раздел сайта Православие.Ru - 1115 вопросов священнику
В Притчах Соломоновых (6:26) однозначно выражена мысль мудрого отца к сыну: если он свяжется с блудницей (слово «жена» означает не супругу, а женщину), то разорится и обнищает. Подтверждается правильность такого толкования двумя параллельными местами: «Человек, любящий мудрость, радует отца своего; а кто знается с блудницами, тот расточает имение» (Прит.29: 3) и «Не отдавай души твоей блудницам, чтобы не погубить наследства твоего» (Сир.10:6).
Вопрос о выборе невесты. С глубокой древности люди стремились к тому, чтобы невеста и жених подошли к великому событию в их жизни, сохранив невинность и чистоту. В новозаветных книгах часто говорится о целомудрии. Идеал этот остается. Однако в наше время блуд как заразная болезнь поразил значительную часть общества. Сохранившим чистоту сейчас уже не легко найти подобным себе. Однако надо помнить, что человек может нравственно исцелиться. Но для этого надо, чтобы он прошел через очистительное таинство покаяния, имел нелицемерную решимость исправить свою жизнь. Душа должна возродится через благодатно-молитвенную жизнь в Церкви. Тогда его прежняя нечистая жизнь не будет иметь над ним власть. Бог дает возможность человеку внутренне обновиться, начать новую жизнь. Без глубокого покаяния и исправления навык к блуду может потом разрушительно проявиться в семье.
Дорогой Алексей! Молитесь, чтобы Господь и Матерь Божия послали Вам верную союзницу на жизненном пути. Семейная жизнь не прогулка по Тверской, а совместное несение креста, который возложит на вас Господь. Стремитесь, чтобы невеста Ваша была благочестива, но прошлого специально не исследуйте, чтобы память о нем не мешала построить вам малую церковь на прочном фундаменте единой веры.
Могли ли Ослябя и Пересвет, будучи иноками, браться за оружие и убивать?
иеромонах Иов (Гумеров)
Монашество возникло через два с половиной века после святых апостолов, поэтому они не дали никаких предписаний о монашеской жизни. Принимающий монашеский постриг дает три обета: целомудрия, нестяжания и послушания. Святые отцы-основатели монашества не установили обета «не браться за оружие». Что касается заповеди не убий (Исх. 20: 13; Втор. 5: 17), то она общая как для мирян, так и для монахов. Господь наш Иисус Христос, заключив Новый Завет, подтвердил эту заповедь (Мф. 19: 18). Только священнослужителям, поскольку они приносят бескровную жертву, каноны безусловно запрещают всякое убийство и даже просто пролитие крови (Номоканон при Большом Требнике. Ст. 132). Ясно, что заповедь не убий запрещает человеку лишать жизни другого человека, руководствуясь личными мотивами. Никто, кроме Бога, не может дать жизнь человеку, и никто, кроме Него, не имеет права посягать на нее. Но когда зло укореняется и является опасным для многих, оно не должно оставаться безнаказанным. Выше всех заповедей стоит заповедь любить Бога и ближнего. Должны ли люди, живущие в христианском отечестве, защищать своих людей (женщин, детей, больных и т. д.), святыни и вообще свою землю от всех желающих напасть и ограбить ее? Если да, то как это реально сделать, не убивая вооруженных насильников?
Конечно, монах не должен хранить оружие или носить его, и тем более применять, когда речь идет о его безопасности. Это противоречит духу монашеского делания и традиции. Он вверяет себя в руки Божии. Многие древние монахи селились в необитаемых местах, где всегда была опасность нападения разбойников. Например, преподобный Харитон Исповедник был схвачен разбойниками. Но если какой-нибудь убийца хочет сделать зло ближнему, то не только мирской человек, но и монах должен проявить жертвенную любовь и защищать его. Тем более если опасность грозит христианскому отечеству со всеми его людьми и святынями. Это не отвлеченное утверждение. История дает нам примеры этому. В 976 году правитель восточных областей Византийской империи Варда Склир поднял мятеж и, захватив столицу, угрожал императорской семье. Царица Зоя послала письмо к преподобному Афанасию Афонскому, в монастыре которого подвизался известный грузинский военачальник Торникий, происходивший из рода эриставов (князей) Ксанских. Она писала: «Ныне молим вашу святость: помогите нам вашей силой и мужеством одолеть врага и освободить столицу». Торникий отказывался на том основании, что он монах. Но великий наставник монахов преподобный Афанасий сказал ему: «Мы все дети одного отечества и обязаны защищать его. Наша обязанность — ограждать отечество от врагов молитвами. Но если верховная власть признает нужным употребить на пользу общую и руки наши и грудь, мы беспрекословно должны повиноваться… Если ты не послушаешь царя, то будешь отвечать за кровь твоих соотечественников, которых ты не хотел спасти, и за разорение храмов Божиих…». Царь южной Грузии Давид († 1001) вручил Торникию отборное войско в 12 тысяч человек. Торникий, напутствуемый общими молитвами и благословениями, сел на корабль со всем войском в гавани Трапезунда и отправился сражаться против Варды Склира. В скором времени произошла ожесточенная битва на равнине, омываемой рекой Галисом, в Малой Азии. Торникий силой Христовой победил неприятеля и гнал его до пределов Персии, взял в плен знатных вельмож, державших сторону изменника, восстановил законную власть на всем Востоке и водворил мир в империи. Исполнив долг, Торникий вернулся в свою обитель.
