Иван Ювачев - Паломничество в Палестину

На другой стороне парохода три рядом отхожих места поочередно брались с боя безразлично мужчинами и женщинами. Грязно. Свежо. Все жмутся к своим мешкам. Многие всё ещё лежат на палубе, испытывая тягость морской болезни.

К полудню качка несколько утихла. Я спустился в средний трюм, услышав оттуда звуки акафиста Божией матери. Среди столпившегося народа, перед иконой, стоял на коленях один из паломников с книжкой в руках и прочитывал только первую фразу кондаков и икосов. За ним другой, в длинной хламиде, весь страшно обросший волосами, с орлиным носом, громко продолжал читать молитву наизусть. А последнюю фразу: «радуйся, невесто неневестная» или «аллилуия», – вся толпа подпевала растянутым так называемым афонским напевом.

После акафиста Божией Матери стали читать другой, третий. И всё наизусть. Я подивился памяти пилигрима в длинной порыжелой хламиде, но ещё больше удивился, когда узнал, что он совершенно слепой. Его водит и вообще ухаживает за ним одна богомолка, нанятая на счёт будущих благ, которые она рассчитывает собрать и по дороге, и в Иерусалиме. И, сколько я заметил, ему охотно подавали после каждого акафиста. Впоследствии я его не раз встречал среди толпы русского народа в качестве предстоятеля во время общего моления, хотя на пароходе и в самом Иерусалиме немало было путешествующих священников. Вообще, надо сказать наши паломники, одушевлённые одной религиозной идеей и предоставленные самим себе для её выражения, охотнее прибегают вот к таким излюбленным каликам перехожим, как этот слепец, чем к официальным представителям церкви.

Это не потому, что они не уважали бы священнического сана. Нет! Но профессиональные молитвенники в эти минуты религиозного энтузиазма слишком для них сухи, сдержанны, холодны. Здесь кто первый палку взял, тот и капрал. Кто способен здесь на свободное проявление своих религиозных чувств, а не на связанное церковными уставами, кто способен на вдохновенную пророческую молитву, тот и во главе толпы, тот и предстоятель.

Так как у каждого были с собой большие запасы пищи, то обеды паломников состояли из «сухоядения»; впрочем, некоторые вошли в соглашение с ресторатором и ухитрялись варить в камбузе рыбную похлёбку.

Чёрный хлеб и особенно ржаные сухари с солью очень кстати для морских путешественников. Во время морской болезни не надо допускать, чтобы желудок был пустой, иначе рвота вызовет желчь; и лучшая пища в данном случае, сколько я мог заметить из своих плаваний, – чёрные сухари с солью. Напрасно некоторые прибегают к лимонам, апельсинам и к разным кислотам. Если они помогают, то очень мало. Умышленные движения, чёрный хлеб и свежий воздух, – вот три вещи, которые я посоветовал бы всем во время качки.

Из паломников большинство страдающих морской болезнью были женщины. Иные лежали на палубе пластом без всякого движения. К счастью, по мере нашего путешествия, качка всё более и более стихала.

На всю массу паломников простого звания немного было купцов и очень мало людей привилегированного сословия. Из классных же пассажиров, в первый день нашего путешествия, я познакомился с двумя братьями-купцами. Оба рослые, с типичными русскими лицами, пожилые. Они едут в сопровождении приказчика. У одного из них дочь средних лет. Старший брат Иван, с сильной проседью, но ещё крепкий старик, был четыре раза в Иерусалиме и потому теперь едет туда совершенно спокойно, наперёд зная, что греки его примут с распростёртыми объятиями.

– Так вы у греков останавливаетесь? А почему же не на русских постройках? – спрашиваю его.

– Всегда у греков. От них близко к Гробу Господню, а главное во время праздников они дают хорошее место в храме. Ведь всё в их руках, они всем распоряжаются…

Я так много худого слышал и читал про греков, об их бесцеремонных поборах, о их своекорыстном поведении, о некрасивой эксплуатации христианскими святынями, и вдруг на первых же порах встречаю их защитника в лице симпатичного русского старца. Но мне тут же другие паломники разъяснили, в чём дело. Этот богатый купец, в каждый свой приезд в Иерусалим, оставляет в руках греков не одну тысячу рублей; кроме того, на большие праздники он присылает им из России тоже немалые подарки. Понятно, что для греков такой старик клад, и они буквально за ним ухаживают. А старику лестно. Ещё бы! В России епископ в своей обширной епархии – лицо малодоступное для простых смертных… Его видят обыкновенно в кафедральных соборах во время богослужения. А тут, в Святом Граде, купец имеет доступ не только к митрополиту, но даже к самому блаженнейшему патриарху Дамиану. Мало того, ему и в России оказывают уважение иерусалимские греки, присылая каждый праздник свои поздравительные письма и архипастырские благословения, а иногда и небольшие подарки из Святой Земли.

