Джон Стотт - Нагорная проповедь Христианская контркультура
Три примера «религиозной» праведности, приводимые Иисусом, — милостыня, молитва и пост — в той или иной форме присущи каждой религии. Конечно, предполагалось, что все евреи подают нищим, молятся и постятся, во всяком случае, так делали все набожные иудеи. Очевидно, Иисус ожидал от Своих учеников того же самого. Ибо Он не начинал каждый параграф «если подаете, молитесь, поститесь, то делайте это так», но «когда» делаете это (ст. 2,5,16). Он принимал как само собой разумеющееся, что они это делают.
Далее, эти три религиозные обязанности до некоторой степени отражают наш долг по отношению к Богу, к другим и к самим себе. Ибо творить милостыню — значит пытаться служить своему ближнему, особенно нуждающемуся. Молиться — значит искать лик Божий и признавать нашу от Него зависимость. Поститься (то есть воздерживаться из духовных соображений от пищи) — имеется в виду, по крайней мере частично, путь отречения и, таким образом, самодисциплины. Иисус не поднимает вопроса о том, принимать ли в этом участие Его ученикам, но, допуская, что они будут это делать, учит их, почему и как это делается.
Три параграфа построены по одному образцу. В ярких и сознательно юмористических образах Иисус изображает религиозность лицемера. Это показной путь. Такие получают желаемую награду — аплодисменты людей. Этому Он противопоставляет христианский путь, который втайне, и единственная награда, которую желают христиане, — это благословение Бога, Небесного их Отца, видящего тайное.
1. Христианское пожертвование (ст. 2–4)
2 Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди. Истинно говорю вам: они уже получают награду свою. 3 У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, 4 чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.
В Ветхом Завете много говорится о сострадании к бедным. Греческое слово для обозначения милостыни в стихе 2 (eleemosune) означает проявление милосердия или жалости. Так как Бог наш милосерден, как только что подчеркнул Иисус, «благ к неблагодарным и злым» (Лк. 6:35,36; см.: Мф. 5:45,48), люди Его тоже должны быть добры и милосердны. Очевидно, Иисус ожидал, что ученики Его будут щедрыми. Слова Его осуждают «эгоистическую скупость многих», как отмечает Райл[143].
Однако одной щедрости недостаточно. Везде в Проповеди Господь наш озабочен мотивацией, тайными сердечными помыслами. В Своем разъяснении шестой и седьмой заповедей Он показал, что как убийство, так и прелюбодеяние могут быть совершены в нашем сердце, причем неукротимый гнев является своего рода убийством в сердце, а похотливые взгляды — сердечным прелюбодеянием. Когда речь идет о пожертвовании, Он тоже заботится о тайных помыслах. Вопрос не столько в том, что делает рука (протягивая деньги или чек), но что мы думаем в сердце своем в то время, как рука это исполняет. Тут есть три возможности. Мы или ищем похвалы от людей, или сохраняем анонимность, но при этом хвалим сами себя, или же стремимся единственно к одобрению нашего Отца Небесного.
Сильное желание получить человеческую похвалу было главнейшим грехом фарисеев. «Вы… друг от друга принимаете славу, — сказал им Иисус, — а славы, которая от единого Бога, не ищете» (Ин. 5:44). Подобным же образом комментировал евангелист Иоанн: «Ибо возлюбили больше славу человеческую, нежели славу Божию» (Ин. 12:43). И настолько ненасытимым было их желание человеческой похвалы, что это сводило на нет духовное значение их пожертвований. Иисус высмеивает их за то, что они превратили это в публичное представление. Он изображает напыщенного фарисея, который направляется в храм, чтобы опустить деньги в специальную коробку, или собирается дать бедняку милостыню. Перед ним шествуют трубачи, дуя в фанфары и привлекая толпу. «В качестве оправдания, — комментирует Кальвин, — они утверждали, что это предназначено для того, чтобы созвать бедняков, но было совершенно очевидно, что они хотят лишь получить аплодисменты и похвалу»[144]. Поступали ли так фарисеи буквально, или Иисус рисовал забавную карикатуру, в действительности не играет роли. В любом случае, Он указывал на нашу детскую озабоченность высокой оценкой людей. Как отметил Сперджен, «стоять с копейкой в одной руке и с трубой — в другой — вот поза лицемера»[145].
