Пути к Богу: Жизнь по Бхагавадгите - Рам Дасс
Если всё это кажется вам чересчур романтичным, приносите в жертву высшему осознанию все свои повседневные действия. Принесите в жертву пробуждению всё, что вы делаете в течение дня, то есть действительно всё. Когда ведёте машину, заправляетесь бензином, стелите постель, чистите зубы, идёте в туалет — что бы вы ни делали, пусть это будет зерном на мельницу вашего пробуждения.
Любое наше действие можно рассматривать с мирской точки зрения, а можно и с совершенно иных позиций, подразумевающих другое восприятие себя и задач, которые мы призваны выполнить здесь, на земле. Можно просто «чистить зубы», а можно «чистить зубы для того, чтобы прийти к Богу». Всё дело в выборе, и процесс сдвига этой внутренней позиции глубоко затрагивает всё наше существо. Так шаг за шагом происходит трансформация поля нашего восприятия, трансформация самой нашей вселенной.
Мы можем превратить любую часть своей жизни в жертвоприношение. Мы можем принести в дар свои чувства. Если у вас трудности в общении с каким-то человеком, сделайте из них практику. Поставьте фотографию этого человека на ваш домашний алтарь. Я всегда беру фотографии людей, на которых по-настоящему злюсь, и приклеиваю их над столиком для пуджи. Махарадж-джи говорил мне: «Что бы ты ни чувствовал по отношению к другому человеку, никогда не вышвыривай его из твоего сердца». И вот теперь этот разозливший меня человек— тут, у меня на алтаре. Я совершаю утреннюю медитацию, смотрю на картинку, и моё сердце закрыто от него. И тогда я смотрю на картинку, смотрю в лицо этому человеку до тех пор, пока не ощущаю себя в силах отпустить гнев, изменить своё восприятие, пока не увижу в нём Бога. Я приближаюсь к огню своих чувств настолько близко, насколько могу, — и поверьте мне, он жжётся!
Жертвоприношение и отречение — родственные практики. Жертвоприношение в некотором роде ритуализирует сам акт отречения. Среди наших духовных практик обязательно должно найтись место для отречения, тапасьи, или работы с самоограничением — называйте как хотите. Очень полезно ввести в свою жизнь элемент дисциплины, когда в этом возникает настоятельная потребность. Если есть потребность, очень хорошо поститься, потому что это позволит вам увидеть, как сильно вы на самом деле привязаны к еде. Если вам этого хочется, очень здорово попрактиковать брахмачарью, потому что она покажет вам, насколько вы являетесь рабом своих сексуальных желаний. Благодаря тапасье мы можем осознать весь богатый спектр своих привязанностей. Если мы сможем посмотреть на них со стороны, мы уже не будем всё время поглощены своими чувственными желаниями. Если наше сознание не будет всё время сосредоточено исключительно на внешних объектах, оно сможет обратиться внутрь, к Свету.
Вот зачем нужны практики самоограничения. Если они приносят радость, чувство освобождения от чего-то, что не давало нам прийти к Богу, значит, отречение было выбрано правильно и своевременно. С другой стороны, если мы стискиваем зубы и делаем всё это только потому, что так правильно и мы хотим быть «хорошими», тогда, возможно, стоит немного подождать. Когда в голове появляются мысли типа: «Сколько именно я могу пожертвовать?» — это явный показатель, что в дело вмешалась добродетель. «Я отказался от секса, и от мяса, и от молока, и от…» Просто праздник эго какой-то! Перед нами привязанность к состоянию непривязанности в чистом виде. Вы ещё даже не начали отрекаться от отречения. Практика отречения подразумевает только и исключительно отказ от своих страданий по какому бы то ни было поводу, и, когда это происходит, вся эта мелодрама отпадает за ненадобностью. Игра не в том, сколь малым количеством еды мы в состоянии обходиться, или сколь редко можем заниматься сексом, или как мало нам на самом деле требуется одежды, — всё это бред. Цель игры в том, чтобы быть свободным, — не привязываться ни к обладанию, ни к не-обладанию, а просто — быть свободным.
Отречение не бесконечно. Когда мы достигнем освобождения, оно будет уже не нужно. С того мгновения, когда мы освободимся от своих привязанностей, мы сможем делать что угодно. Вся Вселенная будет в нашем распоряжении. Вся энергия мироздания находится по определению в свободном доступе, и, как только мы освободимся, она будет полностью к нашим услугам. Но всё это случится только после того, как привязанности потеряют власть над нами, потому что лишь тогда нам доверят ключи от королевства[116]. Когда у нас не будет ни желаний, ни привязанностей, мы станем действовать только в тех случаях, когда нас будет призывать к этому дхарма. Нами не будет руководить желание получить что-нибудь от этой ситуации, которое всегда уводит людей с пути карма-йоги. Разве это не прекрасно?
Хотя она и не занимает в тексте Гиты центрального места — оно по праву принадлежит карма-йоге, — бхакти-йога представляет собой суть её содержания. В главе двенадцатой Кришна говорит, что бхакти — это высшая форма йоги. Он говорит Арджуне: «Тех, кто обращает ко Мне свои сердца и с любовью поклоняется Мне, я считаю лучшими йогами»[117]. Бхакти-йога и карма-йога неразрывно сплетены воедино. Кришна говорит Арджуне, что тех, кто служат ему с любовью, он наставляет из самой глубины их сердец. Цель карма-йогов — научиться действовать исходя из чистой дхармы, то есть чтобы каждое их действие направлял Господь. А Кришна говорит нам, что для этого достаточно добавить в исходное уравнение константу любви.
Итак, мы добавляем любовь, мы практикуем бхакти-йогу, даже несмотря на то, что сознаём риск раствориться без остатка в объекте своей преданности и никогда не пойти дальше. Есть то, что мы называем низшим бхакти и высшим бхакти. Низшее может быть весьма дуалистичным по своему характеру — это поклонение кому-то или чему-то, находящемуся «где-то там». Низшее бхакти исходит из потребности и привязанности. В нём нет ничего плохого — это часть того, как вообще работает бхакти. Оно прекрасно, пока мы понимаем, что на самом деле происходит, не останавливаемся на достигнутом и взыскуем большей мудрости, чтобы двигаться дальше.
Я сам в своё время начинал с низшего бхакти, с головой уйдя в глубоко личностную любовь к этому невероятному человеку по имени Махарадж-джи. У меня был человек, который любил меня, заботился обо мне, кормил меня, одевал, гладил по головке, таскал за бороду и учил жизни. Никто и никогда не любил меня так, как он! Моё сердце романтически открылось ему — я любил в нём «Большого Папочку». И тем не менее сердце
