Иван Ювачев - Паломничество в Палестину
Возвращаясь назад, мы не могли не заметить, что гордость Капернаума остается по-прежнему на том же месте. Нелюбезность католического монаха несколько отравила наше восторженное настроение. Впрочем, мы скоро оправились. Нас охватили новые впечатления, каких нельзя получить ни в каком другом месте.
Наступила ночь. С берега подул легкий бриз. Рыбаки распустили парус, и расселись по разным углам лодки, изредка перекидываясь короткими фразами. В воде отразились яркие звезды. Очертания берегов исчезали в темной дали. Звезды сверху, звезды снизу, точно мы плывем среди небесного пространства! Мои спутники в немом созерцании неземной картины, как очарованные, не шевелились и, вероятно, чувствовали такой же дивный гимн Богу в душе своей, как и я.
– Сколько здесь святости! – наконец нарушил наше молчание старообрядец. – Может быть, на этом самом месте Господь проходил по водам. Ведь он все больше ночью переезжал с одного берега на другой.
Горячий «бедуин» отозвался по-своему:
– Если бы внезапно поднялась и буря, – я ничего не имел бы против этого. Подумайте, Христос вчера, и сегодня, и во веки Тот же, а потому чего нам бояться! По первому нашему зову Он протянет нам, как Петру, руку помощи. Вы что думаете? – вдруг он обратился ко мне.
– Я думаю, – отвечаю ему, – весь мир есть житейское море. Довольно с нас и тех бурь, которые мы нередко испытываем среди волнения народов. Сейчас я несказанно рад и благодарю Бога за тишину, мир и сладкое душевное успокоение, испытываемые нами. Взгляните на небо и на воду: отовсюду мигают нам ангельские очи. Право, я чувствую себя окруженным ангелами, точно я царстве небесном!…
И мы опять погрузились в сладкое молчание, под легкое шуршание воды о лодку. Только с приближением к Тивериаде рыбаки спустили парус и взялись за весла. В городе царила тишина. Все уже спало во тьме ночной. Опять рыбаки подхватили нас на свои могучие плечи и вынесли на берег. Ибрагим довел темным переулком до греческого монастыря, где мы застали знакомого псаломщика ещё не спящим. Паломники потеснились и дали нам немного места для ночлега.
Рано утром паломники шумно поднялись и наперерыв спешили выйти за город на дорогу. Проснулись и мои спутники, но мы не хотели так скоро расстаться и с Тивериадой, и с озером. Рассчитывая потом догнать караван на своих ослах, мы не отправились сейчас вместе с ним, а прошли к естественным горячим ключам, текущим в озеро с южной стороны от города. Псаломщик попарился в выстроенной здесь бане, а я со старообрядцем предпочел выкупаться в озере.
Горячие ключи имеют в себе целебные свойства, и палестинские жители нарочно приезжают в Тивериаду, чтобы полечиться ими. Но мне показалась сама баня грязной и неудобной, да и горько-соленые воды её, говорят, слишком горячи. А главное – мне непременно хотелось окунуться в священном озере. Весь берег усеян камешками и очень мелкими ракушками. Здешние ребята, заметив, что я собираю ракушки, притащили мне их целый мешочек. Среди мелкого голыша часто попадались совершенно черные камни.
После разрушения Иерусалима Титом, город Тивериада становится центром еврейства. Здесь слагался Талмуд и здесь была великая синагога, потому что в первое время после восстания римляне разрешили иудеям селиться только в этом городе. И до сих пор преобладает в городе еврейский элемент.
Здесь имеются свои места у католиков и у протестантов. Первые указывают у себя даже рыбную лавку апостола Петра. Обозревать город некогда было: мы непременно желали сегодня догнать караван. Проводники арабы нарушили наши условия. Одного осла они отдали кому-то из паломников большого каравана, а на другом они возложили сбоку седел связки сухой рыбы. Сперва мы погорячились, но потом по русскому добродушию махнули на это рукой и выехали из города. Дорога сначала шла в обход полуразрушенных стен Тивериады на север, а потом она все более и более склонялась на запад.
