Леонтий Неапольский - Житие Симеона Юродивого

Людям, желающим принять на себя честь наставничества, предлежит поучать других собственным примером, являя собой образец добродетельной и угодной Богу жизни, ибо по слову Божию: “Так да светит свет ваш перед людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца нашего Небесного”. [1] Да не тщатся наставлять, исправлять и путеводить других, прежде чем наставят самих себя и очистят, следуя заповедям Божиим, и забудут оплакать своего покойника ради заботы о чужом, [2] и да сбудется [126] на них истинное и о них реченное слово: “Кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном”, [3] и еще: “Лицемер, вынь прежде бревно из своего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего”.[4] Потому тот, кто премудро записал деяния апостольские, говорит о великом и истинном Боге, наставнике нашем: “…что Иисус делал и чему учил от начала”. [5] И Павел, великий сосуд избранничества, укоряя римлян, писал: “Как же ты, уча другого, не учишь себя самого?”. [6]

Потому же, что мы не можем дать поучения на примере собственной праведности, ибо обременены грехом, рассказом о подвиге других, потрудившихся в поте лица своего, да дадим вам ныне брашно нетленное, которое укрепляет наши души для вечной жизни. Ибо хлеб поддерживает тело, а слово Божие часто пробуждает душу к добродетели, особенно если кто малодушествует и пренебрегает житием по Богу. Людям ревностным и мыслью своей стремящимся к Богу для наставления довольно сознания, ведущего ко всему благому и отвращающего ото всякого зла. Тем же, кто хуже их, надобен писаный закон. Если же кто уклонится и от первого, и от второго пути, ведущего к добродетели, подвигнуть его любить Бога должно примером рвения других людей, который он воочию может увидеть и о котором может услышать, чтобы стряхнул с души своей сон и ступил на крутую и трудную стезю, и в будущем обрел вечную жизнь. От нас зависит и в нашей власти презреть ради грядущих благ преходящие блага сего мира или, наоборот, ради благ этого века лишиться неисчислимых благ.

[127]

Справедливость сказанного подтверждают прежде жившие угодники Божии, люди, по природе своей такие же, как мы, особенно же мужи, в наши дни воссиявшие, подобно светильникам. Одним из таких светильников — и даже много славнее многих — был премудрый Симеон, ибо достиг столь великой чистоты и бесстрастия, что, пройдя через все, что для плотского и одержимого страстями человека является скверной, вредом и помехой в добродетельной жизни, праведник этот, подобно перлу чистому, не осквернился от грязи (я разумею его пребывание в городе, общение с женщинами и прочие мирские соблазны), желая воистину показать тем, кто слаб духом или выставляет свою слабость причиной того, что не ведет праведной жизни, власть свою над демонами зла, даруемую Богом тем, кто всей душой Ему служит.

Я прошу всех, слушающих или читающих рассказ этот об ангельском житии святого, внимать ему со страхом Божиим и приличествующей добрым христианам неколебимой верой. Ибо мы знаем, что люди неразумные и безрассудные подумают, будто мы уклоняемся от истины и повествуем о вещах, достойных единственно смеха. Но внемлите рекшему: “Кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтоб быть мудрым”; [7] и еще: “Мы безумны Христа ради”; [8] и еще: “Потому что немудрое Божие премудрее человеков”, [9]дабы вы не усмотрели смешного в поступках этого подлинно подвижника, но дивились им сильнее и более, чем дивились избравшим иной род жития. Ибо после долгого подвига и не нуждаясь в наставнике, святой Симеон, как бывает во время [128] сражения, когда все войско стоит и лишь некоторые воины, исполненные храбрости из‑за силы своей, паче из‑за Господней и из‑за боевого оружия, которое при них, и из‑за разнообразного и долгого воинского опыта, немногие из всего множества вступают в единоборство с противником, доблестно свершив славное состязание, увидев, что одет броней духа, обретя власть против змей и скорпионов, угасив плотский огонь росой духа, отвратившись ото всей роскоши мира и славы мирской, словно от паутины (и что еще сказать?), как одеждой, облекшись снаружи и изнутри смиренномудрием, удостоенный усыновления по слову “Песни песней” о чистой и бесстрастной душе: “Вся ты прекрасна”, говорит Христос душе, “Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе”, [10] по зову Господню, точно на единоборство с диаволом, вышел из пустыни в мир. Ибо считал несправедливым, чтобы, столь почтенный от Бога и возвеличенный, он презрел спасение ближних своих, но, помня слова: “Люби ближнего, как самого себя”, [11]реченные тем, кто не погнушался принять облик раба во спасение раба, [12]подобно Господу своему, истинно положил душу и тело свое, чтобы спасти некоторых. [13]

