Бардо Тодол - Тибетская Книга Мертвых
И, наконец, наступает следующий миг, о котором я написал, упомянул вначале — миг встречи Других Существ. Они появлялись в самых разных формах: бывшие друзья, уже к тому времени помершие; духовные помощники; ангелы; светящиеся Сущности. Тут же могли промчать перед глазами и ожившие картинки жизни. Пройти миражами памяти про то, что давным-давно позабыто и кануло в жизненную лету. Эти существа, принимая форму Знакомых, по-видимому, ждут того, что будет дальше с нами и отдалимся ли мы от земного существования на расстояние, откуда уже нет возврата. Иногда эти фигуры командовали: «Возвращайся!»
И последнее — Свет. Яркий, очень сильный свет. Хотя и не сам по себе, а в виде Существа Света, Фигуры Света (см. Вторичный Свет Чикаи Бардо в виде Тела или Фигуры Света). Те, кто по-христиански мыслил, воспринимали эту фигуру Света за Христа или Ангела (свидетельство еврейской женщины). Совсем неверующий просто называл Фигуру Света. Общим во всех впечатлениях было чувство, что эти Фигуры Света — были Проводниками, Представителями (вспомните Стражей Бардо).
Опуская морализм разговоров с этим Светом, воплощенным в Фигуре Света, разговоров, в которых речь шла о смысле жизни помершего или о том, что ему следует или не следует делать, — важно заметить, что многие, кто видел эту светящуюся фигуру, очень хорошо о ней отзывались, как о согревающем, утешающем присутствии, об эманации, излучении любви из нее и прочее.
Не так давно выяснилось, что есть и другие свидетельства у «воскрешенных» после клинической смерти. Это картины или ощущения неимоверного ужаса, кошмарных, порой, видений и тому подобное. Как правило, люди не спешат об этом рассказывать, хотя на них, как и в благоприятном виденческом случае, все пережитое производило очень сильное впечатление, и человек сильно изменялся. По-иному начинал жить в остатнем своем существовании.
Куда успевали проскочить эти люди своим сознанием — трудно сказать. Скорей всего, не увидав, по каким-то причинам Света, они попадали в самое начало Хониид Бардо, где начинаются кармические видения. Отметим, что Ад приходит на второй день Хониид Бардо. Не исключено, что эти люди, и не достигали так далеко в Бардо, а попросту провалились в какие-то щели в Чикаи Бардо, где укрывались от Ослепляющего Света. Для них он не был источником благодати и отдохновения, любви.
Очень трудно рассуждать про то, о чем мы знаем еще Так Мало. Важно иное, что мы наконец-то стали исследовать свидетельства, обрабатывать их, осмыслять так, как это делается в современном научном знании. Другое дело, что, изучая иные состояния нашего сознанья, мы становимся и прибором и ученым одновременно и зачастую — вообще нераздельными с наблюдаемым. Прибор, ученый и явление — совмещены. Это очень новое положение для науки. Превратившись в прибор и явление одновременно, показания мы снимаем Сами с Себя. Положение удивительное и совершенно необыкновенное с точки зрения привычной логики отстраненности Сознания от Вещи, Явления в дневной коллективной яви.
Во снах, в Бардо, трансовых состояниях Сознания, где плотность знака-приказа и вещи-явления — сравниваются, открываются совершенно новые возможности и возникают положения совсем невероятные по необычности и трудности для исследователя. Дело в том, что объективность Свидетельств здесь может быть так же установлена, как и при наблюдении за частицами, к примеру, или рождением звезд. Однако, устанавливая достоверность Свидетельств, сиречь повторяя эксперимент, мы — Сами должны стать этой рождающейся звездой.
Иного нет пути. Чтобы научиться плавать — надо плыть. И сколько бы мы ни прочитали самых лучших наставлений на тему, как плавать или как преуспеть в технике любви — нам плыть всякий раз приходится самим; чужим свидетельством не выплывешь; только собственным пережитием способны мы удостовериться. Удостоверяясь — мы становимся иными. Прибор, который неразделен с явлением, — все время видоизменяется. В этом смысле говорят, по-видимому, что у всех своя судьбинская стезя, потому что только Сам человек способен по ней пройти, хоть и прочитает сотни наставлений, как жить. Жить нам приходится Самим, что в Бардо, что в Жизни нашей.
(2) СУДНЫЙ ДЕНЬ!
Сцены Суда в Бардо Тодол и в Египетской Книге Мертвых так удивительно схожи, что возникает невольно мысль об их общем, неизвестном ныне истоке. Царь Мертвых, Дхарма Раджа или Яма Раджа, соответствует египетскому Озирису. В том и другом Загробье сцена взвешивания — главная. Перед Дхарма Раджой на одну чашку весов кладут белые, а на другую — черные камешки, означающие добрые и злые дела. А перед Озирисом взвешивают сердце, положив его на одну чашку, а на другую кладут перо. Сердце — это совесть человеческая, а перо — знак Богини Правды.
В Египетской Книге померший обращается к своему сердцу и просит: «Не выступай против меня. Не будь моим врагом в Божественном Окружении; Пусть чаша весов не опустится против меня под надзирающим глазом великого бога Амента». В египетском загробном суде за весами надзирает бог мудрости Тот; у него тело человека и голова обезьяны (реже голова ибиса). В Тибетской сцене суда надзирает бог Шинджи, тоже с обезьяньей головой. В обоих судах действие происходит в присутствии жюри из круга богов, частично с человеческими, а частью с головами животных. Страшное чудище поджидает в египетской версии осужденного; в Тибетской — это бесы стоят в ожидании злодея, готовые утащить его в ад. Дощечка с записями, которую держит Тот, соответствует Зеркалу Кармы, в которое смотрит Дхарма Раджа. В обеих книгах померший, первый раз обращаясь к Суду, заявляет, что он — не виновен. В египетском суде это заявление просто принимается, а затем приступают к взвешиванию. В тибетской книге Царь Мертвых глядит в Зеркало Кармы, что скорей всего позднейшая добавка, потому что после все равно начинается взвешивание.
У Платона в «Республике», где его герой Эр описывает свои похождения в загробном мире, также рассказывается о сцене Суда. Когда его душа оставила тело, он отправился в путь с большой толпой народа. И пришли они в Таинственное место, где было два отверстия в земле: они были очень близко расположены одно к другому. Над ними было два других отверстия, в небесах. Между сидели судьи и вершили правосудие. После того, как они произносили решение суда, душу отправляли в правую дверь в небе, если он того заслуживал, или вниз, в левую, в ад. На спинах у каждой души были привязаны доски с записью их дел.
Средневековое наставление для умершего также содержит описание суда. Это наставление под названием «Плач умирающего» (14–15 век) существует в Британском Музее.
Умирающий от тяжелой болезни так жалуется на судьбу: «Увы мне, что я некогда грешил! Добрался до меня этот день с самой ужасной из всех вестей жизни. Пришел ко мне Страж, чье имя Беспощадность, от Короля всех Королей, Владыки всех Владык и Судьи всех Судей. Чтобы наложить на меня ярмо его Приказа, так сказал мне: „Я забираю тебя и предупреждаю — поторопись, будь готов…“ Судья, который ждет тебя, Его не улестишь, не подкупишь, он тебя рассмотрит и рассудит по справедливости и правде…»
Плач умирающего: «Увы! Увы Мне! Извини! Я не могу, я не готов! И кто за меня выступит, в защиту? Этот день так страшен; Судья так строг; мои враги так злы; моя родня, соседи, друзья и слуги не годятся мне в помощь; я знаю — их слова там не услышат».
Жалобы умирающего, обращенные к Доброму Ангелу: «Мой Добрый Ангел, которому Господь отдал меня под опеку, где ты теперь? Ты одна моя последняя надежда, что придешь и за меня замолвишь слово. Потому что смертный ужас так обездолил меня, что за себя мне теперь не ответить, Вон стоит мой злой Гений и главный мой обвинитель с легионом злых чертей позади. Некому за меня заступиться. Какой ужасный конец; проигранное дело!»
Ответ доброго Ангела: «В твоих дурных делах, которым я никогда не сопутствовал, ты всегда склонялся к тому, чтобы слушаться Злого Гения: меня ты не слушал. В том нет тебе прощенья. А когда ты затевал Богопротивное дело, разве я не напоминал тебе, что ты худое замыслил? Не советовал тебе бежать без оглядки от места погибели, или из компании дружков, которые тянули тебя в такое место? Можешь ты это отрицать? Так как я теперь, ты думаешь, должен за тебя отвечать?»
Тогда умирающий обращается за помощью к Рассудку, Страху, Совести и к Пяти Ушлостям — никто не приходит ему на помощь. Тогда в последнем своем усилии он апеллирует к Святой Деве, через посредничество Веры, Надежды и Любви. И в результирующем обращении Девы к Сыну вводится Христианская доктрина прощения грехов, которая противоположна идее Кармы в Бардо Тодол. Такое построение предполагает, что это Христианское развитие Суда может иметь своим истоком до-христианский и не-иудаистский не-восточный источник. В котором доктрина Кармы (а с ней и перевоплощения) осталась неизменной и проникла в европейское средневековье. Она и содержится в следующих ответах:
