Поль Гольбах - Система природы, или О законах мира физического и мира духовного
Если этот бесконечный разум вынужден предоставлять возможность беспрепятственно развернуться подготовленным его мудростью событиям, если во вселенной все совершается по его недоступным нашему пониманию планам, мы не должны ничего просить у него; с нашей стороны было бы нелепо противиться ходу вещей; мы нанесли бы оскорбление мудрости бога, желая регулировать ее. Человек не должен рассчитывать на то, чтобы оказаться мудрее своего бога и суметь заставить его изменить свои намерения и выбрать иные пути для достижения своих целей; если бог разумен, то он может выбрать лишь самые правильные и верные средства для достижения своих целей; если бы он мог изменить их, то его нельзя было бы назвать ни мудрым, ни неизменным, ни прозорливым. Если бы бог мог хоть на одно мгновение приостановить действие установленных им самим законов, если бы он мог что-нибудь изменить в своих планах, то это значило бы, что он не предвидел мотивов этой приостановки или этого изменения; если бог не ввел этих мотивов в свои планы, то, значит, он не предвидел их; если же бог предвидел их, но не ввел в свои планы, то, значит, он не мог сделать этого. Словом, с какой бы стороны ни подходить к этому вопросу, молитвы, возносимые людьми богу, и оказываемое ими последнему религиозное почитание свидетельствуют о том, что люди относятся к богу как к неразумному, не обладающему достаточным предвидением существу, которое способно изменить свои планы или, несмотря на все свое могущество, не может сделать того, что оно хочет или что необходимо для людей, воображающих, будто вселенная была создана ради них.
На таких невразумительных, плохо связанных между собой утверждениях основываются, однако, все религии на земле. Повсюду человек преклоняет колени перед каким-то мудрым богом, поведение и планы которого он старается направлять и изменять; повсюду человек надеется подкупить бога низкопоклонством и подарками, пытается обезоружить его правосудие молитвами, обрядами, церемониями и очистительными жертвами, которые, по его мнению, могут повлиять на решения божества; повсюду человек предполагает, что он может оскорбить своего творца и нарушить его вечное блаженство; повсюду человек простирается ниц перед каким-то всемогущим богом, неспособным, однако, сделать сотворенные им существа такими, чтобы они могли выполнить его мудрые, божественные намерения.
Мы видим таким образом, что все религии основываются на явных противоречиях. Люди неизбежно окажутся жертвами подобных противоречий, если будут игнорировать природу и приписывать испытываемые ими под ее воздействием добро и зло какой-то отличной от нее разумной причине, о которой они никогда не сумеют составить себе ясное представление. Человек, как мы уже неоднократно указывали, всегда будет создавать себе своего бога по собственному подобию; но человек представляет собой какое-то изменчивое существо с ограниченным разумом и преходящими страстями, которое при изменении обстоятельств часто впадает в противоречие с самим собой; поэтому, хотя ему и кажется, будто он оказывает честь своему богу, приписывая последнему свои собственные качества, но в действительности он лишь наделяет бога своим непостоянством, своими слабостями и пороками. Теологи, эти фабриканты богов, могут сколько угодно упражняться в своих хитросплетениях и преувеличивать мнимые совершенства бога, делая их в конце концов совершенно непонятными; во всяком случае несомненно, что существо, способное сердиться и умиротворяющееся под влиянием молитв, не неизменно; существо, которое можно обидеть, не всемогуще, не вполне блаженно; существо, не препятствующее злу свершаться, когда оно могло бы воспрепятствовать этому, дает свое согласие на существование зла; существо, предоставляющее свободу грешить, решило допустить существование греха от века; существо, наказывающее за проступки, которые оно дозволило совершить, в высшей степени несправедливо и неразумно; бесконечное существо, заключающее в себе бесконечно противоречивые качества, нечто невозможное, простой призрак.
Пусть не говорят нам поэтому, будто бытие божье можно рассматривать хотя бы как проблему. Бог, каким его изображает нам теология, совершенно невозможен; все приписываемые ему положительные качества и совершенства немедленно ниспровергаются при малейшем прикосновении критики. Что касается абстрактных и отрицательных качеств, которыми хотели украсить бога теологи, то они навсегда останутся непонятными, доказывая лишь тщетность усилий человеческой мысли в ее попытках определить существо, которое вовсе не существует. Когда люди считают важным познать какую-нибудь вещь, они стараются составить себе представление о ней. Если на пути к этому они наталкиваются на серьезные или даже неустранимые препятствия, если под влиянием невежества и неудач они становятся особенно легковерными, то всегда находятся ловкие обманщики или мнимые энтузиасты, которые начинают преподносить им свои выдумки и бред своего воображения, выдавая их за вечные, бесспорные истины. Так под влиянием невежества, отчаяния, лености мысли и отсутствия привычки рассуждать человечество попадает в зависимость от людей, берущих на себя заботу сочинять для него системы взглядов о вещах, о которых оно не имеет никакого представления. Лишь только речь заходит о божестве и религии, то есть о вещах, в которых решительно невозможно понять что-либо, как люди начинают рассуждать самым странным образом, легко доверяя самой сомнительной аргументации. Совершенно не понимая того, что им рассказывают о таких вещах, они умозаключают на основании этого, что рассказывающие лучше их разбираются в соответствующих вопросах; последние же постоянно повторяют, что самое верное - это полагаться на их слова и слепо руководствоваться их указаниями; они угрожают своим слушателям гневом раздраженного призрака, если последние откажутся верить их словам; и хотя эта аргументация заключает в себе petitio principii, принимая за доказанное спорный пункт, она заставляет молчать человечество; последнее, будучи убеждено этим победоносным рассуждением и боясь заметить явные противоречия в возвещаемом ему учении, слепо полагается на слова своих вождей, не сомневаясь в том, что у этих вождей более отчетливые представления о чудесных вещах, о которых они без умолку рассказывают всем остальным и о которых им следует размышлять в силу своей профессии. Простой народ приписывает своим жрецам органы чувств, которых нет у него самого: он принимает их за божественных людей, за полубогов. В объекте своего поклонения он видит лишь то, что говорят жрецы; из всего, что они говорят об этом объекте, для всякого мыслящего человека следует, что бог просто фиктивное существо, призрак, обладающий качествами, которые жрецы сочли необходимым приписать ему, чтобы усилить незнание, неуверенность и тревоги смертных. Так жрецы, пользуясь своим авторитетом, выносят безапелляционные решения в вопросах, рассмотрение которых выгодно только им самим.
Изучая историю, мы всегда обнаруживаем, что боги были созданы невежеством и страхом; работа воображения, обман и самообман послужили для их украшения или искажения; слабость лежит в основе поклонения им; легковерие поддерживает их существование; привычка внушает уважение к ним, а тирания поддерживает веру в них, чтобы пользоваться ослеплением людей.
Нам постоянно твердят о выгодах, вытекающих для людей из веры в бога. Мы выясним вскоре, реальны ли на самом деле эти выгоды; пока же нас интересует вопрос о том, ошибочна или верна вера в существование бога. Если это заблуждение, то оно не может быть полезно человечеству; если же это истина, то ее можно подкрепить доказательствами, достаточно убедительными для всех людей, которым она якобы необходима и выгодна. С другой стороны, полезность какого-нибудь взгляда вовсе не есть гарантия его истинности. Это может послужить ответом доктору Кларку, спрашивающему: не желательно ли было бы, чтобы существовало благое, мудрое, умное и справедливое существо; не полезно ли было бы его существование для человечества? Мы ответим ему: 1) гипотетический творец природы, в которой мы на каждом шагу видим беспорядок рядом с порядком, злобу рядом с добротой, справедливость рядом с несправедливостью, безрассудство рядом с мудростью может с равным основанием считаться как благим, мудрым, разумным и справедливым, так и злым, безрассудным, несправедливым, если только не предположить наличия в природе двух равных по силе начал, одно из которых постоянно уничтожает творения другого; 2) благие последствия, вытекающие для нас из какого-нибудь предположения, не делают последнее ни более верным, ни даже более вероятным: действительно, до чего только мы не дошли бы, если бы на основании полезности для нас какой-нибудь вещи стали утверждать, что она реально существует; 3) из всего вышеизложенного следует, что присоединяемое к природе верховное существо немыслимо и противоречит нашим достовернейшим представлениям. Мы скажем, что невозможно искренне верить в бытие существа, о котором у нас нет никакого сколько-нибудь отчетливого представления и с которым невозможно связать никакой немедленно не опровергаемой идеи. Можем ли мы верить в бытие существа, о котором ничего невозможно утверждать и которое представляет собой лишь груду отрицаний всего, что мы знаем? Одним словом, можно ли твердо верить в бытие существа, всякое рассуждение о котором немедленно опровергается?
