Джон Патон - Миссионер среди каннибалов Южного моря
«22 января 1862 года мы услышали, что снова были убиты трое людей Манумана. От одного из них, который был другом Новара, я слышал такие слова: «Если здесь убивают столько детей, то почему мне не пришлют хотя бы одного? Они нежнее и лучше, чем молодые петушки!» Такое замечание дает нам возможность заглянуть в сердце каннибала. И все же этот человек был не из самых худших.
23 января три вождя обещали нам защиту, пока за нами не придет пароход. Но мы уже довольно часто испытывали на себе, как мало можно доверять обещаниям таннезийцев.
24 января – опять новые сообщения о жестоких кровавых преступлениях Миаки в племени Манумана! Почти со всех вождей он взял обещание, чтобы они не пощадили никого из нас.
В воскресенье, 26 января, около тридцати человек пришли на наше богослужение. После этого мы еще молились в менее враждебно настроенных деревнях с теми, кто поддерживал мистера Матисона, и проповедовали Слово Божье 116 людям. Это был посев в слезах и в страхе, несмотря на все, что случилось после. Кто может судить, что это было совершенно напрасно?
Сейчас, двадцать лет спустя, после описываемых событий, в том районе на Танне стоит церковь, где приносится слава и хвала Богу прежними каннибалами! На обратном пути в то воскресенье только по милости Божьей мы избежали ударов дубинки одного каннибала и решили между собой, что нам нельзя далеко удаляться от миссионерского дома.
27 января мимо плыл пароход. Несмотря на наши сигналы, капитан не зашел в порт. Это был один из тех, кому дали мое письмо с просьбой о помощи в порту Резолюция. Он вез мои вещи, купленные у таннезийцев, в безопасное место, а нас оставил в опасности.
29 января к нам пришел молодой вождь Капуку и принес с собой всех идолов из своего дома и дома отца. В то время как все пытаются убить вас, – сказал Капуку, – я отдаю моих богов. Я хочу очистить от них мою землю ". Это была полная корзина маленьких, особенной формы камней, которые от употребления были гладкими, почти полированными.
31 января к нам пришел Файмунго с сообщением об усиливающихся против нас действиях Миаки. Даже Мануман послал своего приемного сына Раки, чтобы рассказать нам об ужасных гонениях, которые каждый день переносит он и его семья. Жена Раки, дочь вождя, убежала к своему отцу. Но Миаки добрался и туда и заставил отца отдать свою дочь как врага. Ее убили перед его глазами и, естественно, съели.
В воскресенье, 2 февраля, на богослужение пришло тридцать два человека. После обеда мы все же осмелились пойти проповедовать в близлежащие деревни и пришли домой невредимыми. Возвращаясь обратно, мы выбрали другой путь, так как на том нас ожидала вооруженная засада.
3 февраля к мистеру Матисону пришла группа людей Миаки и обыскала дом. Я сидел и писал в моей комнате. Они думали, что я тоже вышел, как мистер Матисон, и удалились, выстрелив со злости в дом учителей.
Усталый и измученный от всего пережитого, я раньше обычного лег вечером 3 февраля спать и уснул так крепко, как не спал уже давно. Мой верный пес Глута – единственное, что у меня осталось, разбудил меня, дергая за одежду. Я так же тихо разбудил мистера Матисона. Мы не могли зажечь свет, но склонились в темноте на колени и предали себя в руки Господа. Вдруг в комнате стало светло. Мужчины с факедами приближались к дому. Другие зажгли церковь и тростниковый забор, который тянулся от церкви к дому. Через несколько минут пламя могло охватить наш дом, но выйти из дома мы не могли, потому что сразу же попали бы в руки злых гонителей.
Я схватил совершенно непригодный револьвер и маленький американский томагавк и попросил мистера Матисона выпустить меня и закрыть за мной дверь. Он несколько раз говорил мне: "Оставайтесь здесь, мы умрем вместе! Они никогда не повернут назад!" Я ответил: "Быстро, быстро, выпустите меня, я и на улице в Божьих руках! Если будет гореть дом, ничто не спасет нас!"
Он открыл мне дверь и закрыл ее за мной, склонился на молитву, а потом стал наблюдать за происходящим на улице. Я томагавком сбивал забор и бросал горевшие части в огонь, чтобы он не достиг дома. Вдруг меня окружили семь или восемь человек, взмахнули своими дубинками и закричали: "Убейте его! Убейте его!" Один из них хотел схватить меня за руку. Я отскочил и поднял револьвер, говоря: "Только попробуйте прикоснуться ко мне! Бог накажет вас! Он защитит нас и обязательно накажет вас, так как вы ненавидите Его и сожгли Его церковь. Мы любим вас всех, а вы хотите убить нас, хотя мы делаем вам только добро! Но наш Бог здесь, Он защитит нас!"
