Михаил Одинцов - Патриарх Сергий
На территории общины Иван и Александра бывали чуть ли не ежедневно, бегали и играли с девочками из монастырского приюта, ходили в гости к насельницам, которые были ласковы к сиротам.
Отец Николай усердно занимался воспитанием и образованием своих детей: учил их молиться, обучал грамоте и труду. В его доме была хорошая библиотека, в свободное время он переплетал старые книги, в чем ему всегда оказывал посильную помощь маленький Ваня. На церковные службы мальчик ходил к своему деду протоиерею Иоанну в Воскресенский собор и там прислуживал ему в алтаре.
Последующее образование Иван Страгородский, как было принято в семьях духовенства, получил в приходском училище. В восьмилетием возрасте его определили в Арзамасское духовное училище в подготовительный класс. На следующий год после приемных испытаний он был зачислен в первый класс училища. После окончания первого класса в годичной именной ведомости об учениках напротив фамилии Ивана значилась запись: «поведение — очень хорошее», а в графе об успехах: «хорошие». В списке для отметок «экзаменических баллов» оценки Ивана по предметам выглядели так: Священная история — 4, русский язык — 5, латинский язык — 5, арифметика — 4, пение — 3, чистописание — 3.
В 1880 году учеба в училище завершена, впереди — приемные испытания в Нижегородской духовной семинарии. Согласно разрядным спискам семинарии Иван Страгородский занимал за все годы своей учебы высокие места. В первом классе он — третий; в третьем — на втором месте; в пятом — на первом, то есть оканчивает семинарию лучшим учеником. Обучаясь в семинарии, Иван Страгородский уже сделал свой выбор: продолжать духовное образование в Санкт-Петербургской духовной академии.
В 1886 году из Нижегородской семинарии вызова в академию не было, а потому на свой страх и риск Иван вместе со своим товарищем Иваном Слободским приехали в Санкт-Петербург, чтобы поступать в академию волонтерами, надеясь исключительно на собственные силы, а не на направление и протекцию оконченной ими духовной семинарии. Выбор был сделан не случайно. Петербургская академия блистала именами крупных ученых. Священное Писание Ветхого Завета читал один из лучших знатоков ветхозаветного текста Ф. Г. Елеонский, автор «Истории израильского народа в Египте»; философию преподавал М. И. Каринский, подвергший критике кантовскую гносеологию в своей работе «Об истинах самоочевидных»; а логику — А. Е. Светилин. Особенно хорошо было представлено славными именами историческое отделение. Там читали курсы такие корифеи, как И. Ф. Нильский, известный византолог; М. О. Коялович, И. С. Пальмов, крупнейший специалист по истории славянства; профессор-протоиерей П. Ф. Николаевский; церковную археологию и литургику читал Н. В. Покровский, известный знаток христианской иконописи, а курс догматического богословия — нижегородец А. Л. Катанский. Авторитет Санкт-Петербургской духовной академии был очень высок, и желающих поступить туда всегда было достаточно.
Во второй половине августа 1886 года все явившиеся к приемным испытаниям, а их было более ста человек, сдавали следующие вступительные экзамены: письменные — по Священному Писанию Ветхого Завета, истории Русской церкви и греческому языку; устные — по Священному Писанию Нового Завета, литургике, латинскому и иностранному языкам.
Сохранившиеся материалы свидетельствуют о весьма различном уровне знаний, продемонстрированных абитуриентами. К примеру, комиссия, подводившая итоги проверочных испытаний по литургике, отмечала, что «в ответах на вопросы о хронологии и истории встречались грубые ошибки»; «об источниках из истории богослужения воспитанники имеют крайне скудные сведения и сбивчивые понятия», а также что обнаружено было равнодушие воспитанников к богослужению и отсутствие должного знания о нем. А в итоговой записке о результатах экзаменов по Священному Писанию Нового Завета говорилось: «Ответы экзаменовавшихся воспитанников были вообще удовлетворительными, большинство высказало более или менее точные и обстоятельные сведения как по истории, так и в толковании наиболее важных мест Священного текста».
По результатам вступительных испытаний треть абитуриентов, получивших неудовлетворительные оценки на письменных и устных экзаменах, не были приняты в академию.
Иван Страгородский успешно справился со вступительными экзаменами. По результатам проверочных испытаний молодой нижегородец оказался в числе тридцати пяти лучших, зачисленных на казенное содержание, в составленном же разрядном списке студентов он был и вовсе шестым.
