С Кутолин - ДУХ, ДУША,ТЕЛО СУДЬБЫ

ГлаваI.РЕФЛЕКСИЯ ИНТЕЛЛЕКТА В СТЯЖАНИИ ДУХА

План:

Стяжание Духа и триединство рефлексии

интеллекта. Дистресс в рефлексии.

Стяжание Духа ѕ озарение рефлексии

триединства интеллекта

Стяжание Духа рефлексией

и индивидуализм триединства интеллекта

1.Стяжание Духа и триединство рефлексии интеллекта. Дистресс в рефлексии.

Хотя сама рефлексия интеллекта, как индивидуальная мыследеятельность в триединстве психологии, гносеологии, логике, т.е. Теле интеллекта, ведёт во вне генетической среде жизни к положительным результатам, где обучение, поддерживаемое вдохновением как проявлением Стяжания Духа, заканчивается творческим энтузиазмом, приводящим к появлению творческой продукции от усовершенствования, изобретения, открытия или результатам осознания вне генетической жизни в разных формах произведений искусства, литературы et ctc, но именно снижение доминанты Стяжания Духа снижает темп рефлексивных установок, приводя к амбивалентности, дистрессу в результатах науки, т.е. возникновению ситуации «топтания на месте». Что делать! Дух веет, где хочет. А реальный результат сомнения в достоверности научного знания.Академик Л. С. Берг: «В науке все то, что способствует ее развитию, есть истина, все, что препятствует развитию науки, ложно. В этом отношении истинное аналогично целесообразному…Итак, истина в науке — это все то, что целесообразно, что оправдывается и подтверждается опытом, способным служить дальнейшему прогрессу науки. В науке вопрос об истине решается практикой. Теория Птолемея в свое время способствовала прогрессу знания и была истинной, но когда она перестала служить этой цели, Коперником была предложена новая теория мироздания, согласно которой Солнце неподвижно, а Земля движется. Но теперь нам известно, что и это воззрение не отвечает истине, ибо движется не только Земля, но и Солнце. Всякая теория есть условность, фикция. Правильность этой концепции истины, поскольку она касается теории, вряд ли будет оспариваться кем-нибудь в настоящее время. Но и законы природы в этом отношении в таком же положении: каждый закон есть условность, которая держится, пока она полезна. Законы Ньютона казались незыблемыми, однако, ныне их признают лишь за известное приближение к истине. Теория относительности Эйнштейна опрокинула не только всю механику Ньютона, но и всю классическую механику…Польза есть критерий пригодности, а, следовательно, истинности. Другого способа различать истину человеку не дано… Истина есть полезная фикция, заблуждение — вредная…Итак, мы определили, что такое истина с точки зрения науки» 9 . А ведь теория Эйнштейна ничего не опрокинула, заимствовав идеи Пуанкаре. Просто духовная доминанта постороннего наблюдателя не зарегистрировала разность постулатов в указанных теориях, связанных с фундаментальностью скорости света, точно так же как третий закон Ньютона лишь персонифицировал установку Духа, стяжаемого Буддой, когда указал, что тело находится в состоянии покоя, или …движении, поскольку состояние ПОКОЯ на санскрите есть Нирвана! В момент остановки положительной реалии рефлексии и многоглаголания Гения А. Эйнштейна: «В нашем стремлении понять реальность мы подобны человеку, который хочет понять механизм закрытых часов. Он видит циферблат и движущиеся стрелки, даже слышит тиканье, но не имеет средств открыть их. Если он остроумен, он может нарисовать себе картину механизма, которая отвечала бы всему, что он наблюдает, но он никогда не может быть вполне уверен в том, что его картина единственная, которая могла бы объяснить его наблюдения. Он никогда не будет в состоянии сравнить свою картину с реальным механизмом, и он не может даже представить себе возможность и смысл такого сравнения» 10. Мы здесь подходим к пониманию дистресса рефлексии уже не как «топтания на месте», а при состоянии ПОКОЯ в «механизме» Стяжания ДУХА переосмысливания полученных результатов или окончательного крушения поставленных задач, которые могут приводить даже по-видимому к крушению и цивилизаций(по В.В.Налимову ): В. В. Налимов прямо заключает, что «рост науки — это не столько накопление знаний, сколько непрестанная переоценка накопленного — создание новых гипотез, опровергающих предыдущие. Но тогда научный прогресс есть не что иное, как последовательный процесс разрушения ранее существующего незнания. На каждом шагу старое незнание разрушается путем построения нового, более сильного незнания, разрушить которое, в свою очередь, со временем становится все труднее…И сейчас невольно хочется задать вопрос: не произошла ли гибель некоторых культур, скажем египетской, и деградация некогда мощных течений мысли, например древнеиндийской, потому, что они достигли того уровня незнания, которое уже не поддавалось разрушению? Кто знает, сколь упорной окажется сила незнания в европейском знании?» 