Никита Стифат - Жизнь и подвижничество иже во святых отца нашего Симеона Нового Богослова
112. Но не успокаивается демон, видящий это и искушающий его, как Иова; возбуждает он против него злобу живущих по соседству с монастырем. Они то высокомерно обходились с ним и жестоко его поносили, а то, бывало, поднимали на него руки, — на него, старого и бессильного, — преступными руками толкали его на землю (о, терпение Твое, Христе мой, и неизреченное великодушие!), иногда даже бросали в праведника камнями. Так вот, один из этих [людей] однажды схватил камень, какой только могла вместить рука, и бросил его в то место, где святой обыкновенно сидел и писал слова божественной благодати. Камень пробил стекло, пролетел над теменем святого и упал прямо на виду у него. От одной только силы падения честную голову его наполнил крутящийся вихрь. Если бы [камень] на лету ударил ее, ничто не помешало бы мгновенной смерти святого. Что же делает подражатель того, кто сказал: Не воздавайте злом за зло (Рим. 12:17)? Добрыми делами отвечал он и самому элодею и прочим обидчикам. Кротким голосом зовет он своего ученика Симеона и говорит, показав ему камень: “Видишь, брат, что нам угрожало? Так иди и елеем доброделания утихомирь ярость того человека и подай ему от нашей скудости в изобилии то, что нужно ему для [его] исцеления”.
113. Таков был этот великий ученик Христов: он терпел то, что причиняли ему кознодеи, а делавшим ему злое воздавал добром. Будучи истинным последователем апостолов и подражателем Христа, он не отвечал поношениями, когда его поносили, страдая, не роптал, будучи гоним, терпел, будучи оскорбляем, увещевал. Радуясь в скорбях неизреченной радостью, он считал себя причастным блаженствам Христовым. Пребывая в таком состоянии и живя, согласно Евангелию, по-апостольски, блаженный ученик Христов уходит от обмана чувственного мира и, телесно находясь с людьми на земле, душой умственно пребывает с Богом, в божественном свете, и собеседует с небесными ангелами. Кто умеет точно судить о вещах божественных, назовет его земным ангелом и небесным человеком. Ибо как небесный человек он освещал добрые дела земных людей, а через знание вещей небесных и премудрости Божией просвещал души приступавших к нему с верой. Как земной ангел он, бывало, предвидел и предузнавал будущее, пророчески предсказывал его, и каждое [событие] совершалось точно в назначенное время. Свидетельствует о сказанном пророческое предсказание, с которым святой обратился к знаменитому вельможе Иоанну, бывшему при самодержце Василии протонотарием дома. Ему святой дерзновенно предсказал великое испытание, и по прошествии десяти лет этого человека царь обвинил в страшном [преступлении], и его постигло жесточайшее наказание. Одновременно [подобное приключилось] и с начальником прошений, Иоанном, который приходился святому родственником. Оба случая мы в подробном жизнеописании изложили полнее, чем в сокращенном. Такова была жизнь этого человека и такова была прозорливость этой чистейшей души, так что он видел за много лет события, имевшие произойти впоследствии, и предузнавал их, словно держа в руках книгу и благодаря непрерывному изучению ее получая ясное знание о предстоящих событиях.
114. Но после того, как вспомнили мы о некоторых чудесах того, чья жизнь сплошь была великим чудом, и особенно [чудом было] слово премудрости Божией и знания, которое он, подобно апостолам, обогатил по внушению Духа, направим повествование к его блаженную кончине.
Не было воды в построенной им обители, и ученики испытывали большие тяготы, так как переносили ее снизу на собственных спинах. Это огорчало святого больше, чем его учеников. Но так как найти воду в том месте было невозможно, потому что кругом был почти один только камень, то, исполнившись жалости к труду доставляющих воду, поверяет он свою боль с душевным стенанием в молитве всеведущему Богу. Он просит таинственным образом открыть ему место, где бы трещина в скале излила воду для нужд жаждущих. Бог открыл ему место, и он, постоянно избегающий мирской славы, не мог [долее] скрываться. Но поскольку его природа, достигнув глубокой старости, стремилась к освобождению и, словно не перенеся столь многих искушений, намеревалась заплатить и общий долг, и поскольку блаженный муж предчувствовал, что уже случилась с ним его последняя болезнь, то однажды, когда несли его на носилках, он приказывает несущим отнести его во двор своей небольшой обители и [там] остановиться. После этого просит он принести ему мотыгу, которую обычно называют “цапион”. Взяв ее и сказав: “Благословен Бог!”, — он ударил ею трижды посреди двора там, где находился, приказал монахам привести копающих и быстро раскопать это место. Они горячо принялись за дело, но когда достигли глубины, никакой воды не оказалось, ибо скала, на которую они наткнулись, была чрезвычайно острой и неподатливой. Очень утомленные, будучи не в силах ее расколоть, они приостановили работу Святой услышал об этом, когда он уже диктовал писцу то, что касалось его отшествия [из жизни] и завещание. “Скажите копающим колодец, — говорит он, — чтобы они ударили по краю скалы и больше себя не утруждали: ибо тотчас же будут поданы нам от нее источники”. И вот те, которые ударяли по скале многократно и с усилиями и ничего не добились, сразу же раскололи ее одним единственным ударом, и расселина излила из недр чистейшую и пригодную для питья воду. С тех пор эта впадина, обратившаяся в колодец, сохраняется во свидетельство того, чего достигло дерзновение перед Богом. Так внемлет Бог преподобным его и молчащим гласам безгласных и открывает их помимо их воли через дела благодати.
