Реймонд Френц - В поисках христианской свободы
Обычно мы верим в то, во что нам нравится верить. К примеру, нам нравится верить в то, что мы сами за себя думаем. Поэтому для искусных пропагандистов не составляет большого труда убедить нас в том, что их мысли — это в действительности наши мысли. Они сеют какую–либо идею, взращивают ее, но делают это так незаметно, что мы, возможно, думаем, что это наша собственная мысль.
Я понимаю, почему у этих молодых Свидетелей были такие чувства. Хотя сегодня позиция организации гораздо более запутана и содержит больше формальностей, чем в 1940–х годах, в свое время я тоже столкнулся с похожей ситуацией и был готов подвергнуться тюремному заключению[495]. Я чувствовал то же давление: как давление со стороны, так и давление изнутри организации. Давление изнутри оказалось для меня сильнее и заставило меня отказаться не только от участия в вооруженных военных действиях (это решение было бы по–настоящему моим собственным, я и сейчас его придерживаюсь), но и от всякой службы или работы, которую предоставляют отказывающимся от военной службы по убеждениям молодым людям, — это решение не было по–настоящему моим собственным, то есть его я отстаивал не в результате собственных размышлений и выводов.
Я думаю, что все члены Руководящего совета читали процитированные выше статьи: статьи, в которых обсуждались правдивые принципы о важности развития прочных личных убеждений[496]. Когда высказывания членов Комитетов филиалов о слабом понимании вопросов об альтернативной службе рассматривались в Руководящем совете, большинство членов Совета высказались за изменение существовавшей политики. Однако, к моему потрясению, не было проявлено почти никакого сожаления или даже беспокойства в связи с тем, что люди были готовы сесть в тюрьму, не видя на это причин, что в этом конкретном вопросе молодые люди отказывались «подчиняться высшим властям», хотя не были в действительности убеждены из Писания в том, что у них есть основание «выступать против высших властей»[497]. Свидетельства того, что «преданность группе» и по сути слепое подчинение политике организации заняли место личной совести отдельных людей, подменили собой личные их убеждения, похоже, не являлись поводом для значительного беспокойства на обсуждениях в Руководящем совете и никогда не играли на этих встречах сколько–нибудь серьезной роли. Один из членов Руководящего совета даже с одобрением привел слова координатора датского филиала, который относительно того, позволять ли отдельным людям самостоятельно принимать решения в вопросе альтернативной службы, сказал: «Я содрогаюсь при мысли о том, что этим молодым людям предстоит делать собственный выбор»[498]. Это высказывание не только отражает огромное недоверие к молодым Свидетелям Иеговы (а также неуверенность в том, что организация сделала хоть что–нибудь для того, чтобы вывести их из состояния духовного младенчества), но по сути означает, что за этих молодых людей решения должна принимать организация, даже если вследствие этих решений молодые люди попадут в тюрьму. Однако им самим возможность принять свое собственное решение в этом вопросе предоставлена не будет.
Если бы эти молодые люди, как говорится в опубликованных статьях, провели самостоятельное исследование, приняли по–настоящему личное решение, то, как свидетельствуют высказывания членов Комитетов филиалов, их решение бы отличалось от позиции организации. По существующим правилам это привело бы лишь к одному: молодых людей бы объявили «отрекшимися от общения» с собранием. Таким образом, с одной стороны организация очевидно считает этих людей слишком юными или незрелыми, чтобы позволить им принимать собственные решения, выбирать свой путь и поступать с ответственностью в согласии со своей личной христианской совестью перед Богом, но с другой стороны считает их достаточно взрослыми, чтобы они провели часть свой жизни в тюрьме по непонятным для себя причинам.
Однако, конечно же, дело здесь не в молодости. Что верно в отношении этих молодых Свидетелей, верно и в отношении большинства взрослых Свидетелей, когда дело касается целого ряда других вещей: места работы, различных вопросов, связанных с кровью, выбора друзей, высшего образования, а также иных вопросов. Стоит помнить, что члены Комитетов филиалов, которые написали письма, отражающие вышеизложенную точку зрения, сами являлись взрослыми людьми. Однако и они сами чувствовали себя обязанными следовать указаниям организации. По отношению к молодым людям в своих странах, которые бы не подчинились существовавшей политике, они были готовы применить прописанные санкции исключения из собрания или видеть, как другие бы исполняли эти санкции.
В качестве еще одного примера рассмотрим следующий вопрос, который был направлен в Руководящий совет из Германии. Это один из многих подобных примеров, он касался женщины–Свидетельницы, муж которой (не являвшийся Свидетелем) был расквартирован с Оккупационными силами в Германии. В нижеследующем письме излагаются подробности (это фотокопия, в тексте письма содержится несколько орфографических ошибок; имена не приводятся в целях сохранения конфиденциальности):
AD MAY 3 1979
CMC MAY 1 1979
…………………
…………………
25 апреля 1979 года
Общество Сторожевой башни,
117 Адам Стрит
Бруклин, Нью–Йорк, 11 201
США
Дорогие братья!
К этому письму прилагаем письмо, которое Вы отправляли сестре _______. Вы также посылали ей копию «Царственного служения» за сентябрь 1976 года, где она могла прочитать больше информации по поднятой проблеме.
В том же «Царственном служении» упоминается школьный учитель, который может преподавать математику в школе, принадлежащей какой–либо религиозной организации. Похоже, считается, что эта ситуация находится все еще в «серой зоне». После того, как этот материал обсуждался у нас на служебной встрече, некоторые из наших американских сестер в Германии, чьи мужья являются военными, подошли к нам и спросили, могли бы и они тоже при определенных обстоятельствах работать учителями в армейских школах или в американских гарнизонных магазинах военно–торговой службы.
Мы хотели знать наверняка, и потому написали в немецкий филиал с вопросом на этот счет. Братья из немецкого филиала прислали нам ответ от 26 октября 1976 года и сказали нам, что направляют этот вопрос в Бруклин. Мы ждали ответа до 22 марта 1977 года. Братья написали нам, что руководящий совет в Бруклине пришел к заключению, что работа в европейских или американских гарнизонных магазинах больше не попадает в «серую зону», так как человек будет виновен в том, что поддерживает неправильные занятия. Даже работа по продаже пищевых продуктов или одежды для личных потребностей в этих магазинах была бы в прямой связи с армией, и, следовательно, неприемлема для христианина, особенно ввиду того, что эти магазины находятся под надзором генерала. Поэтому, все эти действия больше не попадают в «серую зону».
Я обсудил это с сестрой ______, которая хотела точно удостовериться в этом вопросе и которая написала вам письмо, сказав мне, что какое бы решение не приняли братья в Бруклине, она так и поступит. После того, как я прочитал ей ответ, я обсудил ваше письмо с другими старейшинами и нашим районным надзирателем. Мы все пришли к выводу, что оно, похоже, противоречит письму, которое мы получали из руководящего совета. Хотя в своем письме вы упоминаете, что она работает в Департаменте обороны, в следующем абзаце вы пишете, что не знаете, какой конкретно работой она занимается. Наш вопрос состоит в том, имеет ли это какое–нибудь значение, потому что она получает зарплату из армии точно так же, как и те, кто работает в гарнизонном магазине продавая еду или одежду. Если эта работа попадает в «черную зону», то также должна быть запрещена и работа учителем.
Старейшины здесь в Германии вполне хорошо решали такие ситуации до тех пор, пока в «Царственном служении» не появилась статья о брате, который работает в школе, принадлежащей религиозной организации. Как мы поняли, этот вопрос является делом совести, попадающим в «серую зону». С этого времени нам приходится отвечать на вопросы типа: если брату можно работать в школе, принадлежащей какой–либо религиозной организации, то почему нельзя работать в школе, которая находится под руководством армии? Мы преподаем просто математику, английский язык и т. д., мы не нарушаем свой нейтралитет. Если первый случай попадает в «серую зону», то почему со вторым дела обстоят не так?
На районном конгрессе старейшина задал вопрос: «Если сестра не оставит работу в школе, находящейся под надзором департамента Обороны, будет ли она лишена общения?». Районный надзиратель дал ясный утвердительный ответ на этот вопрос.
