Александр Мень - История религии. В поисках пути, истины и жизни. Том 5. Вестники Царства Божия. Библейские пророки от Амоса до Реставрации (7-4 вв. до н. э.)
Кризис назревал уже давно. Две великие державы, Ассирия и Египет, много лет готовились к решительной схватке, причем перевес был явно на ассирийской стороне. Между соперниками находились государства Палестины и Сирии, и фараон хотел заручиться союзом с ними, чтобы создать заслон от ассирийцев. Между тем Ассур готовился поглотить эту преграду и выйти на рубежи Египта. Это соотношение борющихся монархий ставило перед обоими еврейскими царствами трудную задачу: определить свою позицию, пребывая между молотом и наковальней.
В 736 году фараон добился больших политических успехов. Посулами, запугиваниями и увещаниями ему удалось создать блок против Ассирии. Сам он его не возглавил, предпочитая загребать жар чужими руками, а предоставил водительство Пекаху, царю Израильскому, и Рецину, царю Дамаска. Однако плохо спаянная коалиция народов, живших до этого во вражде, не могла тягаться с монолитной армией Тиглатпаласара. Поэтому Иудейский царь Иотам отверг попытки союзников вовлечь его в обреченное на провал предприятие. Быть может, в этом он получил поддержку влиятельных людей города и самого пророка Исайи, который всегда противился военным замыслам.
Вскоре после того как Иотам ясно высказался против коалиции, он умер, и на троне оказался его двадцатилетний сын Ахаз. Рецин и Пеках решили воспользоваться молодостью и неопытностью царя, чтобы силой низложить его. Не успел юноша занять трон Давидов, как объединенные войска Дамаска и Самарии двинулись на Иудею. Их поддерживали эдомитяне, которые претендовали на Элат. В первом же сражении иудеи были разбиты, у них был отнят Элат, а в Самарию увели большое число пленных.
Когда войска Пекаха с торжеством возвращались на север, ведя своих собратьев, захваченных в битве, навстречу им вышел самарийский пророк Одед. Он обратился к победителям с речью, упрекая их в жестокости к «братьям их иудеям» и требуя, чтобы возвратили пленных. «Ягве, — говорил он, — предал Иуду в руки Эфраима за грехи». Но чисты ли сами северяне перед Богом?
После Осии мы в последний раз слышим о пророке Северного царства. И эпилог эфраимского профетизма славно завершает историю. Одед выступает здесь как глашатай братства и милосердия.
Библия свидетельствует, что слово провидца возымело действие (2 Пар 28, 6-15). Израильские воины не только решили отпустить пленных, но дали им одежду, пищу и ослов для раненых. Они проводили освобожденных до Иерихона — границы обоих Царств. Двести лет длилось соперничество Эфраима и Иудеи. И вот, накануне гибели одного из царств, в братоубийственной тьме мелькает слабый просвет, как бы предчувствие близкого конца…
Но это было лишь мгновенное отрезвление, которое вскоре сменилось усилением военных действий против Иудеи. Сирийско-Эфраимские войска готовились к решительному штурму Иерусалима. Рецин и Пеках разработали план, согласно которому у Иудеи будет отобрана часть земель, а на место Ахаза поставлен царь, угодный победителям. В качестве кандидата выдвигали некоего Бен-Табеля [3].
Весть о том, что сирийские войска соединились с эфраимскими, чтобы совместно идти в поход, привела Ахаза в отчаяние, но, оправившись от первого испуга, он стал лихорадочно готовить Иерусалим к обороне. Поражение у Элата ослабило иудейскую армию, и теперь царь помышлял лишь о том, чтобы отстоять столицу.
* * *Именно в этот критический час пророк Исайя сделал первую попытку повлиять на царя. Момент, казалось, был выбран удачно. Молодой монарх пребывал в смятении: угроза нависла над его домом. У него не было надежды справиться с двумя сильными врагами. Единственное, что оставалось ему, — ждать, положившись на Бога. Исайя хотел повернуть сердце Ахаза к вере, ибо, как он знал, только через веру могло свершиться пророчество Нафана.
В сопровождении сына Исайя отправился туда, где Ахаз наблюдал за оборонительными работами. Он нашел царя у водовода Верхнего пруда. Ахаз, несомненно, уже слышал о пророке, получившем известность еще в правление его отца. Во всяком случае, он знал, что перед ним посланник Божий, прозорливец, которому ведомы тайны.
Слова пророка были исполнены глубокой убежденности и силы. «Будь бдителен и спокоен, - сказал Исайя царю, — не бойся! Пусть не ослабевает твое сердце от этих двух дымящихся головешек…» Вопреки всякой вероятности, он утверждал, что Иерусалим будет спасен, нужно только довериться Богу: «Если не уверуете, вы не устоите» [4]. Но пророчество не произвело большого впечатления на Ахаза. Царь больше доверял силе оружия, чем силам небесным. Видя его равнодушие, Исайя стал настаивать на том, чтобы Ахаз как потомок Давида испросил у Господа знак, который подтвердил бы Сионский Завет. Но царь лишь отмахнулся от него: «Не буду я испытывать Ягве».