115. Но необходимо сказать и о том, что, явившись сначала в видении Анне, игумений [монастыря] Вардены, он сотворил с ней чудо. Она сама рассказала нам [об этом] в таких словах. “Однажды со мной приключилась горячка, внутри горела я страшным огнем, плоть моя расплавилась, словно воск, кости стали как сухой хворост и во всем теле наступило полное расстройство. Много дней мучилась я от снедающей меня горячки и совсем не могла вкушать даже легкой пищи. Когда врачи увидели, что от лекарств болезнь усиливается, сила уходит из тела и плоть ужасающе измождена, голос иссяк и потерял силу они отчаялись в моем выздоровлении и ушли, оставив меня, словно дышащий труп, наедине с одной только матерью. И вот мать — что бы я без нее делала?! — когда услыхала, что врачи потеряли надежду на мою жизнь, и увидела, что взор мой угасает, что я непрестанно задыхаюсь и уже при последнем издыхании, прижала меня к своей груди и стала горько рыдать. Обливаясь слезами, ожидала она минуты, чтобы мне, умирающей, закрыть глаза. Находясь в таком состоянии и уже не воспринимая, что вокруг меня происходит, я вижу в видении, что блаженный Симеон протягивает десницу святому своему отцу, Симеону Благоговейному, и со славой великой ко мне подходит. Приблизившись ко мне, он произнес кротким голосом: "Здравствуй, госпожа моя Анна! Что за ужасный недуг напал на тебя? Почему ты, находясь в таком состоянии, неподвижно лежишь на ложе и не беседуешь ни с матерью, ни с нами, твоими друзьями, и совсем не вкушаешь пищи?" И вот от голоса святого мужа, как бы придя в себя, я открыла глаза и вместе с тем уста и, с трудом узнав его, слабым голосом произнесла: "Умираю, отец мой всечестной!" Тогда святой Симеон Студит, обернувшись, говорит блаженному ученику своему, то есть святому Симеону: "Воздвигни ее, господин Симеон, поддержав рукой [твоей], и дай ей поесть". Он же, выполнив это, как показалось мне, стал меня кормить пищей, взятой у моей матери. Вкусив из тех святых рук, тотчас обрела я здоровье и силу, встала с ложа, позвала мать и рассказала ей о видении. Недавно еще безгласная и мертвая, попросила я у нее пищи, с большим удовольствием поела и встала совершенно здоровая. Так и теперь действует святое Евангелие на тех, кто живет по Богу и точно по Евангелию и неотступно соблюдает его заповеди”.
116. Таков этот рассказ. Но теперь обратим повествование к другим чудесам отца нашего. Воспитывался у этого блаженного отца один мальчик, Никифор. После кончины святого он принял постриг в монастыре святой Марины и получил имя также Симеон. Он стал очевидцем некоторых чудес [своего духовного] отца и, будучи иереем, рассказал мне, призывая Бога во свидетели, следующее. “Когда я был мальчиком, ~ говорил он, — и только что достиг четырнадцатилетнего возраста, я был приведен моими родственниками к святому и вошел в число ему прислуживавших. Не знаю, как сказать, но естество мое с самого раннего детства противилось вкушению рыбы, а если кто-нибудь принуждал меня принять ее на трапезе, особенно свежую и не соленую, то я немедленно ее извергал, отторгала ее моя природа, и я преисполнялся всяческого отвращения. Однажды на трапезе, когда я находился в таком состоянии и сильно страдал от неприятия [рыбы], протягивает святой ко мне руку и дает кусок жареной рыбы. Я замедлил и стал отказываться. Когда же святой спросил меня и узнал о причине отказа, он отвел руку и ненадолго углубился в себя, чтобы немедленно узнать об этом через молитву у всеведущего Бога. После того, как он таинственно побеседовал с Богом, он приказал мне приблизиться и, когда я подошел, простер руку, благословил этот кусок рыбы и дал мне съесть его, со словами: "Приняв во Христе, Боге моем, съешь и обретешь отныне естественное желание ко всему, что Бог дал нам для вкушения, сказав: Как зелень травную даю вам все (Быт. 9:3)". Когда святой это произнес и я с верою потребил эту пищу, я тотчас же, по благодати Божией и по молитвам отца, ощутил в себе желание вкушать рыбу. С тех пор я ел рыбу охотнее, чем мясо раньше, когда находился в миру. Это первое знамение своей святости блаженный муж сотворил со мной, подобно знамению Иисуса, Бога моего, на браке в Кане Галилейской.
