Жан Кальвин - Наставление в христианской вере, т.4
16. Обратившись к древней Церкви, мы увидим, что попытки наших противников воспользоваться ее авторитетом в своих целях не менее безрассудны и безосновательны, чем их претензии на обладание Словом Божьим. Они утверждают, что единство Церкви может сохранить только суверенный земной глава, которому подчинены все члены. А поскольку Господь навсегда отдал первенство Петру и его преемникам, паписты уверяют, что такой порядок существует от самого зарождения Церкви, и приводят в доказательство этого утверждения множество свидетельств из разных источников, превратно толкуя их в свою пользу.
В ответ я прежде всего хочу заявить о своём полном согласии с тем фактом, что древние учители в самом деле всегда почитали Римскую Церковь и отзывались о ней с большим уважением. Я объясняю это тремя причинами. Во-первых, общее мнение было таково, что основателем Римской Церкви был св. Пётр. Это немало способствовало росту её авторитета и влияния, отчего западные Церкви получили почётное наименование Апостольского престола. Во-вторых, Рим был столицей империи. Поэтому вполне вероятно, что там собирались наиболее выдающиеся по учительству, святой жизни и опыту представители Церкви. Совершенно естественно, что как величие города, так и сосредоточенные в нём Божьи дары были окружены почитанием. В-третьих, в ту эпоху смут и распрей, раздиравших Церкви Востока, Греции и даже Африки, Римская Церковь отличалась относительным спокойствием и была менее подвержена потрясениям. Поэтому епископы, проповедовавшие здравое учение, будучи изгнаны из своих Церквей, находили в Риме пристанище и приют. Ибо западные народы не так остры и быстры умом, как азиаты и африканцы, а потому не так переменчивы и падки на новизну. Так что рост авторитета Римской Церкви объясняется ещё и тем обстоятельством, что она избежала потрясений в период церковных смут и более последовательно придерживалась однажды принятого вероучения (как это будет подробно показано ниже). Таковы были, по моему убеждению, три причины, в силу которых римский престол пользовался особенным уважением и почитанием древних.
17. Но когда наши противники стремятся использовать этот факт для доказательства главенства и суверенной власти римского престола над прочими Церквами, они совершают тяжкое злоупотребление. Чтобы убедиться в этом, прежде всего уточним, что именно понимали древние под тем единством, на которое постоянно ссылаются паписты. Св. Иероним в письме Непотиану приводит несколько примеров единства и в конце обращается к церковной иерархии. «В каждой Церкви, - говорит он, - есть епископ, старший пресвитер, архидиакон; и в этих управителях заключён весь порядок Церкви» (Hieronymus. Ep. 125, 15 (MPL, XXII, 1080)). Заметим, что это говорит римский священник, причём говорит с целью убедить нас в важности сохранения единства Церкви. Почему же он не упоминает о том, что все Церкви соединены под одним главою - ведь это лучше всего соответствовало бы его цели? И нельзя сказать, что он просто забыл об этом: ни о чём ином не упомянул бы он так охотно, как об этом - если бы это было истиной! Стало быть, св. Иероним понимал, что истинный образ единства - тот, что описан в словах Киприана: «Есть только одно Епископство, которому всецело причастен каждый епископ; и есть только одна Церковь, распространяющаяся вдоль и вширь: подобно тому как у солнца много лучей, но сияние одно; и у дерева много ветвей, но лишь один укрепленный ствол; и от одного источника берут начало многие ручьи, но это не нарушает единства источника. Если отделить лучи от солнца, единство его не претерпит разделения; а если обрубить ветви дерева, оно засохнет. Так и Церковь, будучи озарена светом Божьим, распространилась по всему миру, но сияние её везде одно и то же, и единство её тела пребывает нераздельным» (Киприан. О единстве вселенской Церкви, V (MPL, IV, 516 p.)). И Киприан заключает, что все ереси и схизмы происходят оттого, что люди не обращаются к источнику истины, не ищут Главы, не хранят вероучение небесного Учителя (Там же, VI (MPL, IV, 518-519)). Киприан признаёт за одним Иисусом Христом вселенское епископство, объемлющее всю Церковь, и говорит, что каждый епископ, подчиняющийся Христу, имеет некоторую часть этого Епископства (Там же, V (MPL, IV, 516)).
В чём же тогда заключается главенство римского престола, если вселенское Епископство пребывает в одном Иисусе Христе, а каждый земной епископ имеет от него только некоторую часть? Я привёл эту цитату из Киприана именно для того, чтобы читатель увидел: вероучительное положение Римской Церкви, согласно которому наличие одного земного главы есть требование иерархического устроения Церкви, было совершенно неизвестно древним.
