Елена Уайт - Христос – Надежда мира
Совесть Ирода была уже не такой чувствительной, как тогда, когда он задрожал от ужаса, услышав просьбу Иродиады подать ей на блюде голову Иоанна Крестителя. Какое-то время он еще ощущал угрызения совести за тот страшный поступок. Но распутная жизнь все сильнее притупляла его нравственные чувства. Теперь его сердце ожесточилось настолько, что он даже хвалился тем, как расправился с Иоанном, осмелившимся обличать его. И он стал угрожал Иисусу, повторяя, что имеет власть освободить или осудить Его. Но Иисус никак не реагировал на его слова.
Его молчание вывело Ирода из себя. Он воспринял это как полное безразличие к его власти. Для тщеславного и напыщенного царя гораздо менее оскорбителен был бы открытый упрек, чем такое пренебрежение. Он снова гневно стал угрожать Иисусу, Который стоял молча, не двигаясь.
Христос пришел в этот мир не для того, чтобы удовлетворять праздное любопытство. Он пришел исцелять разбитые сердца. Если бы Он мог сейчас Своим словом исцелить раны души, страдающей от греха. Он не молчал бы. Но Ему нечего было сказать тем, кто попирал истину грязными ногами.
Христос мог бы сказать Ироду такие слова, которые ошеломили бы этого жестокого царя. Он мог бы привести его в страх и трепет, показав ему всю греховность его жизни и ужас приближающегося возмездия. Но молчание Христа было грознее суровых, обличительных слов, когда-либо сказанных Им. Ирод отверг истину, произнесенную величайшим из пророков, и Величию неба нечего было ему сказать. Всегда открытый для человеческих горестей. Спаситель был глух к приказам властелина. Тот, Чей взгляд всегда выражал жалость, прощение и любовь к кающемуся грешнику, ни разу даже не посмотрел на Ирода. Тот, Чьи уста произносили самые величественные истины и с нежнейшей мольбой обращались к самым грешным и падшим, не сказал ни единого слова надменному царю, который не чувствовал нужды в Спасителе.
Лицо Ирода потемнело от ярости. Обернувшись к толпе, он с гневом объявил Иисуса обманщиком. И затем, обращаясь ко Христу, сказал: «Если Ты не докажешь Своих притязаний, я отдам Тебя воинам и народу. Может быть, они заставят Тебя говорить. Если Ты обманщик. Ты заслужил смерть от их рук. Если Ты Сын Божий, спаси Себя, сотворив чудо».
Как только прозвучали эти слова, все кинулись ко Христу. Подобно диким зверям, толпа терзала свою добычу. Иисуса волокли то туда, то сюда, и даже Ирод присоединился к черни, стремясь еще больше унизить Сына Божьего. Если бы не вмешались римские воины и не оттеснили обезумевшую толпу, Спасителя разорвали бы на куски.
«Ирод со своими воинами, уничижив Его и насмеявшись над Ним, одел Его в светлую одежду». В этом издевательстве участвовали и римские солдаты. Все, на что были способны эти злобные и нечестивые воины, поощряемые Иродом и иудейскими сановниками, обрушилось на Спасителя. Но Его Божественное терпение не истощилось.
Гонители Христа судили о Нем по себе: они представляли Его таким же порочным, какими были сами. Но за всем происходившим тогда, проступала и другая картина, которую они однажды увидят во всей ее славе. Иные трепетали в присутствии Христа. Когда грубая чернь насмешливо кланялась Ему, некоторые люди, собиравшиеся сделать то же самое, вдруг отступали, испуганные и примолкшие. Ирод сам подписал свой приговор. Последние лучи благодатного света падали на его отягощенное грехами сердце. Он чувствовал, что перед ним не обычный человек – Божественное пробивалось через Его человеческую природу. Именно в то время, когда Христа окружали насмешники, прелюбодеи и убийцы. Ироду казалось, что он видит Бога на престоле.
Бессердечный правитель, он все же не осмелился вынести приговор Христу. Желая снять с себя роковую ответственность, он отослал Иисуса обратно в римское судилище.
Пилат был разочарован и очень недоволен, когда иудеи вернулись к нему. Он раздраженно спросил, чего же они хотят? Он уже допрашивал Иисуса и не нашел в Нем никакой вины. И притом, сказал Пилат, вы принесли жалобы на Иисуса, но не могли доказать ни единого обвинения. Он посылал Иисуса к Ироду, тетрарху галилейскому – человеку, принадлежавшему к их народу, но и тот не обнаружил ничего, достойного смерти. «Итак, наказав Его, – сказал Пилат, – отпущу».
Здесь Пилат проявил нерешительность. Он признал, что Иисус невиновен, и тем не менее, чтобы успокоить обвинителей, решил бичевать Его. Он был готов пожертвовать справедливостью и законами, лишь бы удовлетворить требования толпы. Из-за этого он оказался в сложном положении. Толпа, увидев его нерешительность, еще настойчивее стала требовать смерти Иисуса. Прояви Пилат твердость с самого начала, откажись судить Человека, Который, как он видел, был невиновен, он не сковал бы себя роковой цепью свершенного преступления и угрызений совести, мучивших его до конца дней. Поступи он по справедливости, иудеи не осмелились бы диктовать ему свою волю. Христа казнили бы, но в этом не был бы повинен Пилат. Однако Пилат шаг за шагом заглушал свою совесть. Он пытался уйти от ответственности судить справедливо и беспристрастно и оказался игрушкой в руках иудейских священников и правителей. Колебания и нерешительность погубили его.
Но даже теперь Пилат еще мог прозреть. Желая удержать его от рокового поступка. Бог послал Пилату предостережение. В ответ на молитву Христа ангел явился жене Пилата, и во сне она видела Спасителя и беседовала с Ним. Его жена не была еврейкой. Но, увидев во сне Иисуса, она не усомнилась в Его сущности и миссии. Она признала в Нем Небесного Царя. Она увидела, как Его судят в мирском судилище; она увидела Его руки, связанные, как у преступника; видела Ирода и его воинов, совершавших свое ужасное дело. Она слышала, как священники и правители, исполненные зависти и злобы, исступленно обвиняли Иисуса. Она слышала слова: «Мы имеем закон, и по закону нашему Он должен умереть». Она видела, как Пилат предал Иисуса бичеванию, сказав: «Я не нахожу в Нем никакой вины». Она слышала осуждение из уст Пилата и видела, как он отдал Христа убийцам. Она видела крест, воздвигнутый на Голгофе; видела землю, окутанную мраком, и слышала таинственный возглас: «Совершилось!» И еще одна картина была явлена ей: она видела Христа на великом белом облаке, Землю, вращающуюся в космосе, и Его убийц, бегущих от лица Его. Она пробудилась с криком ужаса и тут же написала Пилату записку, предостерегая его.
В тот момент когда Пилат, мучимый сомнениями, размышлял, как же ему поступить, сквозь толпу протиснулся гонец и подал ему записку от жены, в которой говорилось: «Не делай ничего Праведнику Тому, потому что я ныне во сне много пострадала за Него».
Пилат побледнел. Он был смущен боровшимися в нем противоречивыми чувствами. Но пока он медлил с решением, священники и правители все сильнее разжигали недовольство народа. И Пилат вынужден был действовать. Вспомнив один обычай, он решил воспользоваться им, чтобы освободить Христа. Согласно этому обычаю во время праздника по просьбе народа освобождали одного из узников. В этом обычае языческого происхождения не было и тени справедливости, но он очень нравился иудеям. Как раз в то время римляне содержали под стражей Варавву, приговоренного к смерти. Этот человек объявил себя Мессией. Он утверждал, что имеет власть устанавливать другой порядок вещей, чтобы исправить этот мир. Одержимый сатаной, он утверждал, что все награбленное им принадлежит ему по праву. Он творил чудеса силой сатаны, приобрел последователей и подстрекал народ к восстанию против римского правления. Под маской религиозного рвения в нем скрывался закоснелый и отчаянный разбойник, склонный к жестокости и мятежу. Предлагая толпе выбрать одного из этих двух – разбойника или невинного Спасителя, – Пилат думал пробудить в народе чувство справедливости. Он надеялся, что в противовес священникам и правителям простые люди проникнутся состраданием к Иисусу, и, обратившись к ним, многозначительно спросил: «Кого хотите, чтобы я отпустил вам: Варавву, или Иисуса, называемого Христом?»
Но толпа взревела, подобно дикому зверю: «Отпусти нам Варавву!» Думая, что народ не понял, о чем его спрашивают, Пилат еще раз повторил: «Хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского?» Но они снова возопили: «Смерть Ему! а отпусти нам Варавву». «Что же я сделаю Иисусу, называемому Христом?» – спросил Пилат. И возбужденные люди снова взревели, подобно демонам. Сами бесы в человеческом облике были в этой толпе, и что можно было ожидать от них кроме ответа: «Да будет распят».
Пилат встревожился. Он не думал, что дело дойдет до этого. Правитель боялся предавать невинного человека самой позорной и жестокой смерти, какую только можно себе представить. Когда рев утих, он обратился к народу: «Какое же зло сделал Он?» Но дело зашло слишком далеко, чтобы ставить подобные вопросы. А толпе нужно было не доказательство невиновности Христа, а Его осуждение.
Пилат все еще пытался спасти Его. «Он в третий раз сказал им: какое же зло сделал Он? я ничего достойного смерти не нашел в Нем; итак, наказав Его, отпущу». Но само упоминание о том, что Иисуса могут освободить, удесятерило бешенство толпы. «Распни, распни Его!» – кричали они. Буря, которую вызвала нерешительность Пилата, усиливалась и становилась все страшнее.
