Нил Синайский - Творения
Отделение 4. О чтении и молитве
Глава 1. В сравнении со сказанным не менее, лучше же сказать, еще более прекрасны чтение и молитва, потому что значительно и весьма много содействуют жизни целомудренной. Как скоро ум при помощи чувств ознакомится с образами предметов чувственных, приняв в себя чрез чувства и очертания, и цвет, и величину вещей видимых, тогда и во время успокоения привыкнет восстановлять их представления, образуя в памяти множество предметов, частью бесполезных, а частью и крайне вредных, и возбуждая в себе неуместный мятеж помыслов, так что в уме не останется и возможности возбудиться какой–либо полезной мысли, но утеснен он будет множеством наперед занявших уже его понятий и заграждающих вход понятиям степенным и полезным.
Поэтому прекрасны молитва и чтение: они прекращают суетное скитание мыслей, связуя помысл, кружащийся над чем не должно, и с пользою удерживая его при себе нимало не развлекаемым в сем прекрасном занятии. И подлинно, что равно или подобно сему — насыщать разум словесами Божиими, услаждать его созерцаниями, заключающими в себе беспримесную приятность и навсегда остающуюся пользу, когда сказаниями о мужах древних путеводится ум к соревнованью их добродетели, с них напечатлевает в себе спасительный образ благочестного жития, и, окрыляемый созерцаниями, воспаряет до Божественного веселия, и, отрешаемый от сопребывания в дольнем, возводит взор горе, к Небесному, восходит к самому блаженному естеству, и, сколько может пребывать в сем состоянии, вкушает то наслаждение, какое вкушают Серафимы, непрестанно окружающие Престол.
Глава 2. Но молитва, может быть, в отношении к пользе имеет в себе и нечто большее: она приуготовляет к собеседованию с Богом и долговременным навыком вводит с Ним в содружество, потому что некоторым образом производит и соблюдает в нас добрые расположения к Богу, Который и ничтожных людей приемлет в любовь и не стыдится дружественного сближения с ними, пока пребывающая в них любовь дает им дерзновение. Ибо если рабов, простирающих виды на господство и в горделивой кичливости замышляющих сохранить доверенное им полномочие, утверждают в этой надежде полученные ими прежде залоги благоволения, то кольми паче в живущих хорошо увеличивает дерзновение пред Богом их житие, согласное с определением и изволением Самого Бога, Который не столько требует рабского трепета, производимого страхом, сколько любит спокойное дерзновение, внушаемое любовью.
Глава 3. Чтение соделало, что «мурин евнух» наименован «мужем» (см.: Деян. 8, 27); оно сподобило его встречи с Апостолом, указало ему путь к познанью Христа и привело к благодати Крещения. Чтение — закон и древнее предписание. Моисей говорит: поучайся–де «седяй в дому» твоем, «и идый путем, и лежа и востая» (Втор. 6, 7), большую часть времени уделяя на прилежное занятие словом Божиим для упражнения душевных сил, малую же некую часть оставляя на крайне необходимое употребление телу; поставив для себя правилом иначе услуживать госпоже и иначе рабе, попечение о первой распространяя на продолжительное время, а занятие для последней соразмеряя с требуемою обстоятельствами нуждой, чтобы и в этом душа явно имела преимущество, а тело нимало не величалось равночестием с душою и не имело благовидного предлога присвоять себе равные с нею права.
Чтение прежде всего ублажается в псалмах и именуется обильным орошением разума для плодоношения добродетели. Кто «в законе» Господнем поучается «день и нощь», тот блажен, тот подобен древу, насажденному «при исходищах вод» (ср.: Пс. 1, 2–3), до благолепия украшен листвой — досточестною тихостью нрава, и втайне исполнен плодов благочестия, потому что всегдашнее поучение, как некое непрестанно вкушаемое питие, делает его всегда цветущим и естественным образом вместе с видимым возращает и сокровенное.
Глава 4. Как листья служат покровом и украшением растенью и охранением плоду, так благоговейное состояние и тело делает досточестным, и внутрь души сокрытые красоты приосеняет скромностию, соблюдая плод делателю и охранителю Богу и не дозволяя прикасаться к нему губительным зверям. Ибо тщеславие есть «вепрь от дубравы, и уединенный дивий» (Пс. 79, 14) и ногами и зубами губит насаждение, если не окружает его ограда смиренномудрия и не защищает от нашествий тщеславия.
И таковы преимущества поучения в словесах Божиих: оно уничтожает всякое срамное и вредное представление, начертывает на картине священнолепные образы, делает, что душа хранит в себе достойные Бога памятники. А молитва отрешает ум от всякого помышления о чувственном, возводит к Самому над всеми сущему Богу, чтобы с Ним собеседовать и у Него с дерзновением испрашивать все, что угодно; и таким образом делает, что человек проводит жизнь в чистоте, как бывший уже в общении с Богом и вскоре потом снова готовящийся к сему общению.
