясали по пустыне. Они хватали и кружили песок, вместе с корнями вырывали и уносили в небо кусты янтака и полыни.
Автобус остановился. Дороги не видно. Наш «Форд» содрогался под могучими порывами ветра. Камешки и крупные песчинки с треском бились в стекло и в борта.
Водитель, обвязав лицо сдернутым с головы платком, по одному стащил наших завидущих товарищей с крыши и впихнул в автобус.
― Дохтур-джан, мы заняли ваше место и за это духи предков наказали нас, ― сказал мулла Урок-ака, вытирая грязь, скопившуюся в уголках рта и глаз. ― Но это ничего, напротив, даже хорошо, мой сладкий братишка, ведь на крыше, на сильном ветру, невозможно закурить! А ну, достаньте-ка те, с золотыми буквами… Покурим и забудем про невзгоды.
Напуганные паломники читали шепотом молитвы и просили у неба пощады и прощения.
Так прошло несколько минут. Затем черные колонны смерчей, кружась, удалились на запад, в сторону благословенной Мекки, и наш автобус медленно тронулся в путь, среди дождя из пыли и песка, все еще сыпавшегося с неба.
Глава во славу денег
Нас разбудили в полночь. Автобус ждет. Иншалла, отправляемся в лучезарную Медину.
На улице уже стоял «студебеккер». На десяти двухместных сидениях уселись двадцать семь суданцев. На стольких же одноместных креслах справа разместились мы, восемнадцать человек. По обе стороны водителя на полу сидели с детьми две женщины в чадрах.
Три дня мы готовились к поездке в лучезарную Медину. Мои спутники в который уже раз проверяли замки чемоданов, временно оставляемых в доме Сайфи Ишана. Наше начальство произвело расчет с хозяевами за десятидневное гостеприимство в Мекке, Мина и Арафате.
За ночлег и шатры Арафата, за те самые вермишелевые супы и завтраки-невидимки, про которые можно сказать словами поговорки: «Губы говорят — пришел, живот спрашивает — где?» хозяева потребовали за каждый день такую сумму, на которую в лучших гостиницах у нас на родине можно припеваючи прожить целую неделю. Однако по выражению лиц переводчика и казначея во время расплаты было ясно, что, приведи они хоть тысячу доводов, на наших хозяев все равно не воздействуешь.
Вскоре после расчета во всех кухнях и комнатушках четырехэтажнго дома, в которых жили члены семейства Сайфи Ишана и его братьев, сеидов Абдуллы и Абдуль Керима, поднялся неимоверный шум. От крика мужчин и женщин со стен и потолков осыпалась штукатурка. Мы спросили у переводчика о причине этой внезапной бури.
― Деньги делят, ― коротко ответил он.
Шариат не позволяет, чтобы голос женщины или девушки выходил за пределы дома, но сейчас указания священных книг подвергались ревизии с неописуемым темпераментом.
Мы с Исрафилом дали тягу на улицу, чтобы уберечь барабанные перепонки. Вернулись через два часа, но финансовые дебаты все еще продолжались. Мы вынуждены были снова уйти. Только после вечерней молитвы несогласные смирились с судьбой и в доме восстановилась тишина.
Сейчас хозяева вышли проводить нас. Только наш постоянный гид ― сеид Абдуль Керим ― куда-то исчез. Он должен был вернуть мне семь риалов сдачи из тех денег, которые я дал ему расплатиться за стирку моего белья. Бедняга, каждый день втолковывал мне при встрече, что никак не может разменять мою десятириаловую ассигнацию.