Они вопили от ярости, побуждая друг друга сделать первый удар, но Невидимый не позволил им. Я стоял невредимый под Его сильным щитом, и мои усилия – не допустить пламя к дому – имели успех.
В это страшное мгновение произошло что-то необыкновенное, которое каждый может объяснить себе, как хочет, но я вижу в этом прямое вмешательство Бога для нашего спасения. С южной стороны послышался шум, подобный шуму при движении тяжелого локомотива или дальнего грома. Все невольно повернулись в том направлении, так как из горького опыта знали, что это предвещало один из ужаснейших ураганных вихрей. И случилось чудо: южный ветер отвернул пламя от нашего дома. Он стоял целый под Божьей охраной, в то время как церковь за короткое время сгорела дотла.
Обильный ливень, какой бывает только в тропиках, сделал поджог дома вообще невозможным! Завывающий рев тайфуна быстро заставил воинов замолчать. Их рев превратился в глубокое молчание! Охваченные страхом, они сказали: "Это Божий дождь! Их Бог сражается за них и помогает им! Нам нужно бежать!" Они в страхе побросали остатки факелов и быстро убежали во все стороны, Я стоял один и славил чудесные действия Господа. "Блажен муж, уповающий на Него!"
Мистер Матисон открыл дверь и воскликнул: "Сегодня было наглядное доказательство тому, как чудно Бог может помогать и вызволять из беды верных своих. Хвала Его святому имени вовеки!" В благоговении и великой радости мы вместе благодарили Его. Иисус имеет власть над природой и над сердцами людей.
Остаток ночи я просто лежал. Невозможно было заснуть. Уже рано утром пришли некоторые наши друзья и с плачем рассказывали нам, что после неудавшегося нападения ярость врагов возросла еще больше. Они ликовали, кричали и бушевали, побуждая друг друга тут же снова напасть на нас. Они собрались, их рев был слышен у нас. Наши верные друзья побежали в лес, когда показались враги. И в это мгновение наивысшей опасности послышался громкий возглас: "Пароход!"
Мы были в таком состоянии, когда едва ли можно доверять самому себе. Но снова и снова звучало: "Пароход! Пароход!" Он все ближе и ближе подплывал к берегу. Я все еще боялся разочароваться, но действительно – к острову приближался пароход! Яростная толпа становилась все тише и тише, пока совсем не стихла.
Мы зажгли костер и прикрепили на крыше два платка – черный и белый, чтобы обратить на себя внимание капитана. Но в этом уже не было нужды: капитан Хастингс был послан доктором Гедди и доктором Инглисом за нами на тот случай, если мы еще живы. Его сопровождали двадцать вооруженных людей, в случае, если нам будут мешать уйти. Люди помогали нести в лодку запакованные вещи и все, что еще можно было спасти.
В два часа мы были уже готовы к отъезду, как вдруг мистер Матисон сказал, что он хочет остаться на Танне и умереть здесь. Его жена и я могли ехать. Он хотел остаться. Видно, у него вследствие ужасных долгих переживаний последних месяцев случился стресс. Он закрылся в комнате и только после долгих уговоров открыл дверь и пошел с нами на берег.
Тем временем наступил вечер. В тропиках, где сумерки длятся всего несколько минут, быстро стемнело, и мы на тяжело нагруженных лодках поплыли к пароходу, но его нигде не нашли! Его унесло в море, и мы блуждали по неспокойным волнам. Мы решили поплыть к единственно видимому пункту – к дымящемуся вулкану, находящемуся недалеко от порта Резолюция.
Эта ночь снова была полна опасностей и лишений, но и здесь хранил нас Господь. Когда наступило утро, мы отплыли в море довольно далеко, чтобы нас не достигли пули Миаки, бросили якорь напротив того места, где я так долго трудился и страдал, и провели трудный день под палящим солнцем в открытой лодке.
Нас, конечно, заметили, и Новар с Миаки приехали к нам на лодке. Новар привез нам кокосовые орехи, за которые мы были очень благодарны ему, мы уже более суток ничего не ели и не пили. Миаки сердечно просил меня вернуться в миссионерский дом и взять свои вещи. Все осталось так, как было! Когда он увидел, что я не иду в ловушку, то начал хвалиться грабежом и проклял нас и наше учение, которое приносит болезни и смерть и запрещает каннибализм, что является для них радостью.
Новар шепнул мне, что этой ночью Миаки напал на село. Его люди встали около каждой хижины. После этого они издали страшные крики и застрелили тех, кто испуганно выбежал из дома. Вождь этого села и почти все жители были убиты. Ненасытная жажда убийства – следствие постоянных войн и каннибализма.
