Романо Гуардини - Господь
Этим разрешается первый вопрос и уступает место более глубокому: в чем смысл таких событий? Суть дела не в том, возможно ли что-либо подобное, а в том, зачем это... Если наш разум следует Откровению, то ему открывается здесь нечто очень глубокое. Откровение показывает ему мир не таким, каким он представляется обычно, но со стороны сердца. Иисуса трогает судьба определенного человека. К Нему подступает человеческое горе – отцовское, материнское, горе покинутых сестер. Перед Ним встает картина существования, прерванного неисследимой смертью. Подчеркивается, как сильно это потрясает Его. Он вмешивается в роковой ход событий, упорядочивая тем самым происходящее в мире. Благодаря любви Искупителя человеческое сердце на короткое мгновение становится центром мирового порядка вещей.
А как это может выглядеть иначе? Существует странный ответ на вопрос о том, что, собственно, представляет собой человеческое существование: в бесконечном мировом пространстве вращается крошечное тело, называемое Землей; на нем – тонкий покров плесени, который можно называть пейзажем, жизнью, культурой; там же обитают крошечные существа, именуемые людьми. Все это продолжается одно короткое мгновение, затем всему конец. Шопенгауэр прав: если смотреть на вещи, исходя из мироздания, то человеческое существование выглядит действительно так, и часто бывает трудно избавиться от чувства, что всякое другое мнение – иллюзия. Но такие события, как изложенные выше, меняют всю картину. Становится ясным, что для Бога эти крошечные существа на песчинке, затерянной в необъятности, важнее мировых пространств и Млечных путей, и короткое время существования жизни на Земле важнее тех бесконечных цифр, которыми исчисляет время астрономия. Несколько лет человеческой жизни, десяток лет одиночества, которые еще, может быть, предстоят вдове, для Бога важнее, чем все то время, которое требуется солнечным системам, чтобы возникнуть и распасться. Никогда Бог не пожертвовал бы ни одним человеческим сердцем ради того, чтобы уцелели Сириус или туманность Андромеды. Когда же, согласно Его святому знанию, человеческое страдание не может иным путем обрести предназначенный ему смысл, – тогда Он ради него призывает законы природы к служению более высокому, чем то, которое они могут исполнять сами по себе. И это хорошо и осмысленно также и в отношении закона природы, при том условии, что закон природы не фетишизируется, но рассматривается таким, каков он есть.
Мир же предстает при этом таким, каким его видит Бог: изнутри, начиная от человеческого сердца и его судьбы.
Открывается нам здесь и то, кто такой – Бог: Тот, для Которого человеческая судьба имеет такое значение. Он – не Бог мироздания, не астрономический Бог. Вернее, Он владеет и мирозданием, но оно служит лишь престолом Его славы. Он также и не повелитель истории, сочетающий отдельные судьбы в уклады, исполненные божественно-глубокого смысла. Он – Бог сердца.
Можно, пожалуй, сказать: открой мне, что тебя волнует, и я скажу тебе, кто ты. Здесь Бог являет Себя потрясенным страданием человеческого сердца, и завеса спадает с Его лика. Мы видим, Кто Он: Тот, Кого имеет в виду апостол Павел, когда говорит о «человеколюбии Спасителя нашего, Бога» (Тит 3.4). Мало назвать Его, как это делает философия. Абсолютным, Вечно-Неизменным. Он-Живой, Близкий, Грядущий в святой свободе. Он – любящий и в любви не только Творящий, но и Действующий. Бог – Тот, Который мыслит и действует так, как описано здесь.
Но к чему это, если мир продолжает идти прежним путем? Повсюду умирают дети, повсюду плачут матери и сокрушаются отцы. Повсюду есть покинутые сестры. Повсюду обрываются и остаются незавершенными человеческие жизни – так к чему же эта предполагаемая картина мира глазами Бога?
Она должна укреплять нашу веру, должна объяснять нам, как в сущности, обстоит дело с миром и, пусть мы не видим этого, но должны в это верить по слову Христа. Бог взирает на каждого из нас, как на ту женщину, которая шла за носилками. Каждый из нас должен быть уверен в том, что его существование для Бога важнее, чем Сириус и Млечный путь. В глазах Божиих сердце и судьба каждого из нас представляет собой центр мира. Но тот ход вещей, который можно наблюдать без труда, неизменно заслоняет это. На его фоне человеческая история действительно представляется микроскопической суетой в оболочке из плесени, а жизнь человека – одним мгновением в бесконечности. Следовательно, я должен верить и, веруя, отстаивать подлинный смысл мира вопреки вопиющему противоречию с так называемым здравым смыслом. Это – «победа, победившая мир» (1 Ин 5.4). Здесь же, в этих нескольких местах Христос отстранил завесу, чтобы мы могли взглянуть, как обстоит дело в действительности. И для этого нужна вера, здесь, при свете Его очей, верить легче, чем видя вращение мировой оси.