Началась академическая жизнь: лекции, занятия в библиотеке, экзамены, курсовые и семестровые сочинения. Студенты распределялись в комнатах общежития по землячествам. Нижегородское, Рязанское, Олонецкое и Смоленское землячества помещены были в одном большом зале второго этажа с окнами на Обводный канал и ректорский корпус.
По своему внешнему виду Иван Страгородский не был особо примечательным среди студентов: высокий, худощавый, немного неуклюжий, в очках и с непослушными волосами. Но при близком знакомстве это впечатление изменилось коренным образом: Иван Николаевич оказался человеком на редкость мягкого характера, был приветливым и ровным со всеми. К тому же он обладал прекрасным басом, и новые товарищи были буквально очарованы, когда он в первый же вечер со своим подголоском И. П. Слободским запел народные песни и особенно духовные стихи калик перехожих. Умение петь сопровождалось умением играть на фисгармонии. Иван любил этот инструмент и очень удачно импровизировал церковную музыку. Популярность Страгородского среди товарищей быстро росла, с некоторыми из них его связала дружба искренняя и глубокая, сохранившаяся на всю жизнь.
В то время учебный план академии по уставу 1884 года включал предметы двух отделений: исторического и литературного. Студент Страгородский взял для изучения предмет исторического отделения. По тем временам расписание студентов не было особенно перегружено: слушание профессорских лекций чередовалось с написанием так называемых семестровых сочинений, а потому им предоставлялось много времени для самообразования. Иван Страгородский дополнительно записался на курсы иностранных языков: английского, немецкого и древнееврейского; обладая хорошим голосом, почти ежедневно участвовал в богослужении в академическом храме. Прекрасные бытовые условия, блестящий преподавательский состав, отличная библиотека давали возможность студентам посвятить себя наукам.
Для самообразования студент Страгородский занялся изучением текста и толкования Священного Писания и святоотеческой литературы. Очень скоро Иван стал выделяться среди студентов своими незаурядными познаниями, его курсовые сочинения отличались глубиной мысли и эрудицией. Светские удовольствия, которым отдавали дань многие его товарищи, Страгородского не интересовали, зато он неизменно присутствовал на ежедневных академических богослужениях.
Один из сокурсников Ивана Страгородского, в последующем архиепископ Варсонофий (Городцев), вспоминал: «Действительно яркой звездой… курса был Страгородский Иван Николаевич… Он с первых же дней заявил себя внимательным отношением к так называемым семестровым сочинениям, вдумчиво прочитывал нужные книги, для чего посещал Публичную библиотеку, слушал лекции и на экзаменах давал блестящие ответы… Еще на третьем курсе он начал усердно изучать творения святых отцов Церкви и знакомиться с мистической литературой… Под влиянием отеческой и аскетической литературы в сердце Ивана Николаевича стало зреть и крепнуть желание принять монашество, и он еще студентом решил поехать в Валаамский монастырь, чтобы опытно изведать подвижническую жизнь иноков этого строгого по уставу монастыря… Он… очень любил творения Тихона Задонского, Феофана Затворника… В беседах он и меня звал в монашество: „Оставь, — говорил он, — мертвым погребать своих мертвецов“»[1].
При переходе на второй курс студент Иван Страгородский в разрядном списке академического курса занимал четырнадцатое место, на третий — второе; на четвертый — третье.
Летом 1889 года, перед последним четвертым курсом, Иван Страгородский со своим однокашником Яковом Ивановым отправился на богомолье на Валаам. Пробыли они там все летние каникулы. Иван работал в монастырской канцелярии, а Яков занимался всякого рода физической работой в монастырском хозяйстве. Там к ним обоим и приходит окончательное решение принять монашество. Свою роль в этом сыграли и настойчивые призывы академического инспектора архимандрита Антония (Храповицкого) к студентам воспринять монашеский сан, чтобы послужить всей жизнью своею церкви. К слову сказать, учеником Антония Храповицкого в эти же годы был и Василий Белавин — будущий патриарх Московский, учившийся несколькими курсами старше Ивана Страгородского. Мы не знаем, насколько они были знакомы, но можно предполагать, что пути их в академии пересекались, как будут пересекаться они и в будущем. Студент Страгородский привлекал архимандрита Антония своими блестящими способностями, благостностью и чисто православным пониманием богословия. О характере складывавшихся между ними отношений можно судить по подарку, который Сергий сделал после окончания академии своему учителю и другу. Он подарил ему панагию с изображением Владимирской Божьей Матери, на которой была сделана надпись: «Дорогому учителю и другу. Дадите от елея вашего, яко светильницы наши угасают» (Мф. 25,8).