Прежде всего, следует рассказать вам о том, как святой Симеон покинул пустыню и вернулся в мир, затем о чудесах его и достопамятных подвигах. Когда царствовал святой император Юстиниан, [14] в праздник Честного Воздвижения Креста сходились в Святом граде [15] христолюбивые люди, чтобы, по обычаю, поклониться святым местам. Ведь все, кто идут туда на поклонение, знают, что в[129] святой и превеликий этот праздник собираются там чуть ли не со всей земли крестолюбивые и христоносные толпы. По устроению Божию в этот преславный праздник повстречались двое юношей родом из Сирии. Одного звали Иоанн, а другого звали Симеон. Спустя немного дней, когда святой праздник Божий кончился, каждый стал собираться восвояси. С тех пор как оба эти юноши встретились и полюбили друг друга, они уже не разлучались. Потому на возвратном пути они пошли вместе, а с ними и родители их. У Иоанна был старик отец, матери не было, и во время то был он женат и имел от роду около 22 лет. У Симеона отца не было, а одна старая мать около [16] лет и никого более. И вот все они шли вместе, и, когда спустились в долину Иерихона [16] и миновали город, Иоанн видит вокруг святого Иордана монастыри и по–сирийски говорит Симеону: “Знаешь, кто живет в этих домах, что насупротив?”. Тот говорит ему: “Живут какие‑нибудь люди”. Иоанн говорит: “Ангелы Божии”. Симеон, удивившись, говорит ему: “А их можно увидеть?”. Тот говорит ему: “Только если станем одними из них”. Оба юноши ехали верхом, ибо родители их были весьма многоимущи. И вот, тотчас спешившись, они отдали коней рабам своим, сказав: “Идите вперед”. Ведь они показали вид, будто нужно им присесть, а оказались по воле случая на одной из боковых дорог к святому Иордану. Юноши остановились, и Иоанн, указывая пальцем, говорит Симеону: “Вот дорога, ведущая к жизни, — и он показал ему дорогу к святому Иордану, — а вот дорога, ведущая к смерти”, — и показал на главную дорогу, [130] по которой прошли родители их. “Помолимся, и каждый пусть станет на одной из этих дорог, и кинем жребий, и пойдем по той, что укажет жребий”. И они преклонили колени и, вздохнув, сказали: “Боже, Боже, Боже, хотящий спасти весь мир, яви волю Твою рабам Твоим”. Они бросили жребий, и Симеону выпала десятка, а стоял он на дороге, ведущей к святому Иордану. Тогда юноши возликовали и, забыв, как забывают сон, обо всем, что они имели, и о родителях, обнялись и облобызались. Они свободно владели греческим языком и были украшены великой разумностью.

Обо всем этом святой Симеон рассказал в Эмесе, [17] где он юродствовал, одному человеку, диакону святой вселенской церкви этого же города Эмесы, мужу предивному и исполненному добродетели, который по присущей ему благодати Божией прозрел подвиг старца Симеона и которому блаженный тот Симеон явил страшное чудо; о чуде этом мы поведаем в своем месте. Сам упомянутый боголюбивый Иоанн, исполненный добродетели диакон, рассказал нам обо всей жизни премудрого, призывая Господа в свидетели, что ничего от себя не прибавил к рассказу, но, скорее, за давностью времени многое забыл.

И вот, по словам его, когда Симеон и Иоанн избрали дорогу, истинно приведшую их к жизни, оба в ликовании бежали, как Петр и Иоанн к животворящему Гробу Господню, [18] побуждая друг друга рвением своим и готовностью. Ибо Иоанн страшился, как бы жалость к матери не остановила Симеона, а тот опасался, что любовь к молодой жене, подобно камню магниту, притянет к себе [131] Иоанна. И с того часа каждый наставлял и просил другого. Один говорил: “Не малодушествуй, брат Симеон. Ибо мы уповаем на Бога, что сегодня возродились. Разве есть нам польза в день суда от суетных благ мира сего и богатства — скорее, они принесут вред. Ведь молодость и красота нашего тела вечно не останутся неувядаемыми — их в свое время сгубит и потушит старость или до срока наступившая смерть”. И на эти речи Иоанна и многие им подобные Симеон отвечал, умоляя его о том же и говоря: “Нет у меня, брат мой Иоанн, никого — ни отца, ни братьев, ни сестер, кроме той смиренной старицы, матери моей. Не столь смущает меня великий труд, сколь страшит сердце твое, как бы любовь к молодой жене не свела тебя с благого этого пути”.