Можно привести пример из нашей отечественной истории. 23 сентября 1608 года, за два дня до праздника преподобного Сергия, поляки во главе с Сапегой и Лисовским явились под стенами Троице-Сергиевой обители. Главным источником сведений об осаде, продолжавшейся почти 16 месяцев, является сказание, принадлежащее келарю Троицкого монастыря (с 1608 по 1620 год) Авраамию Палицыну. Согласно его описанию, в обороне участвовали не только воины гарнизона, расположенного в монастыре, но и монахи. Историк Е.Е. Голубинский пишет: «Воеводы князь Долгорукий и Голохвастов совместно с архимандритом Иоасафом и соборными старцами привели всех (воеводы, начав с самих себя) у раки преподобного Сергия к крестному целованию, из дворян и из монахов выбрали голов, или начальников, разделили между ними монастырские стены, и башни, и ворота, чтобы всякий из них знал свой участок и свое место и заботился обо всем, что нужно для обороны; чтобы производили они пальбу по осаждающим из стенной артиллерии, а со стены не сходили ни для какой другой службы» («Пребодобный Сергий Радонежский и созданная им Троицкая лавра». Ч. 2. Гл. 13.). Авраамий Палицын, подводя итоги обороны, называет 297 монахов, которых лишилась братия. Е.Е. Голубинский пишет, что «нельзя думать, чтобы все эти 297 человек были способные носить оружие». Некоторые погибли во время бомбежек.
Преподобные Александр Пересвет и Андрей Осляба монашеских обетов не нарушили, а напротив, исполнили обет послушания преподобному Сергию, своему игумену.
Что такое ацедия и чем она отличается от уныния?
Иеромонах Иов (Гумеров)
Слово akedia, которое в древнегреческом языке значило «небрежность, беззаботность», стало богословским понятием после того, как авва Евагрий Понтийский (345–399) при построении классификации восьми смертных страстей стал использовать его для названия шестой страсти — уныния: «Есть восемь основных помыслов, которыми объемлются все [другие] помыслы. Первый помысел — чревоугодия, а за ним [следует] помысел блуда, третий — сребролюбия, четвертый — печали, пятый — гнева, шестой — уныния, седьмой — тщеславия, а восьмой — гордыни» (Слове о духовном делании. 6). Авва Евагрий указывает на демонический источник этих губительных страстей: «Бес уныния, который также называется «полуденным» (Пс. 90: 6), есть самый тяжелый из всех бесов. Он приступает к монаху около четвертого часа и осаждает его вплоть до восьмого часа. Прежде всего, этот бес заставляет монаха замечать, будто солнце движется очень медленно или совсем остается неподвижным и день делается словно пятидесятичасовым. Затем бес [уныния] понуждает монаха постоянно смотреть в окна и выскакивать из келлии, чтобы взглянуть на солнце и узнать, сколько еще осталось до девяти часов, или для того, чтобы посмотреть, нет ли рядом кого-либо из братии. Еще этот бес внушает монаху ненависть к [избранному] месту, роду жизни и ручному труду, а также [мысль] о том, что иссякла любовь и нет никого, [кто мог бы] утешить его… И, как говорится, он пускается на все уловки, чтобы монах покинул келлию и бежал со [своего] поприща» (Там же. 12). В творениях святителя Иоанна Златоуста это слово тоже означает «уныние». Иногда он использует греческие слова athymia («малодушие, робость, тревога») и katefeia («уныние, подавленность»). Святитель Иоанн Златоуст, в отличие от Евагрия, возникновение болезненного состояния уныния не связывает исключительно с демоническим нападением: «Чрезмерное уныние вреднее всякого демонического действия, потому что и демон, в ком властвует, то властвует через уныние, а если уничтожишь уныние, то и от демона не потерпишь никакого вреда» (К Стагирию, подвижнику. Слово третье. 13).
