Владимир Богоявленский - Творения
Об употреблении угроз, наконец, следует заметить, что они в известных случаях должны быть и действительно приводимы в исполнение. Поэтому нерезонно и неблагоразумно грозить таким наказанием, которое не может быть приведено в исполнение, потому что чрез это родители теряют доверие в глазах детей своих. Наконец, ответим, почему и для чего следует наказывать детей.
Главным основанием наказания должна быть любовь, а единственною целью его — исправление дитяти. Отсюда следует, что наказание должно быть отеческим и никогда не должно переходить в жестокость; особенно оно не должно совершаться во гневе, ибо гнев человека, по выражению Слова Божия, не творит правды Божией (Иак. П 20). Всегда нужно давать детям замечать, что вы неохотно прибегаете к наказанию, что вам больно браться за тело ребенка и что если беретесь, то потому, что вас вынуждает к тому родительская любовь, желающая их исправления. Раздраженный наказывает, чтобы отомстить, но христианские родители должны наказывать не из мести за причиненное им оскорбление, а потому, что дитя совершило грех, оскорбило Бога и подвергло бы себя временной и вечной погибели, если бы не принимать никаких мер к его исправлению. Если ребенок рассердит тебя каким-нибудь проступком, то отложи г наказание, пока остынет первый гнев, но при этом ты не должен забывать пословицу, что отложенное не есть отмененное. Я сказал, что наказание должно быть отеческим, а поэтому не должно переходить в жестокость и тиранство, а это нередко случается, когда приступают к наказанию в пылу с гнева. Вот почему ты не должен браться за первую попавшуюся тебе палку и наносить ею удары, ибо это легко может иметь дурные последствия и есть варварская жестокость. Так как наказание всегда должно происходить из любви и иметь целью исправление наказываемого, то не следует другим позволять осмеивать наказываемого, ибо это увеличивает скорбь его и вредит цели наказания. Равным образом неправильно и неблагоразумно поступают родители, когда, наказав дитя, тотчас же начинают ласкать его, дают ему понять, что они жалеют и как бы раскаиваются в том, что подвергли его наказанию. Напротив, наказанному ребенку тогда только следует оказать ласку, когда он обнаружит раскаяние в своем проступке и искреннее желание исправиться.
Я дал вам, таким образом, ответ на вопросы: за что следует наказывать, как наказывать и почему? Делайте же, христианские родители, употребление из вашего права наказывать детей ваших по тем основаниям, которые вы сейчас слышали. Не наказывайте ваших детей ни за что, кроме того, что заслуживает наказания в очах Бога, что есть грех пред Пим. И, наоборот, никогда не оставляйте дитяти без наказания, когда оно сознательно и непринужденно нарушает заповедь Божию. Но руководитесь при наказании ваших детей всегда только любовью, никогда не забывайте, что единственною целью наказания должно быть их исправление. Не бойтесь, что вы в случае строгого воспитания детей ваших, соединенного с нередкими наказаниями, охладите их и потеряете будто бы их любовь к вам. Нет, опыт учит совершенно противному. Ваши дети впоследствии будут вам благодарны за то, что вы строго их держали и добрым воспитанием положили прочное основание к их временному и вечному благу и спасению.
Аминь.
О праве церковного отлучения, или анафематствования
Ни одно из действий церковной власти не порождало и не порождает в христианском обществе столько недоразумений, ропота и недовольства и не подвергалось и не подвергается таким нападкам со стороны свободно, но неправомыслящих людей, как наложение отлучения от Церкви, произнесение анафемы. Одни, не имея правильного понятия о значении, духе и характере церковного отлучения, смотрят на него как на действие, не соответствующее духу христианской любви, и возмущаются мнимою жестокостью, которую Церковь в данном случае доводит будто бы до крайности[2]; а другие хотя и отдают ему справедливость как внешней, дисциплинарной мере, но отрицают в нем то, что составляет существенную принадлежность его, отрицают внутреннюю силу и действенность отлучения; некоторые же до того простирают посягательство свое на церковное отлучение, что, отвергая Богооткровенное происхождение церковного отлучения, называют его изобретением средних веков, порождением варварского времени, самовольно захваченным духовенством в свои руки оружием, служащим опорою для иерархического деспотизма, который якобы не хочет признавать никаких прав за подчиненными[3].
Но говорить так значит допускать такую несправедливость, больше которой трудно себе что-нибудь и представить. Ибо наказание церковного отлучения так же древне, как и сама Церковь. Существенные элементы его в нашей Восточной Православной Церкви[4] были одни и те же во все времена, а если где и были изменения и добавления, то это не более как неизбежные результаты, с внутреннею необходимостью вытекающие из первоначальных принципов и воззрений. Равным образом, при ближайшем исследовали дела не оказывается здесь ни малейшего следа жестокости, злобы и иерархического деспотизма; напротив, нигде не ограничивается так произвол и своеволие церковной власти, как в том пункте законоположения, где идет дело о применении отлучения — этого самого тяжкого из всех церковных наказаний, и ничто не совершается церковным начальством с такою скорбию, как отлучение.