Встречались на пароходе и такие паломники, которые побывали в Иерусалиме более десяти раз. Они знают все иерусалимские уголки, посвящены во все сплетни Святого Града и всю тамошнюю администрацию называют по именам. Свои рассказы они обильно иллюстрировали описаниями скандалов. Но эти лица подозрительны.

ГЛАВА 3: КОНСТАНТИНОПОЛЬ

Поздно вечером пароход пришёл в Босфор и стал на якорь в ожидании утра. На другой день погода была облачная, сырая, и потому вся прелесть замечательнейшей панорамы в мире была для нас утрачена. Оба берега тонули в сырой мгле, и только изредка мелькали в ней кучки домов на более выдающихся мысках.

В Константинополе, как и в Одессе, недалеко от пристани, стоят рядом три больших подворья афонских монастырей. Чтобы быть последовательным, я опять остановился в подворье Пантелеймонскаго монастыря. Здешний монах-гостиник, красивый, здоровый человек, был не менее внимателен к своим гостям, чем одесский. Да и номера, пожалуй, здесь будут почище. За общим чаем, паломники вместе с гостиником, выработали план обозрения Константинополя и его древностей.

За два дня пребывания в Константинополе мы многое успели осмотреть в нем; и так как все поездки происходили большими группами, то они нам обходились сравнительно недорого. Проводниками паломников были здешние монахи. Они хороши, как честные люди, искренно желающие услужить паломнику и защитить его от лишних поборов со стороны охранителей мечетей, но слабоваты в истории. Впрочем, у многих паломников среднего класса были в руках путеводители, – а потому и с этой стороны мы до некоторой степени были удовлетворены. В первый день вереница наших колясок сперва потянулась по узким улицам за город. Грязь, вонь, собаки, – о чем считают нужным упомянуть все путешественники при описании Константинополя. Выехавши за древние ворота, мы направились вдоль городских стен в Балукли, к церкви «Живоноснаго источника». Высокие стены византийских времен тают как лёд. Но ещё громада их стоит. Часто встречаются остатки башен. Некоторые ворота заложены. Кое-где видны стены в два ряда. С другой стороны дороги чередуются кладбища и огороды. Огороды разведены и в обширном сухом рве вдоль самых стен.

В часовне Живоноснаго источника каждый паломник спешит испить святой воды из каменных чаш (самый водоем внизу) и помыться, а запасливые люди наливают чудодейственную воду в припасенные для этой цели бутылки. Самое возникновение источника связывается со сказанием, как император Лев Великий дал испить из него воды слепому нищему, и тот прозрел.

Отсюда мы поехали во Влахернский храм, где также имеется источник воды, в котором омывались византийские императоры пред вступлением на престол. В храме мы застали вечернюю службу. Пели на два клироса очень гнусаво, но горячо, страстно, так что один паломник серьезно заметил:

– Отчего они так дико поют?

На хорах есть трёхугольная доска, связанная по преданию, с явлением Божией Матери. По углам доски сделаны три лунки. Паломники пьют из них святую воду во имя Святой Троицы. И, конечно, за все это приходится платить греческим монахам.

Настоящий небольшой Влахернский храм стоит на месте древнего, ознаменованного дивным видением Андрея Юродиваго (Покров Пресвятой Богородицы). Нарвав здесь веток зеленеющего лавра мы поехали в Патриархию. По дороге несколько задержала поломка экипажа, и мы не успели попасть к началу архиерейской службы. Тем не менее, наш проводник-монах подвел нас к константинопольскому патриарху Константину V – му для благословения. Приложившись к чудотворной иконе Божией Матери и осмотрев кафедру Иоанна Златоуста, мы отправились через греческую часть Фанар домой. По дороге греки приветствовали нас по-русски:

– Здравствуй! Здравствуй!

На другой день назначен осмотр мечетей. После обедни паломники группами, человек по пятнадцати-двадцати, пешком отправились сперва к Айя-Софии. На мосту, соединяющем Галату с Стамбулом толпу паломников остановили турки в белых рубахах. Это были сборщики денег за проход по мосту. Наш проводник, отец Алфей, поспешил расплатиться сразу за всех. В массе двигающегося народа по улицам и площадям Стамбула группы паломников совершенно потонули. Отец Алфей все время с озабоченным видом оглядывался назад, беспокоясь, как бы не растерялась его партия. После нескольких переходов и подъемов мы пришли на обширную площадь древнего храма св. Софии. Наш монах скромно попросил турок пропустить путешественников для осмотра мечети. Бакшиш открыл нам двери или правильнее сказать, толстую дверную завесу, но не оберег от грубого обращения турок. Надевши на сапоги бабуши – просторные туфли, мы стали тихо обходить храм боковыми переходами, как бы стесняясь сразу войти в его средину, где в это время учились и молились турки. И, только обойдя половину храма, отец Алфей ввел нас под своды необъятного купола.