Старец Фаддей Витовницкий - Мир и радость в Духе Святом
Никто в монастыре никогда не ругал и не укорял его за ущерб, который он нанес монастырю своей невнимательностью. Такой была русская братия монастыря Мильково. Всепрощающей любовью стяжалось Небо в земном мильковском монастыре.
Фомпслав стал духовным чадом старца Амвросия, у которого, постепенно проникая в тайну духовного отцовства и духовного сыновства, учился спасительному послушанию, трез- вению ума и Иисусовой молитве: «Отец Амвросий мне сказал: "Что бы ты ни делал, постоянно повторяй в себе: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!" Я был еще мальчиком и слушался его всем сердцем. Каждый день я исповедовался отцу духовнику во всем, что происходит в моей душе, и он советовал мне, как поступать. Спустя определенное время я заметил, что молитва входит в меня вместе с воздухом, при дыхании. Постепенно молитва сама стала совершаться в сердце». Так молодой послушник стал смиренным преемником исихаст- ского духа Церкви, украшенным особым благоуханием умносердечной молитвы.
Господь одарил чистую, послушливую душу даром непрестанной, самосовершающейся молитвы, «бесплатной благодатью, состоянием несказанного мира и радости», как старец любил говорить. «Только тот, кто стяжал бесплатную благодать, может знать состояние ангелов и святых. Ты знаешь, каким ты был раньше, раздражался, а сейчас нет раздражения. Нет человека, который может обидеть тебя, ни одна дурная мысль не может навредить, потому что ты защищен, ведом Духом Святым. Можешь понять, как Пресвятая Богородица от материнской утробы до конца земной жизни и в вечности находится в полноте Божественной благодати».
Всем сердцем и умом, без остатка, предавшись Иисусовой молитве, Фомпслав, ведомый опытной рукой старца Амвросия, за короткое время преуспел и стяжал «бесплатную благодать» — благодать внутреннего мира и радости в Духе Святом, благодать действия Царства Божия и Божественной нетварной энергии в уме и сердце, благодать очищения, умирения и просветления ума, его таинственной отрешенности и освобождения от рабства рассудку, чувствам, страстям и миру. Господь, увидев чистоту и усердие, показал юноше, к чему призван каждый христианин, удостоил его предвкушения умно–сердечного опыта отцов- подвижников Церкви, состояния богосветлой целостности.
Старец говорил о тех временах: «За короткое время за полную преданность воле Божией и искреннюю жажду Бога освятила меня благодать, которая создала в моей душе неописуемую радость и покой… Я с детства любил музыку, но когда под действием благодати пытался вспомнить какую‑нибудь песню или мелодию, то совсем ничего не мог вспомнить, только молитва течет тихо, радостно… Слушаю сердце и внутри слышу: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного!" Пытаюсь вспомнить что‑то из прошлого, но не могу —мысли почивают в каком‑то неизреченном покое, во всем моем существе царит радость и стремление ко Господу. Это состояние святых и ангелов, состояние пребывания в полноте благодати».
Духовно неопытный послушник Фома думал, что все монахи имеют такую благодать; и лишь позже он поймет, какого огромного дара Господь, по Своей любви, удостоил его, приготовляя к десятилетиям голгофского настоятельско–духовнического подвига, который предстоял ему.
С того времени послушник Фома, будущий монах Фаддей, начинает свой тройной жизненный подвиг: покаянного стремления к этой благодати Христовой (которая суть единственная истинная жизнь человеческая), трезвенной жизни в ней (когда Господь дарует ее) и адамова плача и печали по ней (когда она отходит). «Я очень интересовался, что переживали святые отцы в течение жизни и как им удавалось сохранить бесплатную благодать до самого конца. И понял, что благодать Божью можно сохранить только подвигом трезвенного собирания и хранения ума в сердце в непрестанной молитве. Если хочешь сохранить ее, нужно постоянно молиться Богу, чтобы молитвой отгонять тяжелые и мрачные мысли, — так сохранишь мир и радость, которые чувствуешь, когда ты в благодати». Царство Божие внутри нас, но его, как действующее и живое, стяжают только подвижники умного трезве- ния и непрестанной молитвы.
В то время Господь удостоил послушника Фому встречи с иеромонахом, а в будущем — святителем Шанхайским и Сан–Францисским Иоанном (Максимовичем), который преподавал в Битольской семинарии и на летние каникулы приезжал в Мильково, чтобы духовно окрепнуть и посоветоваться с опытными подвижниками умной молитвы и смирения. Они вдвоем пололи монастырский сад, и отец Иоанн особенно любил рассказывать молодому послушнику жития святых и о святых отцах, чьи творения хорошо знал. Часто случалось, что они увлекались разговором на послушании, и эконом монастыря отец Петр делал им замечания и бранил их.
В монастыре, помимо выполнения физических послушаний, Фома учился русскому языку, что дало ему возможность с первых дней монашества начать изучать, а иногда и переводить[8] святых отцов, которые были переведены на русский язык. Это будет иметь для него ключевое значение в будущем, когда он окажется в обстоятельствах, подобных тем, в которых оказался святой Паисий (Величковский). Не имея возможности найти опытного наставника, преподобный Паисий руководствовался соборным разумом и опытом святых отцов, выраженном в их боговдохно–венных произведениях, богословии и наставлениях.
Ответ на вопрос «в чем истинная цель христианской жизни» Фома стал искать в святоотеческих писаниях, которые он постоянно читал на русском языке. Святые отцы, опытом своего спасения и обожения, как живые свидетели Бога, Который стал Человеком, из полноты своей благодати указали истинную цель человеческой жизни на земле. «Я хотел, — говорит старец Фаддей, — познать цель нашей жизни здесь, на земле. Листал творения святых отцов, смотрел, каким было их внутреннее состояние, они сами описывали то, что меня особенно интересовало. Как это было у тех, кто жил на земле совершенной жизнью, прославленных Богом и здесь, и в вечности. И тогда я увидел: они объясняли, что совершенство христианской жизни — в полном смирении». «Святые отцы говорят, — часто повторял старец Фаддей, — что идеал христианской жизни не в совершении чудес, не в исцелении больных, не в воскрешении мертвых, а в полном смирении». Вся жизнь старца Фаддея, как и его упокоение, была непрестанным подвигом стяжания совершенства христианской жизни — крайнего смирения, подвигом наиболее совершенного уподобления смиренному и тихому Христу, Который «смирил Себя, быв послушныж даже до смерти, и смерти крестной» (Флп. 2, 8).
Между тем такое райское состояние не может продлиться долго, ибо Бог, как объяснял сам старец, не допускает неопытной душе излишне блаженствовать в «бесплатной благодати», чтобы человек по своей неопытности не злоупотребил ею.
Меньше года спустя после прихода Фомислава в монастырь упокоился старец Амвросий, и молодой послушник впал в великую скорбь, потерял молитву, благодать отступила: «Умер мой духовник, и многие годы я провел в больших душевных муках. Печаль раздирала душу. Страх, который я приобрел в детстве, снова стал мучить меня». Чтобы как‑то утолить боль и тревогу, он брал гармонику, уходил один в лес или в поле и играл: «Я всегда любил музыку, и это утешало меня». Его душа скорбела — он остался без духовника; он искал утешения у других священников, но душа не находила его. И когда он уже почти потерял всякую надежду, Господь неожиданно послал ему утешение. Ему в руки попала книга святителя Феофана Затворника «Путь ко спасению», и в жизни послушника Фомы еще раз подтвердился опыт многих отцов: «Когда вокруг нет людей, чтобы утешить нас, тогда Господь приходит и через книгу, и радует душу».
После смерти отца Амвросия Мильковского в монастыре произошел конфликт из‑за настоятельской должности; начались брожения, единомыслие братии прекратилось и она рассеялась: кто в монастырь Туман, кто в Каленпч. Ушел и послушник Фома — в монастырь Горняк. Там 26 февраля 1935 года от руки игумена Серафима он принял монашеский постриг с именем Фаддей, а 19 мая того же года был рукоположен в сан иеродиакона.
Вскоре после этого иеродиакон Фаддей переводится в Белградско–Карловацкую архи- епископию в монастырь Раковица, в котором по благословению патриарха Варнавы оканчивает иконописную школу, постигая таинственное богословие иконы. Но после окончания обучения он не смог заниматься иконописью — из‑за слабости здоровья. Его больные легкие не вынесли бы испарений краски в закрытом помещении.
Трагический 1937 год, в который доктора пророчили ему смерть, проходит для отца Фаддея в обстановке Конкордатского[9] кризиса и убийства патриарха Варнавы (Росича)[10]