Пророк и царь явно не понимали друг друга. Ахазу было важно сохранить свою власть, а для Исайи Иуда являлся не просто одним из царств, а избранным уделом Ягве, где должна была торжествовать вера и создаться духовная община для грядущего мессианского Царства.
Невзирая на отказ маловерного Давидова потомка, пророк в присутствии всех окружающих торжественно провозгласил явление «знака от Ягве», указывающего на неприкосновенность святого града:
«Слушайте! Дом Давидов! Мало вам испытывать людей, что вы испытываете Бога моего? И все же даст Сам Господь вам знак: вот некая Жена (Ср.: Мф 1, 23; Откр 12, 1-5) зачнет, и родит Сына, и даст ему имя Эммануил («С нами Бог»). Маслом и медом будет он питаться, пока не научится отвергать злое и избирать доброе. Но прежде, чем отрок научится отвергать злое и избирать доброе, будет опустошена земля, которой страшишься ты из-за двух царей ее» (Ис 7, 13-16) [5]
Смысл предсказания был ясен: на протяжении двух-трех лет, за которые успеет зачаться, родиться и получить первые понятия некое Дитя, враги Иерусалима будут повержены.
Семь веков спустя евангелист вспомнит это пророчество и отнесет его к рождению Иисуса Христа.
Естественно, возникает вопрос: о чем же в действительности говорил Исайя — о грядущем Избавителе или только о спасении столицы от сиро-эфраимитских войск?
Если ограничиться прямым историческим контекстом слова об Эммануиле, то легко сделать вывод, что смысл его сводился лишь к избавлению Иерусалима от врагов. Но мы не имеем права брать это пророчество изолированно, в отрыве от учения Исайи в целом.
В символических именах пророк выражал свое видение судеб Израиля (как и Осия, он дал их своим двум сыновьям). В пророчестве об Эммануиле речь, несомненно, идет о доме Давида. Это было исповедание веры в исполнение Сионского Завета. Хотя Ахаз и большинство иудейских царей мало походили на идеального Помазанника, Исайя не сомневался в осуществлении слова Господня. Рождение младенца, которого нарекут «С нами Бог», знаменовало не только спасение Сиона от врагов, но и наступление в будущем Царства Божия.
Поэтому пророчество имело двойной смысл. Оно одновременно относилось и к событиям сиро-эфраимитской войны, и в то же время явилось первым мессианским пророчеством Исайи. Таким образом, в нем можно видеть связующее звено между Исайей и Евангелием, между кризисом в Иудее VIII в. до н. э. и событием в Вифлееме. И евангелист не ошибался, усмотрев в Рождестве Христовом подлинное исполнение слова об Эммануиле [6].
* * *Исайя требовал от царя подвига веры. Но Ахаз не выдержал испытания. Слушая пророка, он уже в душе сделал выбор и решил искать спасения в силе земных владык. По его приказу тайные гонцы с богатыми дарами отправились в ставку Тиглатпаласара. Это был отчаянный шаг, подобный прыжку в пропасть. «Я раб и сын твой, — писал Ахаз грозному завоевателю, — приди и защити меня от руки царя Сирийского и царя Израильского, поднявшихся против меня».
Так произошло непоправимое. Помощь ассирийца была поставлена выше помощи Ягве.
Узнал ли Исайя о роковом посольстве? Очевидно, узнал, хотя на это нет прямых указаний. Во всяком случае, он убедился в бесплодности своих усилий обратить царя. Теперь он понял, что из-за трусливой близорукости Ахаза Иудее угрожает страшное бедствие. Царь отверг веру и призвал в Палестину чудовище. Об угрозе со стороны Ассирии говорили и Амос, и Осия. Как мы видели, сам Исайя в стихах изображал стремительное войско Ассура, которое будет прислано Ягве для того, чтобы покарать богоотступников.
Теперь предсказанное должно было сбыться.
Исайя решил всенародно объявить о близящемся бедствии. В качестве свидетелей он взял старшего священника Урию и царедворца Захарию — людей, которые пользовались в городе всеобщим уважением. В их присутствии пророк начертал на свитке устрашающие слова: «Махер шелал, хаш баз» — «Спешат на добычу, скоро грабеж». Этот свиток должен был храниться, доколе не исполнится предсказание. Не доверяя пергаменту, Исайя и новорожденного сына своего назвал Махершелал-хашбазом. Он предрекал, что прежде, чем ребенок научится лепетать «отец» и «мать», царь, Ассирийский уже овладеет сокровищами Дамаска и Эфраима, а вслед за ними придет черед и «земли Эммануила»: Маловерная Иудея ощутит на себе всю тяжесть десницы Ассура. Царь Иудейский не уповал на Господа, доверился монарху великой державы, но Ассирия — это мощная и неудержимая река:
