Т. Ермакова - Классический буддизм

Обычный домохозяин становится буддистом-мирянином, добровольно возлагая на себя обетное воздержание от пяти действий, или дхарм, которые должны быть отвергнуты. Это — убийство (отнятие чужой жизни), воровство (присвоение того, что не было дано), прелюбодеяние, ложь, употребление субстанций, вызывающих опьянение. Деятельность, сознательно ограниченная этими пятью видами воздержаний, и есть укрепление в дисциплине упасака.

Отказ от убийства и воровства, будучи глубоко обоснован в буддийской религиозной доктрине, формально совпадает с юридическим запретом на совершение соответствующих преступлений. Но почему дисциплинарный статус буддиста-мирянина предполагает отказ от прелюбодеяния, а в более высоких статусах требует соблюдения целомудрия?

Понятие прелюбодеяния, или полового прегрешения, охватывало не только аспекты совращения чужих жен, но и ненормативную с буддийской точки зрения практику половой жизни. Развращение чужих жен в системе буддийского умозрения крайне порицаемо, поскольку оно провоцирует аффективные действия других людей и неизменно приводит самих участников разврата к дурным формам нового рождения. Несоблюдение воздержания от половой жизни, не связанное с прелюбодеянием, отнюдь не имеет таких последствий.

Домохозяин-мирянин, по мнению теоретиков Бинаи, легко может воздержаться от прелюбодеяния, но целомудрие — слишком высокое для него требование. Если мирские обеты Пратимокши мужчина принял будучи холостым, а затем вступил в брак, — это вовсе не означает нарушения обета воздержания от прелюбодеяния.

Таким образом, отказ от прелюбодеяния вовсе не тождествен клятве верности жене. Это сознательное отвержение полового общения с теми женщинами, связи с которыми запрещены традицией, т. е. прелюбодейные соития с чужими женами, инцест, совращение беззащитных девушек и странствующих монахинь. Но это и отказ от ненормативных сексуальных актов, совершаемых невагинальным способом, и половых соитий в неподходящее время (например, в периоды беременности жены) и в неподходящем месте (прилюдно или поблизости от буддийских святынь и т. п.).

Почему обет мирянина относительно отказа от лжи не включает также отвержение злословия и т. п.? Ложь, подобно прелюбодеянию, была крайне порицаема в буддийских сообществах. Характеризуя сугубую злостность лжи как безнравственного действия, постканоническая традиция утверждает, что при нарушении других заповедей всегда приходится прибегать ко лжи. Она неизбежно сопровождает собой весь диапазон безнравственных поступков. Прибегнув хотя бы раз к помощи лжи, человек привыкает к этому неблагому пути деятельности, обман приобретает вид одержимости, от чего трудно освободиться. Именно учитывая это свойство человеческого поведения, древние теоретики Винаи установили правило: тот, кто нарушил хотя бы одно дисциплинарное требование, должен добровольно сознаться перед сангхой. Тем самым предупреждалось усугубление дурного поступка ложью, в корне пресекалось развитие аффекта лживости.

Относительно отказа от употребления опьяняющих субстанций между теоретиками Абхидхармы и знатоками Винаи возникали споры. Знатоки Винаи утверждали, что Бхагаван запретил употреблять подобные субстанции, поскольку, опьяняясь, человек впадает в небрежение своими религиозными обязанностями, аффекты начинают проявляться в этом состоянии с особой силой, а следовательно, легко совершить прегрешения. Поэтому, считали они, даже малейшие степени опьянения должны исключаться. Абхидхармисты же полагали, что алкоголь допустим в тех дозах, которые позволяют сохранять самоконтроль, но лишь тогда, когда человек знает свою норму, когда он не пьет ради утраты трезвости, а лечится. (Отметим, что в российской культуре подобная точка зрения на допустимость приема алкоголя получила повсеместное распространение.)

Категория опьяняющих субстанций, как это следовало из текстов постканонической традиции, не ограничивается алкогольсодержащими напитками — сурой (продукт, получаемый при брожении риса) и майреей (напитком, получаемым в результате брожения нескольких компонентов, включая сахарный тростник). Сюда же относятся и наркотики разной интенсивности действия — плоды арекового дерева, бетель, гашиш, опиум и т. п.