11В самой структуре интеллекта триединство психологии, гносеологии, логики это ничто иное, как семиотический аналог тринитаризма Богооткровения и фатальное преимущество одного из них как, филиокве между православием и католицизмом – непроходимая пропасть. Вот почему нет и не может быть преимущества в интеллекте, скажем логики перед другими «ипостасями» тринитаризма – психологией, гносеологией.Но это понимается, почему – то с большим трудом, как отметил, бывший ректор ТГУ и будущий академик Копнин 12:«К идеалу научного знания всегда предъявлялись требования строгой определенности, однозначности и исчерпывающей ясности. Однако научное знание всякой эпохи, стремившееся к этому идеалу, тем не менее, не достигало его. Получалось, что в любом, самом строгом научном построении всегда содержались такие элементы, обоснованность и строгость которых находились в вопиющем противоречии с требованиями идеала. И что особенно знаменательно — к такого рода элементам принадлежали зачастую самые глубокие и фундаментальные принципы данного научного построения. Наличие такого рода элементов воспринималось обычно как просто результат несовершенства знания данного периода. В соответствии с такими мнениями в истории науки неоднократно предпринимались и до сих пор предпринимаются энергичные попытки полностью устранить из науки такого рода элементы. Однако эти попытки не привели к успеху. В настоящее время можно считать доказанной несводимость знания к идеалу абсолютной строгости. К выводу о невозможности полностью изгнать даже из самой строгой науки — математики — «нестрогие» положения, после длительной и упорной борьбы, вынуждены были прийти и «логицисты».Хотя интеллект в самой структуре эволюции двигается методом проб и ошибок, формируя, так называемую, творческую эволюцию 13, но наука в её рефлексивно – творческом энтузиазме, формируемая Духом «норовит» найти все способы модельно – статистического оформления своих категорий, в которых неопределенность вечно имеет место по Фейнману 14:«Вот почему наука недостоверна. Как только вы скажете что-нибудь из области опыта, с которой непосредственно не соприкасались, вы сразу же лишаетесь уверенности. Но мы обязательно должны говорить о тех областях, которые мы никогда не видели, иначе от науки не будет проку.… Поэтому, если мы хотим, чтобы от науки была какая-то польза, мы должны строить догадки. Чтобы наука не превратилась в простые протоколы проделанных опытов, мы должны выдвигать законы, простирающиеся на еще не известные области. Ничего дурного тут нет, только наука оказывается из-за этого недостоверной, а если вы думали, что наука достоверна, — вы ошибались».Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения Души и Духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные. (Евр. 4,12) . И ваш Дух и душа, и тело во всей целости да сохранится без порока в пришествие Господа нашего Иисуса Христа. (1 Фес. 5, 23) . Удивительно как слова Луи Пастера (» Я молюсь во время работ в лаборатории») совпадают со словами известного мне ученого физико – химика проф. Н.И.Кобозева 15 («когда я р аботаю, я молюсь всем сердцем, словом и помышлением»). Это фактическое свидетельство особого свойства интеллекта переживать сердцем решение любой научной проблемной ситуации, где такая ситуация, как и Музыка, – являет в биении пульса и Логику (А. Ф. Лосев. Музыка как предмет логики, 1926г) и, разумеется , психологию, ведущих к синтезу решения задач познания (гносеологию).Это переживание сердцем многократно отмечено отцами Церкви:оно веселится (Иер. 15, 16; Есф. 1, 10; Пс. 103, 15; Притч. 15, 13; 15, 15; 17, 22; Суд. 16, 25), радуется (Плач. 5, 15; Притч. 27, 9; Притч. 15, 30; Ис. 66, 14; Пс. 12, 6; 15, 9; Притч. 23, 15; Еккл. 2, 10), скорбит (Пс. 12, 3; Иер. 4, 19; Пс. 24, 17), терзается, кричит (Иер. 4, 19; 4 Цар. 6, II; Пс. 72, 21) и горит трепетным предчувствием (Лк. 24, 32), может быть вместилищем кротости и смирения (Мф. II, 29). О благодатном воздействии Духа Божия на сердце говорят и многие подвижники благочестия, многие преподобные. Все они более или менее ярко ощущали то же, что и св. пророк Иеремия: «было в сердце моем, как бы горящий огонь» (Иер. 20,9). Эта мысль продолжается Ефреме Сириным в следующих словах: « Недоступный для всякого ума входит в сердце и обитает в нем. Сокровенный от огнезрачных обретается в сердце. Земля же возносит стопы Его, а чистое сердце носит Его в себе» Иоанн Лествичник вторит этим словам так; Огонь духовный, пришедший в сердце, воскрешает молитву и бывает сошествие огня небесного в горницу души. А вот слова Макария Великого: «Сердце правит всеми органами, и когда благодать займет все отделения сердца, господствует над всеми помыслами и членами, ибо там ум и все помыслы душевные…». Ибо там должно смотреть, написана ли благодать закона Духа. Где там? В главном органе, где престол благодати и где ум, и все помыслы душевные, т. е. в сердце.