В предлагаемом исследовании мы намерены раскрыть истинный смысл и значение отлучения и вопреки тем предубеждениям против церковной власти и кривотолков, которые так громко раздаются особенно после послания Св. Синода о графе Льве Толстом, доказать Божественную инициативу этого наказания, его необходимость и целесообразность и показать, что оно проистекает не из чувства ненависти и злобы, а из христианской любви, сострадания и милосердия, и в отношении гуманности стоит несравненно выше всех постановлений новейшего уголовного уложения.
Понятие о церковном отлучении
Всякое человеческое общество, установившееся с какою-либо внешнею целью, имеет полное право исключать из среды своей тех из своих сочленов, которые не только не исполняют принятых на себя обязанностей, но и противодействуют стремлениям общества, задерживая таким образом достижение намеченных целей. Изъятие подобных членов из общества и лишение их тех выгод и преимуществ, какие доставляет оно своим соучастникам, отнюдь, конечно, не бесчестное дело. Оно не противно ни справедливости, ни правосудию и служит необходимым для общества средством к его благосостоянию и самосохранению. И нет мало-мальски благоустроенного общества, которое не пользовалось бы этим правом и при своем основании не уполномочивало бы своих представителей и руководителей делать из него в необходимых случаях надлежащее употребление. Им пользуются не только одни небольшие кружки, но и целые государства, когда настоит нужда освободиться от вредных сочленов посредством ссылки, заточения и в крайних случаях посредством даже смертной казни.
Если же, таким образом, право изъятия или отлучения есть естественное, в самой природе вещей лежащее право, если оно существует и у внешних союзных обществ, преследующих только внешние, материальные, интересы и располагающих вдобавок другими действительными мерами к достижению их, — то тем более уместно и необходимо право отлучения в религиозных обществах, которые зиждутся единственно на нравственных началах, имеют высшие нравственные задачи, для достижения которых употребляют только нравственные средства. Право исключать из среды своей тех из членов, которые своим неблагоповедением, несоблюдением общественных правил и законов являются соблазном для других и наносят вред религии, служит в таких обществах главным условием их благосостояния, единственным средством сохранить свою честь и достоинство, а изверженных привести к раскаянию и исправлению. Поэтому, если не во всех, то, по крайней мере, в очень многих из древних языческих религий существовали такие учреждения и обряды, которые тесно связаны с этим правом отлучения, как свидетельствует об этом история.
У египтян, например, не позволялось входить в храмы пастухам свиней[5]. У персов маги не допускали к участию в жертвоприношениях людей, покрытых струпьями или имевших на лице сыпь или какие-нибудь болезненные проявления, равно как и тех, над которыми, еще при жизни их, совершен был погребальный обряд[6]. У скифов не принимались жертвоприношения от тех, которые не убили ни одного из своих неприятелей[7]. У греков отлучение налагалось на важных преступников с общего согласия народа и совершаемо было жрецами самым торжественным образом, после чего имя отлученного вырезывалось на каменных столбах и таким образом передавалось потомству как самое страшное и омерзительное[8]. О галлах Юлий Цезарь замечает, что если кто не подчинялся у них распоряжениям и постановлениям их жрецов, друидов, того устраняли они от участия в богослужениях, и это почиталось у них величайшим из всех наказаний. На такого человека смотрели как на отъявленного злодея и нечестивца. Его все избегали, никто не вступал с ним ни в какое общение, боясь подвергнуть себя чрез это какой-либо опасности. Ему отказывали в суде и не удостаивали никаких почестей. Особенно же так поступали с людьми упорными, не поддававшимися никаким мерам исправления[9]. У древних германцев трусость на войне признавалась за великий позор и самое тяжкое преступление. Кто, оставляя меч на поле битвы и бросая оружие, обращался в бегство, на того смотрели как на самого бесчестного человека, его отлучали, как преступника, от всех богослужебных действий и жертвоприношений и не допускали ни к каким публичным собраниям. Он был предметом всеобщего презрения, и нередко такие люди, чтобы положить конец своему тяжелому положению, решались на самоубийство[10]. Существовало подобного рода отлучение от религиозного и политического общения и в Римском государстве. Известно, что отношения между патроном и клиентом у римлян почитались священными: тот и другой взаимно предохраняли себя во всех обстоятельствах жизни и оказывали друг другу взаимную помощь; никто из них не смел приносить на другого жалобу или давать на суде показания не в его пользу и вообще становиться на сторону его противника. А кто нарушал это право, того по закону признавали у них за изменника; его назначали в жертву подземным богам, исключали как беззаконника из общества, и каждый мог убить его безнаказанно[11]. Если автор, сообщающий это, вслед за сим присовокупляет, что посвящать тела безнаказанно убиваемых преступников, в смысле жертвы, подземным богам[12] было обычаем римлян, то этот обычай мы находим вторично в позднейшей истории Рима. Divis devovere, посвящение фуриям, было не что иное, как торжественное изъятие преступника из человеческого общества. Можно бы представить и еще несколько исторических доказательств на это[13], но и приведенных достаточно, чтобы видеть, что отлучение от религиозного общения преступников и нарушителей божественного закона уже и в языческих религиях почиталось естественным и необходимым правом. И если мы не хотим утверждать, что это учреждение имело одну только нравственную сторону, без всякого политического характера, и везде существовало в определенной и постоянной форме, то никто равным образом не будет отвергать в нем ближайшего сходства с церковным отлучением.
