раздел сайта Православие.Ru - 1115 вопросов священнику
Уныние (akedia) захватывает всю душу и приводит ее в состояние изнеможения. Человек не имеет мужества устоять против искушений. По наблюдению святого Иоанна Лествичника, уныние парализует духовную жизнь: «Уныние есть расслабление души, изнеможение ума, пренебрежение иноческого подвига, ненависть к обету, ублажатель мирских, оболгатель Бога, будто он немилосерд и нечеловеколюбив» (Лествица. Слово 13. 2).
Является ли akedia концептом? Нет. Это — богословское понятие. Термин «концепт» появился только в начале XII века у Пьера Абеляра (1079–1142), который, критикуя представителей реализма, приписывавших общим родовым понятиям (universalia) действительное самостоятельное существование, утверждал, что слово обозначает собой нечто общее в предметах, постигаемых мышлением, постольку оно может служить предикатом. В предметах существует нечто, по поводу чего возникает концепт. Хотя он существует только в уме познающего, однако познанное и соединенное в нем имеет объективный характер и обосновано природой вещей, как они созданы Творцом.
Философ С.А. Аскольдов-Алексеев предпринял в 1928 году попытку ввести в нашу отечественную культуру термин «концепт». По его определению, концепт является «мысленным образованием, которое замещает нам в процессе мысли неопределенное множество предметов одного и того же рода» (см.: Концепт и слово // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. М., 1997). Идея Аскольдова не была тогда воспринята научным сообществом. Лишь в 70-х годах XX века, после перевода на русский язык трудов по логике и когнитивной лингвистике Г. Фреге, У.Л. Чейфа, Р. Карнапа и др., термин «концепт» стал активно использоваться в русскоязычной научной литературе. Однако определение термина «концепт» не получило в современной науке единой интерпретации. Само это слово возникло на русском языке как простая транслитерация латинского слова conceptus (причастная форма; т. е. «зачатый»): ««Понятие» и «концепт», непременно присутствующие в научном дискурсе, — исторически дублеты: русское «понятие» калькирует латинское «conceptus»» (см.: Демьянков В.З. «Понятие» и «концепт» в художественной литературе и в научном языке). Попытка осуществить демаркацию терминов «понятие» и «концепт» сводится к тому, что объем понятия — это денотат (значение) обозначающего его имени, а содержание — концепт (смысл), который это имя выражает. Русское слово «уныние», действительно, может отражать различные концепты. Переводчица эссе норвежского философа Ларса Свендсена «Философия скуки» точно следует тексту. Автор книги определенно знаком со святоотеческим понятием akedia. Ларс Свендсен выделил в книге специальную главу «Akedia — предшественница современной скуки», в которой ссылается на взгляды Евагрия Понтийского и преподобного Иоанна Кассиана. Если бы переводчица в названии главы поставила не akedia, а уныние, как это дано в русском «Добротолюбии», то в названии главы не было бы определенного указания на патристику, так как у термина «уныние» может быть несколько концептов. Поэтому пришлось дать «кальку» (фр. calque — «копия»).
Надо заметить, что в русском языке слово «скука» не является синонимом слову «уныние». Понятие «скука» выражает эмоциональное состояние человека (томление, тягостное чувство, отсутствие интереса к окружающему). Степень и причины могут быть разными. Уныние же всегда является духовным недугом. Душевная подавленность есть лишь проявление этого недуга. Сам Ларс Свендсен о выбранном им понятии замечает: «В целом же слово «скука» в разных языках имеет весьма расплывчатую этимологию. Французское ennui и итальянское noia через провансальское enojo имеют общий корень в латинском inodiare (ненавидеть или питать отвращение) и восходят к XIII веку. Но эти слова не так уж применимы к нашим задачам, потому что тесно связаны с acedia — меланхолией и глобальной тоской. Тот же случай с английским словом spleen, которое восходит к XVI веку. Норвежский словарь Pискмола впервые понятие kjedsomhet фиксирует у Генрика Ибсена и у Амалии Скрам, хотя, конечно, кажется невероятным, что невозможно найти более ранние упоминания этого слова» (Скука и современность). Текст книги Ларса Свендсена убеждает, что он, употребляя слово «скука», часто имеет в виду уныние.