Как отмечает архиепископ Лука; «Все они говорят о том, что при добром и благодатном устроении души ощущается в сердце тихая радость, глубокий покой и теплота, всегда возрастающие при неуклонной и пламенной молитве и после добрых дел. Напротив, воздействие на сердце духа сатаны и слуг его рождает в нем смутную тревогу, какое-то жжение и холод, и безотчетное беспокойство. Именно по этим ощущениям сердца советуют подвижники оценивать свое духовное состояние и различать Духа света от духа тьмы». Не только о способности сердца воспринимать воздействия Духа Божьего говорит Писание, но представляет его органом, который совершенствует и исправляет Бог, как центр нашей духовной жизни и Богопознании. «Много есть на свете, друг Горацио, о чем и не снилось нашим мудрецам», — говорит Гамлет у Шекспира. А между тем мы и это запредельное хотим постигнуть, хотим разрешить те вопросы, которыми так полна душа юноши у Гейне: «Что тайна от века? И в чем существо человека? Откуда приходит, куда он идет? И кто там, вверху, за звездами?». Знание больше, чем наука. Оно достигается и теми высшими способностями Духа, которыми не располагает наука. Это, прежде всего интуиция, то есть непосредственное восприятие истины перевыражения Образа, как, например, при переводе разными переводчиками одного и того же подлинника поэзии, которое угадывает, прозревает его, пророчески предвидит там, куда, не достигает научный способ познания. Эта интуиция все более (в последнее время) занимает внимание философии. Ею мы живем гораздо больше, чем предполагаем. Она-то ведет нас в другую, высшую область Духа, — то есть в религию: «Знание приводит к Богу, полу знание удаляет от него». Интуитивизм поощряют философа направить свой ум на сокровеннейшие тайники бытия в надежде, что наша познавательная способность нигде не натолкнется на препятствия, абсолютно непреодолимые. Таким образом, можно ожидать, что в ближайшем будущем столкнутся друг с другом и станут предметом оживленных споров целые системы мировоззрений. Равноправная компонента интеллекта – гносеология в отличие от логики и психологии, тринитарным единством которых она является, разграничивает в сознании психические и непсихические элементы и дифференцирует факты, которые относятся к области психического (душевного) состояния, препарируя в сознании доминанту личной мыследеятельности, т.е. рефлексию, ориентируя её на выполнение основной функции рефлексии – творческий энтузиазм. Но в том – то и дело, что сама по себе гносеология не может осилить всей полноты психологии, которая в своём естественном состоянии способна «уставать»– «топтаться на месте», что и приводит к дистрессу рефлексии. Но этот дистресс в науке оказывается тем самым естественным состоянием рефлексии, которая готовится к новому «скачку» для перехода от достигнутого к постигаемому, от достигнутого знания к знанию предстоящему, обретаемому «в молитве стяжания Духа». Если на всём протяжении работы интеллекта в форме его рефлексии стяжание Духа ассоциируется с сердцем и динамикой пульса крови, то тогда становится понятным, что ни о какой чистой метафизике в Стяжании Духа говорить и не приходиться, скорее следующим образом: метафизика (см. по Лосскому; «… Метафизика при нашем определении этого понятия есть наука, входящая в состав всякого мировоззрения… эта наука (как, впрочем, и все науки) даёт сведения о подлинном бытии (о «вещах в себе») и проникает в самые основы его…Исследуя элементы бытия, метафизика отыскивает во множестве разнородных предметов под пестрым разнообразием их тожественное ядро… Но метафизик, имея предметом своего исследования все мировое целое… не останавливается на относительно основном: ища абсолютно основное, он выходит за пределы мира в область Сверхмирового Начала, в сферу Абсолютного»), ѕтем самым, метафизика является, возможно, необходимым, но не достаточным условием вне генетического миросозерцания души, стяжающей Дух. Только путём иерархии аналогии или прямого подобия интеллект через рефлексию с её интуицией, как перевыражение Образа, в своём Триединстве психологии, гносеологии, логики постигает Триединство ипостасей, о котором говорит основное богословие. И в таком Триединстве сердце и пульс крови приобщаются к идеальному миру Творца и стяжанию Духа. Но такой метода уже не есть метафизика, а во всей сложности имматериального Мира в его цельности (когнитивности), ѕ есть уже упоминаемый метод Метахимии, основой которого является синэргизм как вне генетического, так и генетического способа реализации творческой эволюции. А потому в этом смысле точка зрения Анри Бергсона есть «полу правда» в развитии творческой эволюции.