Глава VII
О ВОЗНИКНОВЕНИИ И ВОЗВЫШЕНИИ ПАПСТВА ВПЛОТЬ ДО ОБРЕТЕНИЯ ИМ НЫНЕШНЕЙ ВЛАСТИ, ПРИ КОТОРОЙ ПОДАВЛЕНА И ПОПРАНА ВСЯКАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ
1. Что касается первоисточников относительно главенства римского престола, древнейшим документальным свидетельством его установления считают постановление Никейского собора, где римский епископ назван первым среди патриархов и где ему вверяется попечение о соседних Церквах. Постановление проводит размежевание между территориями, подвластными Римскому епископу и другим патриархам, определяя каждому из них конкретную область, но вовсе не провозглашает Римского епископа главою над всеми, а только относит его к числу первых (Никейский собор (325), канон 6: Hefele C.J., von. Ор. cit., v. 1, р. 552). Юлий, который был в то время епископом Рима (Римским епископом был в то время не Юлий, а Сильвестр 1. - Прим, франц. изд.), послал на собор двух викариев, дабы они присутствовали там от его имени (Вита и Винцентия. Кассиодор. Трёхчастная история, 11, I (МРL, LХ1Х, 920 р.) - Прим. франц. изд.). И этим двоим было отведено четвёртое место. Спрашивается: если бы Юлий был признан главою Церкви, то разве его личные представители оказались бы отодвинуты на четвёртое место? Разве председательствовал бы Афанасий на Вселенском соборе, где иерархический порядок должен соблюдаться особенно тщательно? (На Никейском соборе председательствовал не Афанасий, а Озий, епископ Кордовы. Именно он первым подписывал его акты. См.: Hefele C.J., von. Ор. cit., v. 1, р. 425. - Прим, франц. изд.) На Эфесском соборе Целестин, тогдашний епископ Рима, предпринял обходной манёвр, чтобы поддержать достоинство своего престола. Посылая на собор своих легатов, он обратился к епископу Александрийскому Кириллу, который в любом случае должен был председательствовать, с просьбой быть его представителем (Первый Эфесский собор (431): Hefele C.J., von. Ор. cit., v. 1, р. 49-50).
Для чего был нужен Целестину такой викариат, как не для того, чтобы его собственное имя любыми путями было названо первым? Ведь его посланцы уступали александрийцам по рангу, их мнения спрашивали в том же порядке, что и у всех остальных, и свою подпись под документами они ставили согласно очерёдности, а в это же время Александрийский патриарх носил как бы двойное имя, добавив к собственному имени имя папы Целестина.
А что сказать о Втором Эфесском соборе? Хотя Лев, епископ римский, отправил туда своих легатов, председательство на соборе безоговорочно, как бы по праву, было отдано Александрийскому патриарху Диоскуру (Второй Эфесский собор (449): Hefele C.J., von. Ор. cit., v. 2, р. 585-586; Leo I. Ер. 44, 1 (МРL, LIV, 827)). Наши противники возразят, что этот собор был незаконным, так как осудил Константинопольского епископа Флавиана и одобрил ересь Евтиха. Но я говорю сейчас не о его итогах. Поскольку собор был созван и епископы рассаживались в обычном порядке, папские легаты занимали среди них то место, которое было отведено им и на благопристойном святом соборе. Причём они вовсе не претендовали на первое место и уступили его другому. Вряд ли бы они так поступили, если бы считали его своим. Ибо Римские епископы никогда не стыдились затевать шумные споры о своём достоинстве и не стеснялись вызывать смуты и расколы в Церкви ради его утверждения. Но в данном случае папа Лев понимал, что было бы чрезмерной дерзостью требовать для своих легатов первого места, и смирился.
2. Позднее состоялся Халкидонский собор, где с разрешения - или по указанию - императора председательствовали представители Римской Церкви (Leo I. Ep. 98 (Sanctae synodi Chalcedonensis ad Leonem), 1; Ep. 103; 106, 3 (MPL, LIV, 951, 988b, 1005a)), Но сам Лев признал, что такая честь была оказана его легатам в качестве чрезвычайной привилегии (Idem. Ep. 89 (MPL, LIV, 931a)). Ибо когда он испрашивал её у императора Марциана и у императрицы, то не претендовал на неё как на принадлежащую ему по праву, но ссылался на то, что восточные епископы, председательствовавшие на Эфесском соборе, вели себя неподобающе и злоупотребляли своей властью. Председателем должен быть серьёзный сдержанный человек. Но те, кто однажды стал причиной смуты, вряд ли годятся на эту роль. Поэтому Лев просит, ввиду неспособности всех остальных, возложить эту обязанность на него. Очевидно, что испрашиваемое в качестве особой привилегии не принадлежит к обычному и твёрдо установленному порядку вещей. Если основанием для просьбы служит лишь тот факт, что предшественники вели себя неподобающим образом, значит прежде такого порядка не существовало и не следует считать установленным на будущее то, что было сделано однажды в связи с опасностью и требованиями момента. Поэтому римский епископ получил первенство на Халкидонском соборе не в силу особого значения своей Церкви, а в силу того, что собор оказался лишён законного председателя. Ибо все, кому принадлежала эта честь, сами себя исключили своей безудержностью и недолжным поведением.