6. ВОЛЯ ОТЦАКогда после долгих поисков родители нашли двенадцатилетнего Иисуса, оставшегося в храме при Его первом паломничестве в Иерусалим, и Мария с укором спросила Его: «Чадо, что Ты сделал с нами? Вот, отец Твой и я с великою скорбью искали Тебя», – Он отвечает тихим встречным вопросом: «Зачем было вам искать Меня? или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему?» (Лк 2.48-49). Спустя много лет – прошла Его молодость, кончилось Его общественное служение и все «свершилось» по воле Отца – после Воскресения, в пасхальный понедельник, когда Он встречает по дороге в Эммаус двух учеников, говорящих в безнадежной печали, о крушении своих надежд в эти последние дни, Он обращает к ним слова: «О, несмысленные и медлительные сердцем, чтобы веровать всему, что предсказывали пророки! Не так ли надлежало пострадать Христу и войти в славу Свою?» (Лк 24.25-26). Оба раза Его слова исходят из одной и той же глубины. Оба раза это настолько само собой разумеющееся, что кажется даже удивительным, как могут другие этого не понимать. В обоих случаях выражается необходимость совершившегося, не означающая принуждения, но исходящая из сознания своей вечной и святой правды. Этой необходимости воля отдалась в предельно свободной готовности. Впрочем, это не совсем верно сказано, ибо может создаться впечатление, будто здесь результат размышления. В действительности же воля с самого начала была слита с исполнением долга, необходимость – со свободой. То, что требуется от сердца, и есть то, чего оно жаждет всеми своими фибрами и в чем обретает полнейшее осуществление.
Первый шаг, выводящий Его из Его юношеской жизни, приводит Иисуса на Иордан, где Иоанн совершает крещение покаяния. Иисус также желает принять крещение, чтобы «исполнить всякую правду». Когда же Он выходит из воды, разверзаются небеса и над Ним раздается: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мф 3.15-17).
Благоволение Отца к Слушающему в чистоте и Свершающему от всей души, бесконечное ликование Божией воли, видящей свое исполнение – все это изливается на Иисуса. Так могуч этот порыв, что он, как написано у Марка, «ведет» Его в пустыню (Мк 1.12). Охваченный силой Духа, Иисус спешит в одиночество. Там, в глубоком молчании, в посте и молитве, движение исчерпывает себя и затихает. И тогда приходит искушение; оно не отвергается в борьбе, а просто не может подступить, затронуть эту свободу, отдавшую себя Божественному долгу. Теперь Иисус начинает Свое дело. Он идет в Иерусалим, а затем через Самарию обратно в Галилею. В Самарии, у Иаковлева колодца Он встречается с самарянкой. Взволнованная до глубины души, она сзывает своих сограждан. Тем временем возвращаются Его спутники, ходившие купить еду, и просят: «Учитель, ешь». А Он, погруженный в раздумье, отвечает: «У Меня есть пища, которой вы не знаете». Тут ученики спрашивают друг друга: кто-то принес Ему еды? Иисус же отвечает: «Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его» (Ин 4.6-7, 31-34).
Воля Отца – Его «пища». В Нагорной проповеди Он потом называет блаженными «алчущих и жаждущих правды» (Мф 5.6). Он имеет право это сказать, потому что Сам алчет и жаждет свершения воли Отца, так как только она означает осуществление и реальность. Свершение этой воли – вот что насыщает Его; за этим Он забывает земную пищу и земное питье.
Однажды Он сидит в одном доме в Капернауме. Вокруг Него столько слушающих, что даже у дверей не осталось свободного места. Тут приходят Его близкие, хотят Его видеть, и кто-то сообщает: «Вот, Матерь Твоя и братья Твои вне дома, спрашивают Тебя». Он же отвечает: «Кто матерь Моя и братья Мои?» И, обведя взором сидящих вокруг Него, говорит: «Вот матерь Моя и братья Мои; ибо кто будет исполнять волю Божию, тот Мне брат, и сестра, и матерь» (Мк 3.31-35).
Когда Иисус встречает человека, в котором жива воля Божия, на Него веет теплом. Воля Отца для Него в Духе то же, что в естественной жизни кровь. Когда я встречаю человека, в котором течет кровь той же семьи, у меня появляется чувство нашей с ним общности. Он находится со мной в единении, которое более изначально, чем то, что связывает меня с другими людьми. Для Иисуса воля Божия есть кровь жизни в Духе. Когда Он встречает человека, в котором действует воля Божия, Он ощущает Свою родственность с ним сильнее, чем со всеми теми, кто связан с Ним естественным кровным родством.