2.Стяжание Духа ѕ озарение рефлексии триединства интеллекта.

Проявление творческого энтузиазма в работе рефлексии интеллекта, происходящее в результате ВДОХНОВЕНИЯ, где ОБУЧЕНИЕ («делай как мы, делай вместе с нами, делай лучше нас») ѕ ДЕЛАНИЕ есть фундамент работы интеллекта, созидающий работу индивидуальной мыследеятельности – рефлексию. Недаром это явление побудило французского физика Био (1774-1861) сделать знаковое заявление: «Или Моисей имел столь же глубокую научную опытность, какою обладает наш век, или он был вдохновлен свыше». Иначе это носит название; «Боговдохновление как Стяжание Духа», поскольку логика интеллекта как Слово (Христос – Логос) и есть Бог (Ин. 1,1).Тем самым такое явление как рефлексия в работе интеллекта есть акт воли, посредством которого высшая ценность, бывшая во вторичных слоях сознания, становится центром последнего (Джемс). Такое предварение, возникающее в рефлексии в качестве творческого энтузиазма имеет громадную историю и может быть проиллюстрировано массой примеров, один из которых есть сама категория «энергии», которая ни есть, ни свет, ни тепло, ни работа! Эта категория пошла гулять по миру с легкой рефлексии лорда Кельвина – Томсона(1851г). По существу, перефразировав Ломоносова, мы говорим: «Энергия не возникает из ничего и не исчезает бесследно, она переходит из одного состояние в другое в новом качестве, но том же самом количестве». Знал ли лорд Кельвин, что первый раз категория «энергии» возникла ещё в 7 веке н.э. в работе св. Иоанна Дамаскина, который в своей книге; «Точное изложение православной веры» пишет следующее: »энергия есть непреходящая форма всякой сущности, находящаяся в непрерывном движении». Вот пример рефлексии как чистой формы Стяжание Духа, для современного осмысливания которой потребовались века напряженного интеллектуального труда и работы рефлексии гениев науки (Ломоносов, Лавуазье, Сади Карно, Р.Майер). Стяжание Духа как озарение рефлексией триединства интеллекта явно имело место у таких христиан как: Фарадей, Ом, Кулон, Ампер, Вольта.Ученые, влекомые творческим энтузиазмом, теперь уже совершенно ясно в форме стяжания Духа, как и все обычные люди, впадая в дистресс рефлексии при перегрузке психики, в состоянии отвергать, полученные ими важные творческие результаты в акте рефлексивного познания. В таких случаях психиатр Л.А.Кох вполне уместно обращался к ним и не безрезультатно со следующими увещеваниями note 3 : «Бедные вы, бедные люди, сбивающиеся с пути под гнетом психопатии! Какую помощь могли бы вы получить, если бы знали, в чем причина ваших мятежных, самоистязующих, малодушных мыслей. Вы думаете, что Бог все исполнил бы для вашего блага, если б вы сами не портили так много. Он все устроил бы, если б вы сами не разрушали устроенного; вы думаете, что Он уже не может к вам относиться с любовью, помочь вам на вашем избранном самими вами пути. Вы слишком много значения придаете себе, — и слишком мало Богу. О! Насколько Господь великодушнее вашего сердца. И вы сами не знаете, истинный ли путь тот, который вы себе предначертали. Вы подрываете силу свою, которая должна вас направить, заставляя ее оглядываться назад на то, что прошло и должно было пройти. Вам нет теперь надобности выбирать, если вы предоставили другим за вас сделать выбор. Бог силен своею властью. Он управляет и вашим мирком. Он один все исправляет. Он ведет и вас, и прочих людей по тому пути, который Он укажет, и это и есть истинный путь. Слабое дитя — все-таки Его дитя, и слабость вашу Он направит к своей цели. Не нам управлять миром. Мы должны верить в Него, верить более, чем в кого-либо, более отца и матери, более чем в ваше маленькое сердце, надорванное, но строптивое больное сердце, которое Он хочет исцелить. Он тот, который кротко разрушает то, что мы создаем, для того, чтобы мы снова узрели небесный свет» (с. 34).