Дисциплина Пратимокши может быть обретена человеком только при условии благой предрасположенности ко всем живым существам. Если бы это было иначе, то указывало бы на несвободу от греховных склонностей. Глубокому укоренению в дисциплине обычно предшествует практика достойного поведения, выражающаяся в соблюдении пяти ограничений:

— воздержание от греха применительно к некоему конкретному живому существу;

— ограничение относительно аспектов дисциплины, например обещание воздерживаться от определенного безнравственного действия;

— воздержание от безнравственных действий в конкретном месте;

— воздержание от совершения греха хотя бы на какое-то время, например в течение месяца;

— ограничение относительно обстоятельств совершения безнравственных действий (например, воздержание от отнятия чужой жизни во всех случаях, кроме войны).

Пять ограничений представляют собой пробный опыт самоконтроля — самоконтроль в ограниченных пределах, но собственно дисциплинарные обеты Пратимокши не имеют ограничений.

Не любой индивид может возложить на себя обеты буддиста-мирянина, поскольку некоторые люди укоренены в «отсутствии дисциплины» уже в силу одного только факта своих ремесленных занятий.

К подобным родам ремесел относятся забой животных (баранов, птиц, свиней; отметим, что коровы, будучи в Индии священными животными, вообще не подлежали забою, поэтому отсутствовало и соответствующее занятие), рыбная ловля, охота на оленей. Необходимо отметить, что тема безнравственности охоты на оленей проходит лейтмотивом через всю индийскую и дальневосточную буддийскую литературу, поскольку, кроме всего прочего, олени, согласно традиции, были среди тех, кто внимал проповеди Бхагавана.

Разбой и бандитизм как род криминальных занятий также несовместимы с дисциплиной Пратимокши, поскольку предполагают убийство людей из алчных и агрессивных побуждений. Участники разбоя или члены бандитского сообщества всегда сознательно формулируют свои агрессивные замыслы, готовятся к намеченным убийствам, дерзостно осуществляют их, а затем заметают следы.

Несовместимы с дисциплиной Пратимокши и ремесла палача, тюремщика, военного дознавателя. Хотя палачи, тюремщики, военные дознаватели и не имеют собственных агрессивных замыслов по отношению к людям, оказавшимся в их руках, они вынуждены исполнять приказы, сопряженные с отнятием чужой жизни, применением пыток, наложением уз, удержанием заключенных и пленных в неволе. Действия палачей, тюремщиков и военных дознавателей находятся в противоречии с обетами буддиста-мирянина. Кроме того, вознаграждения, полученные за подобные труды, поддерживают физическое существование носителей этих профессий, т. е. они в буквальном смысле живут за счет неблагой деятельности.

Ремесло погонщиков слонов почиталось заведомо несовместимым со статусом буддиста-мирянина. Впрочем, отношение к этому ремеслу как чрезвычайно низкому и презренному было характерно не только для буддистов, но и для брахманской ортодоксии. Возможно, что уничижительная оценка погонщиков слонов как профессиональной группы была обусловлена в брахманизме и тем обстоятельством, что носителями этого ремесла были в основном чернокожие автохтоны. Брахманская традиция приписывала погонщикам слонов различные низменные свойства — вплоть до пристрастия к определенным видам орального секса, не практикующимся якобы жителями северо-запада Индии (что нашло свое отражение в трактате «Кама-шастра»). Но для буддистов был важен именно род их занятий, неизбежно связанный с причинением боли слонам посредством использования бичей и палок с железными наконечниками.

Отдельную проблему представляли собой цыгане и неприкасаемые, обычным ремеслом которых являлось живодерство и кожевенное дело. Отнесение членов этой профессиональной группы к категории «тех, кто стоит вне дисциплины», обусловливалось также и тем, что в разряд париев попадали люди, изгнанные из различных сословий ввиду нарушения ими предписаний, в частности по причине вступления в ненормативный относительно брахманской ортодоксии фактический брак. (Дети, рожденные в таком браке, автоматически признавались неприкасаемыми.) Однако в аспекте дисциплины Пратимокши и теоретики Винаи, и абхидхармисты указывали только на неприемлемость рода занятий неприкасаемых и цыган.

Как стоящие вне буддийской дисциплины осмыслялись и браконьеры — самовольные охотники и рыболовы, промышлявшие на заповедных территориях.