Михаил Белов - Иисус Христос или путешествие одного сознания (главы 1 и 2)
-Умница!-вогнала меня в краску Нина Михайловна. И я чувствовал что так оно и есть. Рассказывая ребятам о климате в Казахстане, я рассказал им о трех обугленных солнцем девушках, которые, будучи в экспедиции и уйдя за бархан в туалет, не смогли найти дороги назад, о чем слышал, служа в армии. Рассказывал я им и об увиденном и услышанном в Алма-Ате. Эти рассказы весомо активизировали их уставшее от программы внимание. О конспектах мне сказала даже не Нина Михайловна, а их классный руководитель Светлана Васильевна мягко и с улыбкой сказав "все-таки". Человечность для меня была пряником, отказать которому я не мог.
С биологией было иначе. Мой первый конспект был признан лучшим учительницей школы, совмещавшей обязанности нашего методиста. Лучшим и по количеству и качеству информации. На незначительные отходы от классической формы она даже не обратила внимания, как и на отсутствие слов "а теперь, ребята, я перехожу к основной части урока", которые и стали краеугольным камнем наших дальнейших отношений. К моему великому сожалению, я не сказал их во время первого урока. Ее приказной тон отвернул меня от написания их дальнейшем, в результате чего все остальное, отходящее от формы, стало вопиющим безобразием, с которым необходимо стало бороться, начиная от вторжения в ход урока, кончая вызовом руководителя практикой. То что у большей частью окаменевших на ее уроках учеников научные термины стали обиходными после 4 моих, а полупустой журнал наполнился положительными оценками, она замечать не хотела. Снял напряженность конфликта мой вопрос -кто она?-Друг или враг? По биологии я получил тройку. Не обошлось и без курьеза. Чувствуя душой близость к людям и искренне желая им помочь, я не осознавал восприятие ими своих способностей, являющихся просто зрением и памятью. Внешне я уступаю своему возрасту лет на 5-6, когда и больше. А внутренне и подавно. Первый анализ урока моего товарища начался с меня.
-Ты не видишь детей, треть не слышишь того, что говоришь, фраза ... не имеет смысла, говоря ..., ты хотел сказать ..., но сказал неправильно, растянул вступление, скомкал конец, забыл о дневниках. Моя оценка-твердая тройка.
Парень был солидным, моим ровесником. Одевался и держал он себя как кадровый учитель сельской школы. Я разбил его для него беспощадно. Методист, обрадованная тем, что ей не надо говорить, также как и моей серьезности, закончила мой анализ одним-двумя дополнениями. Все, посерьезнев, замолчали. В его глазах был страх. Засмеялся он при встрече со мной на улице после приветствия лишь через два года.
Душа требовала друга. Поклонницы у меня были. Но я искал безоглядности в отношениях. Звали ее Вика. Училась она на пятом курсе другого факультета. Что-то нежное и пацанячье сквозило из ее глаз.
-Я - петух, но миролюбивый,- сказала она мне в одну из наших первых прогулок.
Спорт продолжал оставаться моим Богом. Саша Гостев ушел из института и теперь работал на двух работах, одной из которых был физкультурный диспансер, где он выполнял обязанности сторожа. Там был небольшой физкультурный зал, но с зеркалами и тренажерами, куда Саша и предложил мне ходить заниматься. Куда я и повел Вику.
Ее реакция была молниеносной. Мячи она хватала, как-бы обрывая их полет. Я поражался и ее цепкости. "Худобу откормим",-думал я. Но это осталось лишь мечтой. В такой финал я отказался бы поверить в начале этих отношений, расскажи мне кто о нем. Мой статус парня требовал инициативы в отношениях. Я не отказывался от него. Но я надеялся и на внимание и с ее стороны. Рассказав ей в первый вечер о своих проблемах в отношениях с людьми, я обозначил проблему как непонимание людьми меня, подобное непониманию многими Рерихов в свое время.
Первый вечер прошел со смехом над ее цирковым дебютом. Был он и в другие вечера. Но уже не таким чистым, так как у меня накапливалась боль. После каждой встречи у меня было такое опустошение, что мне становилось плохо. "Что она делает?"-думал я. А она ничего особенного не делала. Она просто считала в свою пользу, пользуясь тем, что я счет блоков своей души, отданных ей, не вел. У меня и в мыслях не было этого делать. Я просто не был этому обучен. Я был обучен обратному. "В присутствии человека нельзя говорить о нем в третьем лице", -говорил мне отец. Воспринималось не только правило, но и ценность каждого человека и его имени не менее, чем его личность. Сам же отец не только учил нас открытым и честным отношениям. Он сам в годы застоя, спасая человеческие судьбы, отказывал прокурору области и обкому в закрытии дела, из-за чего поздними вечерами, возращаясь домой с работы, был вынужден держать пистолет в кармане, вытащенным из кобуры.