Итак, Откровение и Промысел вторгаются в факт рефлексивного механизма творческого интеллекта через динамику работы сердца и пульса. Именно этот момент подтверждается многими свидетельствами отцов Церкви и, вообще, святоотеческого Предания, говоря не только о способности сердца воспринимать воздействие Духа, но для Писания сердце – орган центр нашей духовной жизни и Богопознания:» И дам им сердце единое, и дух новый вложу в них, и возьму из плоти их сердце каменное, и дам им сердце платяное (Иез. II, 19).« Дал вам духа премудрости и откровения к познанию Его и просветил очи сердца вашего, дабы вы познали, в чем состоит надежда призвания Его (Ефес. 1,17-18)».» Бог послал в сердца ваши Духа (Гал. 4, 6) ».» Вселиться Христу в сердца ваши (Еф. 3,17)».« Бог… озарил наши сердца (2 Кор. 4, 6).»« Если… будешь… сердцем твоим веровать (Рим. 10,9)».«Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим (Мф. 22,37)».«Сердцем мы молимся, и одна из великих форм молитвы есть безмолвный вопль к Богу. Так молилась Анна – мать пророка Самуила – о даровании ей этого великого сына. На горе Синае Бог сказал Моисею: Что ты вопиешь ко Мне? – а он молился без слов, не шевеля губами. Сердце их вопиет к Богу,– говорит пророк Иеремия (Плач. 2,18)». И далее:»Мудрость войдет в сердце твое (Притч. 2,10). Не уразумели этого сердцем(Ис. 42, 25). Вы знаете всем сердцем вашим(Нав. 23,14). Мудрость почиет в сердце разумного (Притч. 14,33)». Конечно, Писание не противоречит несомненным физиологическим фактам и не отрицает роли мозга в мышлении, и не только мышлении, но и во всех психических процессах. В приведенных выше словах иноков Каллиста и Игнатия, святителей Василия Великого и Григория Богослова пророчества и видения объясняются благодатным воздействием Духа Святого на ум пророков, а умственные процессы происходят в мозгу. Да, конечно, но только мышление не ограничивается деятельностью коры головного мозга и в ней не заканчивается. Архиепископ Лука note 4 так излагает динамику взаимодействия сердечной и умственной деятельности: « Каким образом возникшие в мозгу мысли передаются в сердце, мы не знаем, но мысль как акт чисто психологический, в отличие от ощущений, как актов физиологических, не нуждается в анатомических путях проведения. Не нуждаются в этих путях и чувства, возникающие в сердце в зависимости от тех или других мыслей и в значительной мере формирующие их. Но не только из мозга сердце получает эти обработанные мысли, сенсорные восприятия, но и само обладает удивительной, важнейшей способностью получать из мира духовного экзогенные, нисколько не адекватные органам чувств, ощущения самого высшего порядка. И эти ощущения из сердца передаются уму, в мозг и в огромной степени определяют, направляют и изменяют все психические процессы, в уме и духе происходящие. Обратимся к другим текстам из приведенных выше; Да откроются помышления многих сердец. Мудрость почиет в сердце разумного.Безумие в сердце их.Если можно говорить о помышлениях сердца, о том, что сердце служит средоточием и обиталищем мудрости, то, значит, в нем не только получают чувственное и волевое восполнение рождающиеся в мозгу мысли, и не только воспринимаются им экзогенные духовные воздействия, передающиеся в мозг, но в сердце эти восприятия так же рождают мысли, размышления, как сенсорные восприятия служат импульсами и материалом для мыслительной деятельности мозга. Сердце, следовательно, – второй орган восприятия, познания и мысли. В нем рождается из этой деятельности познание и почивает в нем мудрость. Или, если сердце лишено Божией благодати и не воспринимает из мира трансцендентного внушения Духа истины и добра, а расположено к восприятию духа зла, лжи, гордости, то безумие рождается и обитает в нем». В основе "духовности", с одной стороны "материальности" вместе с интеллектуальностью – с другой, существуют, таким образом, два противоположно направленных