Описывая эту сцену, Иисус использовал слово «лицемерие». В классическом греческом слово hupokrites обозначало сначала оратора, а потом актера. Затем слово стало применяться для обозначения кого–либо, считающего мир сценой, на которой он исполняет роль. Он заменяет свою истинную сущность на фальшивую. Он больше не является самим собой, он переодет и играет кого–либо другого. Он носит маску. Теперь в театре актеры, играющие свои роли, никого не вводят в заблуждение. Это принятая условность. Зрители знают, что они пришли на драму; они не вовлекаются в нее. Проблема же религиозного лицемера в том, что он сознательно пытается обмануть людей. Он подобен актеру в своей цели (то, что мы видим, это не действительная личность, но роль, маска, грим). Однако он совершенно отличается от актера вот в каком отношении: он использует какую–нибудь действительную религиозную практику и превращает ее в то, чем она никогда не должна была быть, а именно, в часть театрального представления перед зрителями. И все это делается ради аплодисментов.
Легко потешаться над этими фарисеями первого века. Наше христианское фарисейство не столь забавно. Мы можем обойтись и без армии трубачей, когда даем на церковь или на дела милосердия. Однако, используя известное изречение, мы любим «трубить в свою собственную трубу». То, что мы видим наше имя в числе подписчиков, жертвующих на дела милосердия, и тех, кто поддерживает добрые начинания, наполняет нас гордостью. Мы подвергаемся тому же самому искушению: пытаемся привлечь внимание к себе, чтобы «быть прославляемыми людьми».
О таких людях Иисус говорит: «Они уже получили награду свою». Глагол, переведенный как «получать» (apecho), в то время был техническим термином, который использовался в коммерческих сделках; он обозначал: «получить сумму полностью и дать за это расписку» (АГ). Часто он так использовался в папирусах. Поэтому лицемеры, ищущие аплодисментов, получат их, получив тем самым «всю награду, к которой они стремились» (ДБФ). И ничего им больше не осталось, кроме суда в последний день.
Запретив Своим последователям подавать нуждающимся так же, как это делали фарисеи, Иисус показывает нам христианский путь — тайный. Он выражает его другим отрицанием: «Когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне». Правая рука — это обычно активная рука. Поэтому Иисус допускает, что мы будем ею пользоваться, передавая наши пожертвования. Затем Он добавляет, что наша левая рука не должна наблюдать. Нетрудно понять, что Он имел в виду. Мы не только не должны рассказывать другим об этом, но в некотором смысле мы не должны рассказывать сами себе. Мы не должны видеть себя со стороны, ибо это немедленно превратится в осознание своей праведности. Греховность сердца так трудно различима, что можно, сделав свой дар втайне от людей, одновременно думать о нем, испытывая при этом удовольствие от своего поступка.
Милостыня — это реальная деятельность, в которую вовлечены живые люди, находящиеся в действительной нужде. Целью ее является облегчение жизни нуждающимся. Греческое слово, обозначающее милостыню, указывает на то, что это дело милосердия. Однако акт милосердия можно превратить в действие, побудительным мотивом в котором является не благо человека, получающего дар, но наше собственное благо. Бескорыстная забота о благе других вытесняется самовлюбленностью.
Поэтому, чтобы «умертвить» наше грешное тщеславие, Иисус призывает нас держать свое действие втайне от самих себя, а также от других. «Этими словами: «пусть твоя левая рука не знает, что делает правая», — пишет Бонхёффер, — Иисус «оповещал о смерти ветхого человека»[146]. Эгоцентризм присущ жизни ветхой; новая жизнь во Христе является жизнью нерасчетливой щедрости. Конечно, этому повелению Иисуса невозможно следовать буквально. Если мы производим подсчеты и планируем наши пожертвования, как и должны поступать сознательные христиане, необходимо знать, сколько мы даем. Мы не можем закрыть свои глаза, выписывая чеки! И тем не менее, как только вы принесли свои пожертвования, о них следует забыть, — это и будет соответствовать учению Иисуса. Мы не должны об этом вспоминать, чтобы не заниматься самолюбованием. Христианское пожертвование пусть будет отмечено самопожертвованием и самозабвением, а не самовосхвалением.
Давая нуждающимся, мы должны искать не людской похвалы и не повода к самовосхвалению, но одобрение Бога. Именно это имеет в виду Господь наш, когда говорит о нашей правой и левой руке. «Этим выражением, — пишет Кальвин, — Он показывает, что мы должны быть удовлетворены, имея Бога своим едиственным свидетелем»[147]. Мы можем сохранить свой дар втайне от других и, до некоторой степени, втайне даже от самих себя, но мы не можем сохранить это втайне от Бога. Никакие тайны от Него не сокрыты. Итак, «Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно».