Глава 5. Посему Павел учит пребывать «в молитве» (Рим. 12, 12), продолжительным пребыванием утверждая в себе навык; и еще повелевает творить «молитвы на всяцем месте» (1 Тим. 2, 8), чтобы ни один нерадивый к молитве не мог извиняться тем, что живет далеко от молитвенного храма. Всякое место пригодно для молитвы, потому что чистота святилища не принесла ни малой пользы иудеям, которые приступали к молитве с оскверненными руками и чистый храм сквернили мерзкими делами. Как от молящихся таким образом, хотя молятся они в самом святилище храма, тщательно объемля очистилище и руки свои соплетая с крылами Херувимов, отвращается Бог, гнушаясь ими как нечестивыми и говоря: «Егда прострете руки (ваши) ко Мне, отвращу очи Мои от вас: и аще умножите моление, не услышу вас: руки бо ваши исполнены крове» (Ис. 1, 15), так приемлет Бог призывающих Его с чистым сердцем и праведными делами и всячески выслушивает моление их, взирая на расположение, хотя бы место, где призывают Его, по нашему мнению, ничем не отличалось.
Глава 6. Так Корнилию, молившемуся в языческом доме, когда храм не утратил еще своей досточтимости, Ангел, пришедши, сказал: «Молитвы твоя и милостыни твоя взыдоша на память пред Бога» (Деян. 10, 4), — «взыдоша», не несомненною святостью храма воспользовавшись для сего восхождения, но на крылах благого намерения воспарив прямо к Тому, Кто приял их с благоволением и милостиво. Так молитва Ионы, на полных ветрилах устремившись из глубины к Небу, достигла Божия слуха и не обуревалась великим волнением вод, тогда как молитва фарисея потерпела крушение во храме и погрязла в водах, потопленная со всем грузом, потому что не могла держаться на волнах и удобно плавать, переполнившись водою, не в силах была подняться из вод от тяжести горделивого мудрования, когда и нос ладии погрузился в восставших высоко волнах кичливости и высокомерия, и корма залита была ими.
Молитва, в пещи сопровождающая трех отроков, заставляет пламень обратиться в бегство и вне пещи отыскивать тех, которые умыслили зло против юношей. Ибо огонь, место свое в пещи уступив молитве и оставив угли лишенными попаляющей силы, открыл себе обширную пажить и пожег находившихся около пещи халдеев; внутри пещи удержал он свою действенность из уважения к телам, облеченным молитвою, а вне ее показал свою деятельность на телах, как на веществе утлом и сухом. Молитва соделала воздержанными львов, томимых голодом во рву. Чрево их сетовало на семидневное лишение пищи, но молитва убедила, по предложении готовой снеди, пребыть в любомудренном терпении; львы избрали лучше перенести мучительность голода, нежели причинить обиду отданному им святому Даниилу, которого на такую смерть осудили беззаконные варвары, — эти люди, оказавшиеся свирепейшими зверей, неумолимейшими в сравнении с кровожадными и в то же время обличение неправды своей нашедшие в правдивости львов, которые по естественному суду спасли Даниила, осужденного ими на бедственную и самую жалкую смерть.
Глава 7. Молитва Илью почтила богоподобием, не только в том, что восхищен он на Небо, подъятый четырьмя конями на огненной колеснице, так как земля стала недостойною его пребывания на ней и справедливость требовала обитать ему в эфире и в самом Небе, но и в том, что словом приводил он в повиновение те стихии, которые словом Создателя приведены в бытие: однажды низвел Небесный огнь на жертвы, назначенные во всесожжение, в другой раз поразил молниею военачальников Охозии, а в иное время властным словом заключил небо, на три года и шесть месяцев лишил плодоношения землю, воспретил обычное произрастание всякой травы, какое, по истечении известного времени, производилось Божиим повелением, естественно истекавшим из повеления первоначального.
И стихий от немедленного повиновения не удержал ни малейший знак Божия негодования, по которому можно было бы видеть, что Пророк по неразумью в самозабвении отваживается на нечто превышающее собственное его достоинство; напротив того, со всем тщанием служили они Пророку, как другу Сотворшего, Который дает повеления служителям друга, как своим собственным, — служили, справедливо убедившись, что равно обязаны подобострастно оказывать всякую услугу и Богу, и другу Божию; потому что, по пословице, у друзей все общее, и одинаковую имеют они власть над принадлежащим тому и другому, по причине любви, уравнивающей преимущества при различии достоинств и узаконяющей равночестие.