процесса, и от одного к другому можно перейти путем инверсии, или, быть может, даже простой остановки, если верно, что термины "инверсия" и "остановка" должны здесь считаться синонимами, как мы это подробно покажем немного далее. Это предположение подтвердится, если рассматривать вещи с точки зрения протяженности, а не только длительности. Примером такой остановки может служить дистресс рефлексии, как «топтание на месте», а по существу накопление новых данных на пути работы интеллекта. И в этом случае «инверсия» и «остановка» уже далеко не одно и тоже, поскольку дистресс как накопление в форме остановки, но инверсия преобразование интеллекта рефлексии к новому и даже неизвестному виду есть аналог »мутации» Духа в конечно воображении – фантазии рефлексии. Дух так свободно чувствует себя и так естественно вращается в пространстве, лишь только материя внушает ему более ясное представление об этом пространстве. Смутное представление о нем давалось Духу ощущением его возможного ослабления, то есть возможного протяжения. Он вновь обнаруживает его в вещах; но он мог бы получить его и без них, если бы имел достаточно сильное воображение, чтобы довести до предела инверсию своего естественного движения. С другой стороны, это позволило бы понять, что материя еще более подчеркивает свою материальность под взглядом Духа. Сначала она помогла ему спуститься к ней, она дала ему импульс. Но, восприняв импульс, Он не останавливается. Формирующееся у него представление о чистом пространстве есть только схема того предела, до которого могло бы дойти это движение. Овладев формой пространства, Дух пользуется ею как сетью, петли которой могут, как угодно сплетаться и расплетаться; сеть эта, наброшенная на материю, разделяет ее в соответствии с потребностями нашего действия. Поскольку область Духа шире интеллекта, а потому естественно рассматривать интеллект как особую функцию Духа, направленную на осознание генетической и вне генетической природы Мира, то инверсия движения как мутация располагается в плоскости интеллектуальность Духа ѕ материальность вещей. Порядок есть, следовательно, определенное согласие между субъектом и объектом. Это – Дух, находящий себя в вещах. Во всех случаях следует указать в какой степени эти формы порядка согласуются с наложенными на них формами причинно – следственной связи. И если Дух, само собой разумеется первичен, то факт рефлексии не является одновременно ни причиной, ни следствием в отличие от тринитаризма интеллектуальной творческой системы. Именно здесь начинается самовыражение каждого из компонентов тринитаризма, в котором таится все многообразие психических, гносеологических и логических посылок и в таком 3n –многообразии неоднозначность содержания характера причинно – следственных связей, о дисгармонии которых можно только подозревать, но которые и есть вся реальность бесконечной работы рефлексии в творческом многообразии интеллекта. И эта форма неоднозначности и есть, в том числе формы борения и с Духом, и душой индивидуальности, и Телом Судьбы, которая в плотности своей содержит всё от индивида до цивилизации народов и их исторического борения. Вот почему оказываются такими неоднозначными установки взаимодействия рефлексии и Духа. Вот почему национальные, расовые и иные установки интеллекта, хотя и геометрически гомотетичны, но их синэргетика обретает неодинаково воспринимаемые формы психологии, а тем более гносеологии, хотя логические формы сознания и остаются аутентичными, поскольку языковая канва как семиотика при всех обстоятельствах стремится оставаться в рамках homo sapiens. Поэтому Стяжание Духа как озарение рефлексии интеллекта проистекает совершенно по-разному в интеллектуальных формах с их 3n –многообразием. Но сущность такого явления одна – это Озарение и Промысел единой Ипостаси.

3.Стяжание Духа рефлексией и индивидуализм триединства интеллекта.