Вика же счетом увлеклась.
-Ты не знаешь жизни, ты не была ей бита.
Вика с любопытством наклоняла голову набок. Я, набравши в грудь воздуха, начинал опять что-нибудь рассказывать, что могло бы ей дать меня понять и повернуть лицом ко мне. У Вики глаза округлялись, тонконогая пацанка преображалась в девушку. А в один вечер, заканчивая речь, я увидел Богиню. Вокруг головы ореолом вспыхивали желтые и красные блестки. Я попытался ее поцеловать. Она не отталкивала, но и не отвечала. Она меня изучала.
-Потом, в другой раз,-сказала она.
Я сидел дома. За окном стояла темнота. Утром в газетах появлялись сводки об убийствах, грабежах и изнасилованиях. Их мог совершать и я. Мне почти не задавались вопросы где я был вчера, позавчера. Проходило три дня - звонить начинал только я.
-У меня сейчас собрание, -назначала она мне назавтра встречу, если ее папой не планировался огород. Я мог водить домой женщин. Она в меня верила? "Что тебе еще нужно, дура?-думал я. Я решил сблизить наши отношения. "Может быть в ней надо разбудить женщину?" Второе и последнее сближение наших губ вызвало ее подпрыгивание на моих коленях, от того, что я "только что" определил, что до нее у меня никого не было. Мои слова о том, что ей надо бы уже идти, так как ее мама ждет, было видно родили у нее дополнительную веру в меня, которой я и так уже был переполнен. Верх моей чаши терпения в скором времени заняла ее очередная проверка моего отношения к ней, чувствуя которое и проверяя как его, так и отношение к ее слабости, отжимаясь на брусьях, она стала виснуть на моей подстраховке, изображая усталость и класть ноги на мои руки, чтобы я поднимал их нужное количество раз.
-Ты пацанка для меня,-сказал я ей, когда эта чаша терпения была подожжена. -Сила моего духа в 2 раза больше, чем у тебя. Чтобы мы могли общаться на равных, ты должна пахать сейчас как папа Карло. Сама ты не пашешь, мне ты делаешь одолжение для тренировок и вообще для встреч. Думаешь это долго будет продолжаться? Она начала колебаться. Я решил помочь ей:
-Завтра идем в ЗАГС.
Она что-то промямлила.
Утром, побрившись, умывшись и одевшись, я был у нее. Своих родителей она оставила в счастливом неведении. Собираясь, она протянула время до второй пары, пропускать которую мне было нельзя. Сказав, что я ее все равно поймаю в институте, скрепя сердце, я ушел. В институте я ее увидел улыбающейся. "У нас сейчас еще одна пара". Следом была у меня.
-Давай я приду вечером,- сказала она.
-Давай.
Она позвонила. Она не может.
"На бл...ки пойти что ли",-думал я послезавтра. Вдруг зазвонил телефон. Она. Я даже обрадовался. Это было хоть что-то.
-Давай, я выхожу из своего дома, а ты из своего и встречаемся на середине пути.
Я все понял.
-Ты знаешь, мне незачем выходить из дома.
-?!Ну хорошо, я сейчас приду к тебе сама.
-Иди.
-Я принесла тебе нун-чаки и мячи. Книгу, если можно я еще задержу?
-Задержи.Так нашим отношениям конец?
-Скорее всего-да.
-Хозяин-барин.Смотри, пожалеешь.
-Я пойду.
-Пойдем, я тебя провожу.
-?!Не надо,я сама.
За окном было темно.
-Я тебя и спрашивать не буду.
Она жила в двух кварталах, но повернула в обратную сторону, на троллейбус, чтобы проехать вкруговую. Это был камешек в мой огород. Я подумал, что она закрывает свою душу этим от меня, чтобы я ее не мог рассчитать своим умом. Я нахмурился.
-А почему звезды отражают судьбу человека?-задала она мне вопрос чрезмерно наивным тоном.
-Ты знаешь, я не специалист по этим вопросам.
Такой мой ответ означал обиду. Но обиду на то, что она передо мной "заметала" свои следы. Она заулыбалась во весь рот.
-Я даю тебе время до пятницы,-сказал я. И с легкой усмешкой: -Ну, ладно. Счастливо.
Она посмотрела на меня и, дернув плечами, деловой походкой зашагала к троллейбусу.
В пятницу я шел по коридору института с однокурсницей в другой корпус в направлении институтской раздевалки. Вдруг из-за поворота... В ее резком движении головы в сторону моей однокашницы было что-то, как у самки, у которой отбивали самца. После кивка друг другу я почувствовал закус ею губы за моей спиной. Я и не думал, что у нее есть такое отношение ко мне. Но и оправдываться я не собирался. Правда, увидев вскоре ее на остановке, я подошел к ней и спросил:
