Софроний (Сахаров) - Таинство христианской жизни
После этого случая я, хотя и не пережил никакого шока, однако перестал ходить не только в тот храм, но и вообще в католические храмы, и впервые пошел в русский храм на Рю Дарю. Несмотря на царивший там беспорядок, ощутил сильный прилив теплоты молитвы и почувствовал себя «дома».
Форма временного бывания — скоропреходящность всякого явления феномена — рождала в душе движение мысли к бесконечности все же времени, но эта форма вечности никак не соответствует нашей идее об искомом внутренне; скорее, наоборот — ощущаешь ее абсурдность и даже смертельный мрак. Снова душа погружается в отчаяние и снова восстает протест в душе против ТАКОГО бессмысленного существования. На что все это нужно и кому это может быть интересно? КОМУ? Без этого КТО все теряет смысл, но как Его встретить, как Его найти? Как освободиться от кошмара обманчивого времени, когда все превращается в некий мираж, привидение?.. В часы озлобления ум охватывается злыми мыслями: воображение рисует возможность гибели нашего мира, гибели желаемой, искомой: «Не произойдет ли сие через некое столкновение планет; через вхождение в нашу Солнечную систему некой иной звезды, кометы и многое подобное?.. Нет ли путей разрубить Землю на две половины, которые потеряют свое бессмысленное верчение вокруг Солнца, и вся жизнь на Земле тогда погибнет? О, где найти этот меч, разрубающий всю Землю? И как интересно было бы увидеть эту картину! Куда пойдет вода океанов? Как будут и будут ли крутиться эти глупые половины? Как будут на короткий момент кричать обезумевшие люди и животные? Интересно, не правда ли? И затем конец этой нестерпимой злой комедии. Лучше не быть этому миру, чем такое бывание. Да, конец сего мира неизбежен, но пусть он придет как можно скорее».
И много подобных мыслей осаждают ум и отягощенное сердце. И вот и в этом нет успокоения. Опять жизнь есть не больше, чем ужасная тюрьма. Где найти невидимого «тюремщика»? Спросить его: «Да разве Тебе это нравится, то есть видеть наши страдания? Какой Ты страшный садист! Откуда Ты? И если Ты не первичное бытие, то кто Тебя создал?» Где найти Его? И потребовать, чтобы возвратил он меня в покой небытия. Я не терплю даже красоту, если в ней нет смысла, то есть если она не бессмертна. Что за странная идея Создателя: сотворить мир так, чтобы повсюду были только неразрешимые противоречия? Можно понять буддистов, их стремление совлечься такого бытия бывания и погрузиться в вечный покой небытия, оставив всякую заботу об этом мире, о действовании в нем. В таком мире даже любовь не дает ничего, кроме страданий. Увидеть лицо любимое с выражением глаз, полных отчаяния, и не находить в себе силы изменить это нетерпимое положение вещей — кто может вынести сне? Опять изменение в душе: полюбить мир, всех людей, страдающих, от самого рождения приговоренных к казни, независимо от их нравственности и даже святости, и возмутиться Тем, Кто виновник всего этого кошмара.
Это ужасное видение вызывало во мне молитву, сначала молитву ужаса, крик о спасении, по временам протеста и даже вражды, вражды на Того, Кто дал мне эту ложную жизнь. Преимуществовала молитва ужаса, адского, неописуемого ужаса, с постоянным ощущением черной бездны под ногами вместо земли и мрачной непроницаемой стены предо мною. Все кругом было смерть и Ничто. Люди мертвые, и все дела их бессмысленные, и жалко становилось смотреть на них, даже когда они смеялись и веселились, не говорю уже, когда болели и страдали. Всякое начинание, всякое дело потеряло смысл.
Я молился; я не мог не молиться; молитва становилась все напряженнее и постоянною и днем и ночью, и во сне и наяву. Душа страдала нестерпимо, но не было исхода. Мрак смерти и ужас Ничто убивали меня.
Так продолжалось несколько лет, в течение которых я не причащался. И вот, находясь в таком состоянии, я однажды утром пришел в церковь, исповедовался и причастился. И как-то странно все изменилось и во мне, и вокруг меня. Исчезла пропасть под ногами, исчезла мрачная непроницаемая стена, и положительно весь мир расширился и озарился странным тихим утренним светом: то был свет невечернего дня, то был свет воскресения из мертвых; и люди перестали быть мертвыми, но все ожили, все стали вечными, вечными во мне, как до того часа были мертвыми во мне. С этим воскресением моим все воскресло для меня. Вечен я, вечен и всякий другой человек. Вышел из гроба я, «и мертвый ни един во гробе» (святитель Иоанн Златоуст), и уже иначе зазвучали в душе слова Христа, что «Бог не есть Бог мертвых, но для Него все живы» (Лк.20:38), потому что и для меня в какой-то мере стали все живы.