Если Стяжание Духа рефлексией есть Озарение и Промысел Триипостасного Бога, то почему же природа интеллекта то топчется на месте в своём познании, используя логические формы в психологии интеллекта? Проще говоря, почему интеллект в своём 3n –многообразии форм аутентично не воспринимает Откровение рефлексии? Казалось бы чего проще, рефлексия вышла за пределы дистресса и ей предлагается Божественное Откровение Стяжания Духа, но интеллект в своём богоподобии триединства психологии, гносеологии, логики не в состоянии проникнуться и Промыслом, и Откровением. Казалось бы имеются в наличии все элементы работы сознания в Ноосфере, способные через синтетическую работу рефлексии конвертировать, получаемый Стяжанием ОПЫТ во все формы ТВОРЧЕСКОЙ эволюции ЖИЗНИ.Ведь в сути рефлексии note 5 , приобретенная сознанием способность сосредоточиться на самом себе и овладеть самим собой как предметом, обладающим своей специфической устойчивостью и своим специфическим значением, — способность уже не просто познавать, а познавать самого себя; не просто знать, а знать, что знаешь. Путем этой индивидуализации самого себя внутри себя живой элемент, до того распыленный и разделенный в смутном кругу восприятий и действий, впервые превратился в точечный центр, в котором все представления и опыт связываются и скрепляются в единое целое, осознающее свою организацию. Необъятна громада последствий такого превращения. Рефлексирующее существо в силу самого сосредоточивания на самом себе внезапно становится способным развиваться в новой сфере. В действительности это возникновение нового мира. Абстракция. логика, обдуманный выбор и изобретательность, математика, искусство, рассчитанное восприятие пространства и длительности. тревоги и мечтания любви… Вся эта деятельность внутренней жизни — не что иное, как возбуждение вновь образованного центра, воспламеняющегося в самом себе и происходящее посредством Промысла и Откровения Стяжания Духа. Это Дар. И этот «Дар» в отличие от всего живого у человека, дар обретённый в творческой эволюции путём инверсии, т.е. мутации в эволюции Стяжания Духа. И если всё живое «знает», но оно не знает о своём знании, а рефлексирущая личность постигает это знание своим интеллектом, поскольку история жизни есть история развития сознания ноосферы, поскольку об этой жизни все остальные МОРФОЛОГИЧЕСКИЕ ВИДЫ представления не имеют, хотя и существуют, естественно, в жизни. При теологическом истолковании реальности христианским учением не является ли общепринятым принципом признание различных и последовательных планов познания, присущих нашему интеллекту? А если это так, то эти планы в силу 3n – трансформации интеллекта могут быть далеко не всегда совпадающими с планами Откровения, поскольку природа интеллекта в силу отвлечений в характере психики, логике, гносеологии выходит за рамки «плана» и являет собой всё многообразие инсинуаций от материализма до шаманизма. Это явление в жизни интеллекта и воспринимается с точки зрения теологи как проявление «греховной природы Человека», как отпадения его от Бога. Рефлексирующий интеллект , однажды сосредоточившись на себе. Может продолжать существование лишь путем единого двустороннего развития, которое состоит в дальнейшем самососредоточении путем проникновения в новое пространственно – временное состояние и одновременно в сосредоточении вокруг себя остального Мира, в котором индивид сохраняется, лишь становясь все более самим собой, по мере того, как оно делает собой все остальное. Происходит персонализация личности. И вот в этот момент, скажем, учения отцов Церкви могут представляться такой личности как хлам, как бред, а собственные установки «Материализмом и эмпириокритицизмом» этой личности, которые тут же подвергаются остракизмам набежавшей кучи интеллектуалов. Так интеллект с его 3n – формами психологии, гносеологии, логики становятся разменной монетой философии интеллекта (ФИ), а не интеллекта философии (ИФ). Личность как Персона становится способной к собственной персонификации интеллекта и, будучи направлена на выполнение собственного плана рефлексии или плана рефлексии согласных с ним персон (синрефлексия) подменяет Промысел и Откровение такими формами рефлексии, где преобладают воображение и фантазия. Такие мысли могут быть согласованы с явлениями природы и могут быть направлены на понимание природы вещей в Мире или могут быть чисто умозрительными, где нет и точки Промысла и Откровения. Отрицательная доминанта такого явления для теиста вполне понятна, и разъяснялась ими неоднократно и будет разъясняться до скончания века. Однако, обогащённая мыслящими интеллектами жизнь в природе творческой эволюции, представляя собой широкую колебательную систему в эволюционном движении мыслящей жизни представляет собой ничто иное как «подъём сознания». И в этом смысле мысль об Откровении и Промысле является путеводной звездой, а не обочиной дороги на путях подъёма сознаний интеллектуальной работы рефлексии, т.