Ольга Рожнёва - Лекарство от уныния

Кеша опешил: обратных билетов у них не было. Немец скучно вздохнул и сказал внушительно: «You have a big problem! A very big problem!» И вызвал полицию.

Два высоких, тоже сияющих здоровьем и безупречной, без складок, без морщинок формой – просто нереально идеальных, плакатных полицейских, – подошли к семье Кеши. Он побледнел, Маша задрожала, а Дашка начала истошно реветь. Полицейские устало вздохнули.

Маша попросила прощения и трясущимися руками стала менять Дашке памперс. Из памперса выпал продукт Дашкиной жизнедеятельности – большой, коричневый, запашистый и упал прямо на Кешины новые белые брюки – предмет его гордости. Продукт скакнул по брюкам пару раз, оставляя большие жёлто-коричневые ароматные пятна, и упал прямо к ногам немецких полицейских. И тут Кеша понял: они – в глубоком дерьме. Во всех смыслах – прямом и переносном.

Проживающему в суровом сибирском климате Кеше давно мечталось увидеть, как солнце опускается в тёплый океан. Понежиться на белом песке, поесть от пуза морепродуктов – свежих, а не замороженных, отведать фруктов – спелых, а не тех, недозревших или полугнилых, что доезжали до их далёкого сибирского универсама, растеряв в пути и цвет, и запах, и вкус…

Кеша продал велосипед, компьютер, сдал однокомнатную квартиру и свою прежнюю холостяцкую комнату. Добавили ежемесячные детские, а также деньги из маленькой компьютерной фирмы, которые друг и совладелец обещал регулярно посылать, – вполне хватало на два, даже три месяца жизни в райском уголке.

Билеты купили подешевле, с пересадкой в Мюнхене. Перед поездкой за границу заехали к бабушке в подмосковную деревню. Бабуля запереживала: зачем за границу, для чего, да как это, да что же теперь будет… В общем, как в мультфильме: я тебе растила, ночей не спала, а ты на электричке ездишь. Отсталая у них оказалась бабушка. И за границей она никогда не бывала.

Кеша важно процитировал Чехова, правда, чуть переврав: «Вся Земля – наш сад!» И добавил: «Глобализация, бабуль, мы теперь не должны замыкаться в убогом мирке. Мы – граждане мира».

Бабушка, бывший преподаватель литературы, достойно отпарировала:

Им овладело беспокойство,Охота к перемене мест,Весьма мучительное свойство,Немногих добровольный крест…

И вздохнула печально. Вздох этот оказался пророческим.

Лететь было страшно: казалось, самолёт летит только потому, что машет крыльями. Голос пилота, объявившего о совершении супермегапутешествия, подозрительно молодой, даже юный, тоже не внушал доверия.

Россия с высоты казалось пустынной: поля, поля, леса, леса, реки и редкие города. Темно, темно, немного огней и снова темно. Когда полетели над Германией, полей и лесов почти не было, один город плавно переходил в другой, трассы и эстакады уходили под землю и снова выныривали из-под земли. Всюду огни – сплошные огни.

При посадке в Мюнхене почти расслабились – треть пути к райским наслаждениям пройдена, и в полудрёме морской бриз уже дышал в лицо. Рано расслабились…

В участке их посадили рядом с зоной курения. Маша закашлялась. Дашка в коляске уснула. Рядом оказался здоровенный негр. Смотрел он так угрюмо, что было понятно: у него тоже э биг проблем, и может, ещё биггер, чем у Кеши.

Долговязый полицейский тихонько напевал: «О, майн либер Августин!» – и не спеша рассматривал документы русских. Главным словом в участке было слово «секьюрити», оно произносилось с такой значимостью, что Кеша наконец проникся и стал чувствовать себя не то террористом, не то шпионом международного класса – в общем, кем-то очень значимым и важным.

Немцы стали совещаться: русских следовало отправлять в Москву, а на ночь – в гостиницу. Но в гостиницу без визы нельзя, и денег на гостиницу у Кеши тоже нет. Он также не подключил карту для обслуживания в Германии, а наличных не хватало на обратные билеты.

Спать бы им под лавкой в аэропорту, но спасла Дашка. Она проснулась и заревела так громко и жалобно, что немцы в мгновение ока решили отправить русских на ночёвку в довольно-таки удобную комнату.

В комнате находились две кровати, стулья, стол. Из окна вид на вход в аэропорт. У входа такси – сплошные мерседесы. Все входят и выходят, и только Кеша с семьёй – под охраной.