Идейная позиция Л. Свендсена непоследовательна и противоречива. Он сознает опасность состояния скуки для человека: «Скука — источник злоупотребления наркотиками, алкоголем, табаком. Скука провоцирует обжорство, тягу к азартным играм, к беспорядочным половым отношениям, вандализм, депрессию, агрессию, вражду, насилие, самоубийства, рискованные авантюры и т. д. На этот счет существует вполне конкретная статистика. Кстати, никого не удивляет тот факт, что еще отцы Церкви обнаружили связь между этими явлениями и рассматривали скуку как мать всех пороков (по-латыни acedia — самый страшный грех, который порождает другие грехи)». Однако как типичный западный интеллектуал, далекий от христианских ценностей, он беспомощен перед проблемой массового проявления скуки в современном обществе. Его позицию можно определить как своеобразный неостоицизм, который на деле ведет к примирению со злом: «Лишенный способности терпеть скуку, человек обречен на убогую жизнь, потому что жизнь — это непрерывный побег от скуки. Поэтому все дети должны научиться выносить скуку, и, если ребенок не адаптирован к скуке, это означает лишь серьезный пробел в его воспитании».
Каков же выход из состояния уныния и скуки? Ответ можно найти в творениях святых отцов. Преподобный Нил Синайский († 450) советует два средства против этого духовного недуга — молитва и терпение (Об осьми духах зла. Об унынии). Он пишет: «Молитва есть врачевство печали и уныния». Как и во всяком деле, в молитве надо определить меру и точно ее соблюдать: «Молись разумно и усиленно — и дух уныния бежит от тебя». Поскольку охваченная духом уныния душа малодушествует, теряет твердость и бодрость, нужно собрать всю свою волю и противиться этой напасти. «От уныния врачует терпеливость, — пишет святой Нил Синайский, — и то, чтоб делать свое дело (несмотря на недостаток охоты) со всяким самопринуждением, из страха Божия».
Почему курение является грехом?
священник Афанасий Гумеров, насельник Сретенского монастыря
Различные болезни души святые отцы определяют понятием страсть. Существуют различные классификации страстей. Человек соединяет в себе плотское и духовное начала. Поэтому в соответствии с этим страсти делятся на телесные и душевные. Первые имеют свою почву в телесных потребностях, вторые — в душевных. Ясно границу между ними провести трудно, так как «эпицентр» всех страстей находится в душе. Наиболее распространенные телесные страсти: «чревоугодие, прожорство, роскошь, пьянство, ядение в тайне, разные роды сластолюбия, блуд, прелюбодеяние, распутство, нечистота, кровосмешение, деторастление, скотоложство, худые пожелания и всякие противоестественные и постыдные страсти…» (Добротолюбие. Т.2, Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1993, с. 371). Курение относится к противоестественной страсти, ибо хроническое отравление себя ядом не коренится в области естественных потребностей тела.
Все страсти являются камнями преткновения на нашем пути к спасению. По своему происхождению природа человека как творение Премудрого Бога, как образ и подобие Его, обладает совершенством. Цель всей нашей христианской жизни — соединиться с Богом и только в Нем одном обрести блаженство вечной жизни. Совершая дело спасения, мы должны восстановить в себе образ Божий, искаженный многоразличными грехами, и стяжать подобие нашему Небесному Родителю. Пока человек находится в плену страсти, душа его не может восстановить искаженный образ и вернуть первозданное богоподобие. Если человек побежден страстями, то душа его оскверняется, ум мертвеет, воля оказывается бессильной. Святые отцы это состояние называют вторым идолопоклонством. Человек как кумирам поклоняется своим страстям. Идолопоклонник не может наследовать Царствие Небесное (Еф. 5:5). «Без чистоты от страстей душа не врачуется от греховных недугов, и не приобретает славы, утраченной преступлением» (преп. Исаак Сирин).
Любая страсть, являясь болезнью души, невидимыми звеньями сцеплена с другими недугами. Непроходимых стенок в душе нет. Вкоренившаяся страсть способствует формированию и других пороков. Грубо проявляется эгоизм. Мать, курящая во время прогулки над коляской, в которой спит младенец, удовлетворение страсти ставит выше здоровья своего ребенка. Курящие родители, как правило, научают этому своих детей. Дети не являются их собственностью. Когда они заражают их на всю их жизнь этой губительной привычной, поступают не только против христианской совести, но и вопреки общечеловеческой морали.
Если человек осознал пагубность курения, он часто унывает, видя, что стал пленником этой привычки и не имеет свободы. С курением также тесно связан грех самооправдания, притупление нравственного чувства. Примирившись с этой страстью, человек прощает себе и другие слабости, ибо велика сила прецедента.
