Георгий Митрофанов - Георгий Митрофанов История русской православной церкви
И тут появляется Распутин. Его сначала представил епископ Сергий (Страгородский) архимандриту Феофану (Быстрову). Арх. Феофан (Быстров) был человек в чем–то наивный, увлекающийся, он воспринял Распутина как представителя народной религиозности. Он был духовником Великих княгинь, в частности, Великой Княгини Анастасии, которая была замужем за Великим Князем Николаем Николаевичем. Распутин был представлен им Великой Княгине. Потом они представили его Императрице. Таков был путь его во дворец. Дворец не был таким уж замкнутым для такого рода людей. Как к министру, к Столыпину мог прийти любой проситель, подать прошение, точно также и Царь мог быть доступен в каких–то случаях.
Распутин знает, чего хочет Императрица, и он предстает перед ней в качестве олицетворения народной религиозности: странник, идеалист, чающий град–Китеж обрести для себя. Он послан ей Богом из сибирских лесов для того, чтобы донести до Императрицы слово народа, которого она не может услышать в своем дворце.
Распутин не был авантюристом, это был человек, действительно, наделенный особым мироощущением и особыми духовными способностями. Он, действительно, облегчает страдания Царевича, это многократно подтверждается, хотя, конечно, он не исцеляет его от болезни. У Императрицы складывается определенного рода иллюзия: Распутин послан Богом, будет Распутин рядом — Царевич будет жить, потому что рядом будет тот, кто может его своей молитвой спасти. Все личные семейные моменты постепенно переносятся на государственную жизнь: Распутин послан не только для спасения Царевича, он послан для спасения Государя, государства. Не Государственная Дума, не государственные бюрократы, а именно он, представитель народа, будет тем пророком при православном Государе, который будет ему возвещать волю Божию. Начинается усиление Распутина, которого, разумеется, начинают использовать разного рода люди, и светские, и духовные, пытаясь с помощью его заступничества сделать себе карьеру.
Возникает немало сомнительных историй. Император знает из многократных донесений департамента полиции о том, что Распутин ведет себя вне Царского дома как развратник и пьяница. Государь очень тяготится тем, что происходит, но видит, что для Императрицы присутствие Распутина очень важно. Он предпринимает несколько раз попытки удалить Распутина, но всякий раз уступает настояниям Императрицы. Он старается не во всем следовать советам Распутина, который теперь начинает советовать ему, кого назначить каким министром, на какую кафедру назначить архиерея, проводит людей, подчас заведомо сомнительных. А Императрица всех тех, кто обличает Распутина, начинает воспринимать как личных врагов. Распутина обличает Столыпин и становится личным врагом Императрицы, тем более, что Столыпин — ставленник Императрицы Марии Феодоровны; она ему покровительствует, таким образом, отставка его предрешена. Обличает Распутина когда–то являвшийся его другом епископ Ермоген (Долганов) — его отправляют на покой по настоянию Императрицы. Обличает Распутина митрополит Владимир (Богоявленский) — его в 1915 году отправляют в Киев из Петербурга. Обличает Распутина Елизавета Феодоровна — Императрица ее прогоняет в Москву в 1915 году, и больше они не встречались в этом мире никогда. Императрица идет на конфликты, причем с людьми часто достойными, одержимая этим доверием к Распутину.
Император это терпит как скорбь, он постоянно подчеркивает, что Распутин — это личное дело его Семьи, что не надо вообще этому придавать значения. А в минуты откровенности говорит, что лучше один старец, чем сто истерик Императрицы. Оппозиционная общественность всячески муссирует эту связь Распутина с Царской Семьей. Начинаются сплетни о том, что Распутин является любовником Александры Феодоровны, что, конечно, является абсурдом. Постепенно Распутина начинают изображать как человека, который является орудием неких темных сил, даже германского генерального штаба во время войны. Да и сама Императрица, якобы, — немецкая шпионка. Эта заведомая ложь выставляется противниками Государя, желающими любой ценой расшатать государственность, не улучшить ее, а именно разрушить.