е. того, что именуется ПРОГРЕССОМ. Прогресс не может избежать толчеи мыслей сознания в самой сути развития интеллекта рефлексирующего вида homo sapiens, но план, как извечный идеал ментальности не может ни при каких условиях оказаться за пределами творческой эволюции человечества, подобно тому, как план конструкции телевизора, сотового телефона и интернета, вообще не мог не существовать в рефлексии творческой эволюции Человека. Рефлексия, сохраняясь как важнейший инструмент интеллекта творческой эволюции, перестраивает линии этой эволюции в той мере, в какой прогрессирует человек из века в век и вырабатывает сущность и целостность заложенного в нем мира событий, которые, костенея, являют уже собой Тело Судьбы индивида, расы, наций, культур и цивилизаций. Самым поразительным, самым удивительным фактом уникального уровня homo sapiens, казалось бы является рефлексия, хотя поднявшись до уровня рефлексии как мыследеятельности человек моментально ничего не поколебал в природе в момент своего появления, да и, казалось бы, и в истории развития цивилизаций. Правда это только кажется. А число «ноль», а натуральный ряд чисел, а огонь, а жареное мясо, а войны с применением оружия – это ли не результат рефлексивно – ментальной сущности Человека, как тела , чьи духовные обязательства стоят уже за пределами мира животных и свидетельствуют о сохранении не только вида, их захоронений, но и членов рода, семьи, нации. Одна из важнейших компонент феномена Ноосферы является не только социализация рефлексивной природы человечества, но, прежде всего, создание рефлексирующих коллективов, действие которых направлено на решение проблемных ситуации, что является важнейшим инструментарием творческой эволюции. Это означает, что социальный феномен рефлексии есть кульминация творческой эволюции как феномена Ноосферы. Дух поисков и завоеваний постоянная душа рефлексии интеллекту в самой сути творческой эволюции.Современная наука практически иллюстрирует, что индивидуальная природа рефлексии в своей творческой эволюции постепенно охватывает целиком всё человечество в рамках активного созидания планов и проектов рефлексий как проблемных ситуаций. Это является свойством самой природы развития феномена Ноосферы на пути жизненных возможностей развития нации, расы, цивилизации. Всё, что человечество имело в прошлом, имеет в настоящем и готово завоевать в будущем всё это содержится в специфической природе рефлексии интеллекта. Возникновение мысли как феномена мутации жизни, скорее всего как формы воздействия на какую – то из частей гоминоидов слабого радиоактивного излучения в результате погружения в озера Габона note 6 (аналог «микмы»), конечно, явление случайного порядка, но и само появление Духа, приводящего к осознанию самого индивида, тоже случайно!Фактически рефлексия является далеко не таинственным ускорителем в трансформации социализации творческой эволюции интеллекта в его взаимных превращениях в триединстве психологии – гносеологии – логики и в том числе в тех бесчисленных формах инверсии такой социализации, где общество претерпевает времена в Германии (Гитлера), в Камбодже (Пол Пота), в России (Сталина). Начиная со ступени рефлексии, реальность ментальности интеллекта становится не только очевидной, но и преобладающей. Под свободным и изобретательным воздействием сменяющих друг друга разумных существ со всей очевидностью ментальность мысли необратимо накапливается и передается, по крайней мере, коллективно, путем воспитания, в ходе веков. И эта ментальность мысли — в конечном счете всегда выражается в увеличении сознания, а сознание, в первую очередь формируется субстанцией сердца и пульсом крови, развивающейся жизни, что, по всей видимости, следует принять за «мистический эмпиризм, – который по мнению знатока этого направления Н.О.Лосского:« – отличается от индивидуалистического тем, что считает опыт относительно внешнего мира испытыванием, переживанием наличности самого внешнего мира, а не одних только действий его на я; следовательно, он признает сферу опыта более широкою, чем это принято думать, или, вернее, он последовательно признает за опыт то, что прежде непоследовательно не считалось опытом. Поэтому он может быть назван также универсалистическим эмпиризмом и так глубоко отличается от индивидуалистического эмпиризма, что должен быть обозначен особым термином – интуитивизм». Итак, сердце и пульс крови интуитивно совершают свою работу в такт, где социализация и рефлексия таинственно сливаются в одно русло громадной реки творческой эволюции интеллекта с её профрустрациями не только медленного течения событий, но и бесконечными мутациями социальных потрясений, взрывающих прах цивилизаций как результат дистресса рефлексии.Такая эволюция не просто включает мысль в качестве аномалии или эпифеномена, а легко отож