В одном месте на зеленом холме мы встретили большие камни. Здесь, полагают, было чудесное насыщение народа пятью хлебами. Из двух стихов Евангелия от Иоанна (VI, 1, 23) заключают, что это происходило близ Тивериады, но Лука упоминает и Вифсаиду. Далее по дороге указывают на гору «Блаженств», т. е. то место, откуда была произнесена Иисусом Христом известная нагорная проповедь. Здесь опять приходит на память Евангелие от Луки, по которому мы можем судить, что это было близ Капернаума. Как бы то ни было, но мы знали, что проходим именно ту часть Галилеи, которая лежит между городами, часто упоминаемым в евангелии, и этого довольно с нас. Здесь все нам священно, все дорого для сердца нашего.
Около Хаттина вспомнили о страшном поражении крестоносцев Саладином в 1187 г. Впрочем, не столько их победили турки, сколько жара и неимение воды в июле месяце. Собственно эта битва решила борьбу христиан с магометанами из-за обладания Святой Землей. С тех пор, вот уже семь веков, магометане непрерывно господствуют в Палестине, во исполнение Писания (Апок. XI, 2).
Часа через два мы успели нагнать хвост каравана, но, застрявши на одном водопое, снова потеряли его из вида. Большую часть пути я прошёл пешком, отдавши своего осла одной из паломниц. В одном месте, пробираясь хлебными полями, я уклонился с «бедуином» далеко в сторону. Проводники наши куда-то исчезли. И нам предстояло заблудиться, если бы не направил нас отдыхавший паломник, тоже отставший от каравана.
Картины здешних мест чрезвычайно красивы. Все долины, склоны гор утопают в зелени. Предание относит к одному из здешних полей евангельский случай, когда ученики Христовы в субботу растирали в руках хлебные колосья и ели.
Второй раз мы нагнали караван в Кане Галилейской, где имеется в настоящее время православная церковь. Народ занял весь огражденный двор при церкви и тотчас зашумел жестяными чайниками. Я пробрался между кострами в церковь. Толпы паломников прикладывались к образам и ставили свечки. В память чудесного превращения воды в вино здесь поставлены древние каменные массивные урны, вышиною немного меньше аршина. Предание относит их к временам спасителя. Весьма возможно. Но были ли они в числе шести водоносов, в которых по слову Господа вода превратилась в вино, – это ещё вопрос.
По поводу этого чуда в Кане Галилейской мне пришлось услышать интересный разговор «бедуина» с одним странником из толпы народа. Как они столкнулись – мне неизвестно. Я их застал на середине разговора.
– Первое чудо, – ораторствовал странник, – которое сотворил Христос, это превращение воды в вино, а последнее Его чудо – превращение вина в кровь на последней вечере в Сионе. В этом последовательном перехождении воды в вино, а вина в кровь, указывается на состав и развитие человеческого естества. Сперва – плотяное, потом – душевное и наконец – духовное. До Христа люди жили по плоти, а с Его пришествием стали жить по духу. Моисей тоже первое чудо пред всем египетским народом дал в таком же роде: он превратил воды в кровь.
– А нельзя ли, – прервал его «бедуин», – так понимать это чудо? Кончилось вино – кончилось пророческое писание Ветхого Завета. Приходит Христос и дает новое вино – учение Нового Завета. И новое оказалось лучше старого. Ведь Сам Христос называл своё учение новым вином, когда говорил, что молодое вино не вливают в мехи ветхие.
– Хорошо, – возразил странник, – но как вы объясняете, что сперва в сосуды была влита вода, а потом уже по слову Господа сделалась вином?
«Бедуин» ни на минуту не смутился. Он как бы ждал такого возражения и потому сейчас же ответил:
– Обыкновенная вода, как известно из беседы Христа с самарянкой, означает человеческое учение по науке, по философии; но Христос его одухотворяет, и получает пречудное вино премудрости Божией, как говорится о сем в притчах Соломона.
Паломники обступили тесным кольцом двух книжников и, как видно, с удовольствием слушали их, потому что один седовласый старичок низко поклонился «бедуину» и сказал ему:
– Спасибо вам, братцы! Теперь и мы можем сказать, что были в Кане Галилейской и, благодаря вам, пили духовное вино. Пречудесно разъяснили! Спаси вас, Господи!
Может быть, «бедуин» с странником ещё долго беседовали бы, потому что они принялись раскрывать таинственное значение брака в Кане Галилейской, но народ стал сниматься для последнего перехода в Назарет. Караван растянулся версты на две, если не больше. Желая его рассмотреть детально, я с «бедуином» пришпорили, если так можно выразиться, ослов и стали понемногу обгонять путников. В середине каравана ехал верхом на лошади священник. «Бедуин» что-то спросил его и в свою очередь получил вопрос:
