Академия святости + Рассказы - Роман Алимов
— У каждого своя мука. Один продавец. Привык других обсчитывать, обвешивать, — поглядела на стол, — Да вот, как эти яблочки. Ты купила, а не знаешь, что их должно быть, на два больше. Вот он со своей привычкой так и перейдет туда. Будет мучиться, жить воспоминаниями, не понимая, что перешел в вечность, а когда умер сам не знает. Желание обмануть у него не отнимут, ведь Бог не нарушает воли души, а только усилятся его желания. Будет прокручивать он сам в себе, каждый обман, мелкие и крупные свои аферы. И самое главное, не поймет, что давно мертв. Впрочем, умер душой он еще здесь, на земле, лишь тело ходило на рынок, принимало пищу, творило безобразия. Так и мы, если не исправимся, тоже будем, словно во сне, в страстях. Ведь сами вредим себе. Одна завидует, другая ищет денег, отмщения или блуда, там и будет то же самое творить. А обитатели преисподней ей в этом обязательно помогут, создадут условия, как и здесь помогали, да провоцировали, чтобы побольше из нее страданий вытянуть.
Наташкину улыбку скривило, и она не смогла продолжать беседовать глаза в глаза. Уткнувшись в пол, дрожащим голосом спросила:
— А какими мы будем?
— Не самое это важное, конечно. Душа может отличаться от тела, ведь и Христа не узнали, когда тот воскрес. Я вот, например, может буду высокой и полной, а ты, наоборот, кто знает?
На печке фыркнул кот во сне, и старушка глянула в окошко:
— Пора мне милая на молитву, уж вечереет. Ты заходи ко мне, я тебе всегда рада.
Наташа встала и попрощавшись вышла на улицу. На ясном небе светила луна. Девушка обернулась и увидела, что старушка перекрестила ее, улыбнулась и закрыла дверь. Выходя за калитку, вновь обернулась и заметила, как в дальней комнатке, на подоконнике горела лампадка. Ручеек воздуха из окошка ласкал огонек и тот отражался от стекла мерцающим желтым светом.
Домой шла с легкостью, которую давно не ощущала. Неожиданно для себя, помогла застрявшему в дверях автобуса, мужичку, что косо на нее поглядел.
Засыпала как в детстве, когда в редкие дни воспитатель детдома рассказывал группе сказку и становилось хорошо и уютно.
Внезапно пришла мысль:
«А ведь я не говорила ей, как меня звать! Откуда бабуся узнала имя?!»
Час начала
Утром топала на работу в том же настроении. По дороге купила конфет, угостить народ в обеденный перерыв.
В женской раздевалке, как всегда, стоял гул, обсуждались последние новости, личная жизнь начальства, ожидаемые отпуска и дети.
Слух зацепился за свое имя.
— «Натаха-то наша, совсем поглупела ух-ха-ха! Я ведь ей ухажера подсунула, чтобы комнату отнять, а она «ни бум-бум». Мы уже бумажки оформлять начали, скоро на новоселе всех позову! Ух гульнем! А вчера знаете, что мне почтальон в лабораторию принес? Письмо, ха-ха! Папаша ее обнаружился, письмо прислал. Видите ли, приглашает к себе. Заграницей проживает, не мог ее разыскать. Ха-а-а! Я, то письмо сожгла, пусть и не думает себе сбежать! Кто нам план выполнять будет, как не эта безродная?!
Наташа медленно вышла из-за шкафчиков, где громко хохотала та самая пышногрудая — лаборантка, она натягивала на себя одежду и сотрясалась от злорадства. У окна молча стояли девушки, смотрели, то на нее, то на Наташку, ожидая, что же будет. У приоткрытых шкафчиков занимались своими делами женщины постарше. Кто-то улыбался, другие покачали одобрительно головой.
Не проронив ни слова, Наташа молча переоделась и вышла на воздух. Легкость и теплоту залило жаром гнева и тревоги. Зрение замылилось, а мысли сверлили до острой боли. Она немного постояла, набрала побольше воздуха и проглотив горечь отправилась работать. День прошел под облаком мыслей. К вечеру долго отмывалась от них в общем душе, затем тянула время с переодеванием и лишь когда все разошлись, отправилась в лабораторию. Набрала полную сумку, наугад, склянок и банок с жидкостями и порошками, с противным запахом и яркими цветами.
Спустя час добралась до квартиры пышногрудой и позвонила дважды в звонок. Открыл «плешивый».
Не спрашивая разрешения, вошла, оттолкнув его как перышко.
— Где она? — монотонно произнесла Наташа.
— Ты это, не хулигань, а то сейчас вызову! — ответил «плешивый».
— Где она? — схватила его за шиворот Наташа.
— Я откуда знаю, должна была к маникюрше, или как ее… педикюрше пойти… сегодня же зарплата, — испуганно пробормотал мужичек.
Выбравшись на улицу, Наташка заметила на скамейке ее. Та сидела с двумя мужиками, закинув ногу на ногу, и хохотала, как обычно.
— Идем, разговор есть, — строго окинув взглядом ее и собеседников, проронила Наташка.
— О! Здрасьте! Никуда я с тобой не пойду, нужен мне твой разговор, ответила лаборантка.
Наташка раскрыла сумку и вытащила пару склянок:
— Имущество государственное разбазариваешь?!
Ноги пышногрудой покрылись мурашками, и вместо хохота из горла полился кашель:
— Ты что ж делаешь, негодная! Да я тебя…кхе, кхе-е…
Наташа молча направилась в сторону густого пролеска за домами, а за ней почти бегом последовала она, с безостановочным кашлем.
Зайдя поглубже в зелень, Наташка обернулась и не ожидая, крепко схватила женщину за волосы.
— Вот тебе за ухажера, — Наташка вытащила склянку с синей жидкостью и сквозь зубы принялась заливать в кашляющее горло противницы.
— Вот тебе за комнату! — с силой разжала ей зубы и засыпала какого-то порошка, что резко отдал запах серы.
— Получай за работу! — затолкнула пальцами еще порошка, заливая красноватой жидкостью.
— Это тебе за сплетни, — вперемешку с битым стеклом запихивала она остатки вязкой жижи.