Видение утреннего света воскресения продолжалось три дня и потом оставило меня, но уже новая жизнь началась во мне. Душою овладело новое чувство любви ко всякому человеку и выливалось в молитву за всех. Я тогда ясно чувствовал, что если бы кто-либо сделал мне какое-нибудь зло, например: выколол бы мне глаз, или еще что-либо большее, душа моя не подвинулась бы ни даже на малейший гнев, но только бы на молитву за того человека; не жалко было отдать за него и самую жизнь.
Возрастая, чувство любви томило меня. Я не мог видеть страдания людей и непрестанно молился, молился о том, чтобы все люди спаслись.
Жуткий мистический мрак свинцовой стены и глубокой бездны «тьмы кромешной» преложился в СВЕТ, невыразимо прекрасный. Из метафизического страха родилась любовь — неизъяснимо прекрасная, разумная, мучительная при зрении страданий людей, временами сладкая. Закон Евангелия стал для меня единственно естественным, и Христос, распятый по любви к миру, — МОИМ БОГОМ, родным, понятным.
О ВЕРЕ
В Послании к евреям есть замечательное слово о дивном Аврааме, который может служить для всех нас образом внутреннего ответа на зов Всевышнего, еще недоведомого, не именуемого, но уже влекущего к Себе больше всех иных вещей мира сего: «Верою Авраам повиновался призванию идти в страну, которую имел получить в наследие, и пошел, не зная, куда идет. Верою обитал он на земле обетованной, как на чужой, и жил в шатрах с Исааком и Иаковом, сонаследниками того же обетования, ибо он ожидал города, имеющего основание, которого художник и строитель — Бог. Верою и сама Сарра, будучи неплодна, получила силу к принятию семени и не по времени возраста родила, ибо знала, что верен Обещавший. И потому от одного, и притом омертвелого, родилось так много, как много звезд на небе и как бесчислен песок на берегу морском. Все сии умерли в вере, не получив обетовании, а только издали видели оные, и радовались, и говорили о себе, что они странники и пришельцы на земле» (Евр.11:813).
Все наши святые праотцы, и Авраам, и Моисей, и все пророки Ветхого Завета, все те, о которых читаем в послании, что «весь мир не был их достоин»... все они, как написано, «не получили обещанного, потому что Бог предусмотрел о нас нечто лучшее, дабы не без нас достигли совершенства» (Евр.11:3840).
«Не достигли» того, что искали с таким самоотвержением. Даже величайший из них Моисей Законодатель — не вошел в обетованную землю, но, дойдя до границ ее, скончался, предварительно бросив взгляд на нее с вершины горы Нево: «И взошел Моисей с равнин Моавитских на гору Нево, на вершину Фасги... и показал ему Господь всю землю Галаад до самого Дана... И сказал ему Господь: вот земля, о которой Я клялся Аврааму, Исааку и Иакову, говоря: „семени твоему дам ее*. Я дал тебе увидеть ее глазами твоими, но в нее ты не войдешь. И умер там Моисей, раб Господень» (Втор.34:1, 45).
Моисею Бог открылся не Лицом Своим, но в том, что «позади» Его, в творении всего существующего силою Его: «Ты увидишь Меня сзади, а лицо Мое не будет видимо» (Исх.33:23). Внутренняя жизнь Бога Троицы не открылась ему. Сам Моисей сознавал неполноту своего познания. Он созерцал премудрость Бога в творениях и последователям своим он оставил шестоднев, который действительно поразителен проникновением в порядок миротворения и в тайну создания человека по образу Божию и по подобию. Он же заповедал еврейскому народу ждать иного П Р О Р О К А, который откроет людям путь к совершенному познанию Бога (см.:Втор.18:1519). Ожидание грядущего Мессии было центральным моментом всего периода до явления миру Христа Иисуса. И Новый Завет начинается с указания на то, что обретен Тот, о Ком говорили Моисей и пророки (ср.: Ин.1:45).
Начальная вера рождается, как говорит апостол Павел, от слышания слова Божия, «слова», которое отвечает глубочайшим исканиям нашего духа. Следуя этой вере, мы подвизаемся покаянием очистить себя от страстей греховных, благодаря чему ниспосылается нам обильная благодать. Этот опыт утверждает нашу веру, но опыт почти никогда не бывает совершенным, и мы можем подвергнуться колебаниям в дни парализующего уныния и расслабления. Вот, Петр поколебался после даже Фаворского откровения. Но если и в тяжких страданиях мы не теряем доверчивой любви к Богу, то она (любовь) воздействием Духа Божиего может стать верною, как смерть. Такая вера воистину есть совершенная. Обретший ее вписывается в «книгу жизни» (см.: Откр.17:8).