А в это время архиереи требуют созыва Поместного Собора, патриаршества. Николай II идет с болью сердечной на уступки, которые ему внутренне чужды, он создает Государственную Думу, никогда не пытается ее отменить в дальнейшем, но не хочет ослаблять самодержавную монархию, потому что для него это — нарушение воли его отца, попрание вековых устоев русской государственности. Он живет, весь сотканный из внутренних противоречий. Так постепенно приближается 1917 год. Вокруг него все меньше достойных людей, и среди министров, и среди приближенных, даже среди свиты. Это очень хорошо проявится в момент Февральской революции, когда большая часть свиты покинет Царскую Семью в Александровском дворце, когда будет арестован Император и его Семья. Но об обстоятельствах его отречения мы поговорим позже.
Вопросы историографии Русской Церкви XX века.
После революции, когда Церковь была гонимой, заниматься историческими исследованиями происходивших событий было очень сложно. У нас ведь почти все образованное духовенство было просто физически устранено. Естественно, был закрыт и доступ к архивным источникам нашим церковным историкам. Поэтому первые попытки собрать какие–то сведения о событиях русской церковной истории XX века, особенно после 1917 года, прежде всего, стали предприниматься в эмиграции, за границей. Это была очень сложная задача, потому что большая часть источников была закрыта для эмигрантских историков.
Одной из таких первых книг стала книга Валентинова «Черная книга или Штурм небес. Сборник документальных сведений о борьбе Советской власти против религии», Париж, 1925 год. Здесь были собраны, как явствует из названия, документальные сведения о том, как Советская власть боролась против религии, прежде всего, конечно, против Русской Православной Церкви. Естественно, что история Русской Православной Церкви XX века — это история гонения государства на Церковь в разных формах, которое продолжалось до 1989 года. Это была первая книга.
У нас в России вышла в 1923 году книга Гидулянова «Церковь и государство по законодательству РСФСР», но это было советское издание, в которое не вошли многие подзаконные акты, которые на самом–то деле и регламентировали репрессивную политику государства. Это издание, как любая советская книга, было лживо. 20–30–е годы были временем, когда серьезных работ, хотя бы с какими–то первичными сведениями о ситуации в Русской Православной Церкви, не появлялось за границей. Были лишь отдельные публикации в газетах, журналах, не более того.
Первой серьезной книгой, которая на Западе обобщала информацию, собранную за границей и, отчасти, здесь, о положении нашей Церкви в 20–30–х годах, была известная книга протопресвитера Михаила Польского «Новые мученики российские», 2 тома, первый вышел в Джорданвиле в 1949 году, второй — там же, в 1957 году. Автор этой книги был епархиальным миссионером в России, в 20–е годы жил здесь, был очевидцем многих событий, потом был арестован, находился в лагере, в ссылке, ему удалось бежать не только из заключения, но даже из России через персидскую границу. Оказавшись на Ближнем Востоке, он вступил в юрисдикцию Карловацкой Церкви, стал там клириком, и то, что он смог унести с собой, то, что он смог в течение нескольких лет собрать за границей, он попытался опубликовать в этом двухтомнике. Эта книга — первый сборник документов, вернее, сведений, в основном почерпнутых из публикаций и из устных свидетельств о том, что происходило в России. Особенно интересны описания событий в период Гражданской войны и начала 20–х годов, но в книге много фактических ошибок, особенно, когда речь заходит о 30–х годах; и это естественно, ведь он через третьи, десятые руки получал информацию. Но эта книга, безусловно, важна. Тогда, в 1950–е годы, значение такого труда было трудно переоценить.
Чтобы закончить разговор о серьезных книгах, выходивших за границей в те годы, нужно упомянуть ставшее официальной карловацкой версией русской церковной истории XX века многотомное исследование архиепископа Никона (Рклицкого) «Жизнеописание блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галицкого». Эта книга, которая выходила на протяжении многих лет, представляет собой не только жизнеописание митрополита Антония, оно представляет собой действительно признанную в верхах Зарубежной Церкви версию русской церковной истории XX века: и предреволюционного периода, и послереволюционного, и периода, когда Русская Зарубежная Церковь находилась уже за пределами России. Книга ценна тем, что там приводится много документов, и тем, что в ней опубликованы документы карловацкого Синода. К сожалению, за исключением этой книги, о взаимоотношениях Московской Патриархии и Зарубежной Церкви, у нас больше нет книг, которые бы содержали указы карловацкого Синода по вопросам высшего церковного управления. Конечно, там дается весьма тенденциозная точка зрения на развитие церковной жизни, которую, безусловно, всем нам нужно знать, ибо это позиция очень важной части нашей Церкви. Хронология доводится там до момента кончины митрополита Антония, до середины 30–х годов.