Сопровождающий немец с белоснежной улыбкой предупредил, что каждые два часа полицейские будут заходить к ним в комнату для проверки, и оставил русских в одиночестве.

Перед сном Кеша получил последнюю порцию стресса: он сходил в туалет, но в этом туалете не было ничего, чем можно было смыть воду – ни кнопки, ни рукоятки – ничего. Потрясённый Кеша вышел, протянул руку выключить свет – и наткнулся на кнопку смывания – она была за пределами санузла, аккурат под выключателем света. Это стресс стал последней каплей, и Кеша рухнул на кровать: перегруженная нервная система отказывалась работать.

Ему снились райские уголки далёкой страны, тихий берег океана. Но всё это благолепие нарушалось бешеными скачками мощного кенгуру в сияющей полицейской форме и замысловатыми прыжками здоровенного страуса вокруг регистрационной стойки прямо на белом песке.

Утром за ними зашли две женщины-полицейские в идеально сидящей тёмно-синей форме. Высокие, такие же, как вчерашние полицейские – сияющие чистотой и здоровьем, с новыми, как будто только из магазина ремнями, рациями, пистолетами. Волосы идеально убраны, нигде ни волоска, ни выбившейся пряди – сплошной орднунг («Ordnung muss sein» – «Должен быть порядок»).

Кстати, существует и другой вариант этой старинной поговорки: «Ordnung muss sein, sagte Hans, da brachten sie ihn in das Spinnhaus» – «Должен быть порядок, сказал Ганс, и упекли его в психушку». Так что немцы всё-таки не лишены чувства юмора. Правда, их юмор отличается от русского, как отличаются немки от русских девушек.

Кеша непроизвольно сравнил жену и служительниц немецкого порядка: все три блондинки, молодые, красивые, стройные. Но по Маше сразу можно было понять – русская, а вот они – немки. Почему? У Маши тоньше черты лица, пожалуй, она привлекательнее, очаровательнее немок, но они такие разные…

Кеша задумался и, кажется, понял: у немцев на лице спокойствие, хладнокровие какое-то, организованность и дисциплинированность, которые сквозят в каждом движении и даже мимике. На лице – улыбка, даже когда не улыбаются. Дух творит формы, и их дух сотворил иные формы, чужие. Да, они были совсем-совсем чужие люди.

А немцы, конечно, испытывали те же чувства к Кеше: чужак. И словно в доказательство чуждости, инородности тут же подоспел и случай.

Поскольку карта Кеши в Германии не обслуживалась, а налички на билеты домой не хватало, ему предоставили интернет для заказа билетов. Немка дважды повторила:

– У вас есть только двадцать минут. Такой порядок. Вы можете работать на компьютере только двадцать минут, затем ваше время истекает, и садится другой человек.

Кеша покивал головой. За двадцать минут он мог добежать до канадской границы и вернуться обратно, а уж в обращении с компьютером наш герой был настоящим хакером, любому немцу дал бы фору.

Кеша купил обратные билеты в Москву на ближайший рейс – уложился в пять минут. Затем посмотрел погоду в Москве, в Сибири, затем поздоровался с друзьями «Вконтакте», немного пообщались. Зашёл на сайт своей фирмы, глянул заказы. Двадцать минут истекло. Кеша оглянулся – никому и в голову не приходило проверять его. Правило двадцати минут просто нельзя было нарушить, потому что это правило, а правила никогда нельзя нарушать.

Кеше стало весело. Он встал из-за компьютера, потом снова сел и сказал тихонько: «Я другой человек. Ведь за двадцать минут я изменился и узнал много нового…» Компьютер согласно мигнул, и за следующие полтора часа Кеша переделал кучу работы в своей далёкой сибирской компьютерной фирме.

Солнце опускалось в океан, на небе высыпали яркие звёзды тропических широт, на тёплом белом песке кто-то ел свежайшие морепродукты и пил изысканное вино, а в Мюнхенском аэропорту Кешу с Машей и Дашкой в туалет водили под конвоем.

Окружающие смотрели с недоумением: какое преступление совершила такая молодая симпатичная пара с ребёнком? Но немецкий незыблемый орднунг (порядок) не позволял оставлять их одних даже с обратными билетами в Москву: кто знает, что ещё могут выкинуть эти русские?

Жутко хотелось есть и пить. С собой в сумке были только баночки с детским питанием. Сначала накормили Дашку, затем решили перекусить сами. Кеша открыл баночку яблочного пюре со сливками и стал жадно есть, руки дрожали от голода. Сытая Даша, однако, взревновала к своей собственности и стала дёргать папу за штанину: