Последняя точка(Удивительные свидетельства монахов и иных лиц, живыми проходивших мытарства) - Серикова Валентина
«Пойдем и мы через реку», — сказал он. «Боюсь, — ответил я, — буду проваливаться». «Твой старец поддержит тебя». Действительно, тут подошел ко мне духовник мой и сказал: «Пойдем, я тебе помогу!» Мы с ним перешли на другую сторону реки. Там мы увидели одну широкую, покрытую зеленой травой и цветами дорогу и другую узкую, обведенную цепью. По широкой шли люди с радостью и пением. По узкой же шедших людей гнали с побоями страшилища, и эти люди стонали и кричали. Я спросил: «Куда это их гонят?» Мой проводник сказал: «В Иосафатову долину (юдоль), где находится место судилища», — и повел меня дальше. Вот мы подошли к кипящему котлу с водой, в котором стояли люди и махали руками. Когда же они переставали махать ими, к ним подбегали страшилища и били по голове железными палками.
Я испугался и закричал. Мой проводник велел мне перекреститься и на мой вопрос: «За что этих людей так мучат?», — ответил: «Эти люди небрежно полагали на себе крестное знамение, махая рукою. За это заставляют их здесь махать руками. А по голове бьют за то, что, стоя в храме Божием, они помышляли, как бы своего брата обмануть или украсть что роптали, что певчие нехорошо поют и что священнослужители нехорошо и долго служат».
От этого места мы пошли дальше, причем мой путеводитель так быстро продвигался вперед, что я не успевал за ним шагать. Наконец он остановился у дверей, за которыми был слышен крик. Когда он открыл эти двери, мы увидели там стоящих людей, которым страшилища на голову лили кипящую смолу, а в глаза и рот пихали деньги. От крика и стона сих несчастных я очень испугался и спросил своего путеводителя: «За что их мучат?» — «За то, — ответил он, — что они обманывали людей, выдавая себя ложно за сборщиков на церкви и монастыри, брали от людей деньги на поминовение умерших и не поминали, а за эти деньги покупали водку. Это очень тяжкий грех, за них много надо молитв, чтобы избавить их от сих мучений». Там же я увидел одного инока, к которому приступили страшилища, говоря: «Снимай одежду, ты давно наш, только одна твоя одежда препятствует нам». Когда же они хотели коснуться его, то от одежды этого инока вышел огонь и опалил их. Мой проводник объяснил мне, что к сему иноку так приступают бесы за его нерадивую жизнь в монастыре и нерадивое исполнение послушаний. Но он монашеское одеяние в чести имел и боялся его опорочить, посему одежда его и защищает. Царица Небесная умоляет Сына Своего и Господа Бога нашего за всех монашествующих, кои с усердием носят Ее ризу, дабы были спасены они во веки.
После сего мы пришли еще к дверям, откуда слышался стон и топот, когда же мой путеводитель отворил их, мы увидели пляшущих людей, лица у них были черные и не похожие на человеческие. Они кричали: «До каких пор мы будем плясать?!» Мой путеводитель затворил опять двери и сказал: «Сии люди, когда приходил праздник, не думали о том, чтобы идти в храм Божий молиться, а чтобы поплясать в праздник, и отсюда их трудно вызволить». Дошли потом мы до пропасти, над нею по узенькой вдоль стены тропинке шли разного звания люди и несли в руках различного рода, вида, величины и формы предметы. Когда же некоторые из них на тропинке колебались и находились в таком положении, что едва не падали в пропасть, то они прикасались этими предметами к стене. И у одних несомые в руках предметы прилипали к стене и этим они спасались от падения, а у других таковые не прилипали к стене и они падали в пропасть. По объяснению путеводителя, первые давали милостыню с усердием, а вторые — с неохотой и укоризной.
От сего места мы пошли далее и пришли уже к светлым блистающим вратам чудной красоты, коей передать словами я никак не в состоянии. Мой путеводитель отворил их, и за ними мы увидели чудный, во много раз ярче солнечного, свет. Здесь было много малых церквей очень красивого вида. Внутри их и снаружи были люди. На столиках, стоящих вблизи сих церквей, лежали просфорки. Я спросил своего путеводителя: «Что это значит?» Он сказал: «Это приготовлено для тех людей, которые до звона колокола старались прийти в храм Божий, бросая свои занятия и работы». Мы пошли дальше и, подымаясь выше, пришли к другим вратам. Внутри за ними было еще светлее и красивее прежнего. Там увидели деревья неописуемой красоты и цветов — на одних лист был зеленый, на других голубой и других видов… Между деревьями находилось много монахов, в руках которых были букеты цветов, а на головах венчики блестящие, красоты коих я объяснить не могу. Между ними я узнал инока нашего монастыря. Он улыбнулся и поклонился мне.
Мы шли очень скоро и миновали несколько шедших полков иноков. За ними следовали миряне с сияющими от радости лицами. Я спросил своего путеводителя: «Куда это они идут?» — «Выше, в свои обители, — ответил он, — где им уготовано вечное Небесное Царствие, за то что они на земле переносили скорби и болезни, и тесноту, и наготу, терпели холод и голод. Заповеди, которые надлежит исполнять христианам — исполняли, и души свои полагали за Христа». Потом мы увидели столы, на которых лежало множество венцов разных видов и цветов, одни из них так сильно блестели, что трудно было на них смотреть, а некоторые были голубого цвета. Я спросил своего путеводителя: «Кому приготовлены эти венцы?» Он сказал: «Это тем, кои соблюдали свое девство и терпели муки за Христа».
После сего мы подошли к большому чудной красоты храму и услышали в нем пение, какого я никогда не слышал: оно было столь сладко и умилительно, что я едва мог стоять на ногах. Я спросил своего путеводителя: «Кто это поет так хорошо?» Он сказал: «Это те, которые любили так плакать, как любят грешники услаждать себя скверными песнями, здесь же им вместо плача дано наслаждаться сим дивным пением в этом, приготовленном для них, храме».
Наконец мы стали приближаться к нашей обители, и мой проводник сказал: «Посмотри, где и как кто работает». Я стал смотреть и увидел, кто исполнял свои послушания и работал без ропота, у тех над головами были венчики из голубых цветов. А кто роптал на свое послушание и работал без усердия, тех я видел стоящими в холодной воде и в руках, держащих горячее железо вместо работы, (подобные видения образов еще живых людей встречаются и в «Житиях святых». Например, в «Житии» послушницы прп. Серафима Саровского прп. Елены Дивеевской, которой Богородица показала в Царстве сестер, подвизавшихся в обители, — бывших, нынешних и будущих. — Ред.).
Возле обители мы увидели идущую, как бы не по земле, а в воздухе, величественную прекрасную Жену, окруженную ярким светом. Мой путеводитель сказал мне: «Перекрестись и поклонись Ей». Когда я это сделал, Она сказала юноше: «Отведи этого инока в его келью, ему еще не пришло время». Когда он шел со мною, я спросил его: «Кто это?» — «Царица Небесная», — ответил он. У меня на душе сделалось очень радостно, я жалел, что только один раз поклонился Ей.
В келью меня проводили вместе с моим путеводителем еще несколько в белых одеяниях лиц, между коими я опять увидел своего племянника, с которым вышел прежде из кельи. Путеводитель осенил меня крестообразно иконой святого великомученика Пантелеимона и спросил меня: «Знаешь ли, кто я?» Говорю: «Не знаю». Он сказал: «Я твой Ангел-Хранитель, которому ты всегда молился. Что я тебе велел не говорить, того не говори, а остальное можешь рассказать». Я хотел поклониться ему, но вдруг вижу, что он уже высоко и чуть светлеется… Этим видение кончалось. Я будто бы лег спать.
* * *О самом послушнике Пантелеимоне не лишне сказать, что он из поселян Черниговской губернии, 29 лет, в монастыре живет всего два года. Кроме клиросного послушания, усердно нес он послушание и при братской кухне. На здоровье свое не жалуется, выглядит простым, добродушным, странностей каких-либо за ним не замечалось. Из прошлого его известно, что и близкие его родные не чужды иноческой жизни: три сестры у него находятся в женских монастырях. Еще в раннем детстве Пантелеимону было замечательное сонное видение, в коем указывался ему строгий путь девственника в правилах Снятой Православной веры. Ему даже было указано одеяние: черное — иноческое. Он и в миру чуждался веселья, уклонялся по возможности от мирских сует, тяготел к храму Божию, к молитве, к назидательному чтению. Но при этом в нем не угасало и чувство гражданского долга и любви к родине. Он отбыл срок на действительной военной службе во время войны России с Японией, был волонтером на Дальнем Востоке и выбыл после этой войны в запас армии старшим унтер-офицером.
