По образу Его - Филипп Янси
Я объяснил все это Раджамме и ее мужу, обратив особое внимание на то, что существует двойная опасность. Во–первых, может просто ничего не получиться, так как я не умею делать подобные операции. И, во–вторых, самое страшное: я могу случайно перерезать большее количество нервов, чем нужно. В этом случае глазное яблоко вместе со щекой потеряет чувствительность, что может привести к слепоте. В общем, я нарисовал подробную картину возможных последствий.
Однако ни одно из моих слов нисколько не поколебало решимость этих людей. Их страдания были настолько велики, что, если бы я им даже сообщил, что операция неизбежно приведет к потере глаза, они бы согласились на это, не раздумывая ни минуты.
В течение всей последующей недели я штудировал различные медицинские учебники и справочники, которые мне только удалось найти. Затем вместе с нашим анестезиологом доктором Гвендой Льюис мы распланировали стратегию проведения операции. Я хотел иметь возможность во время операции общаться с пациенткой, поэтому мы выбрали такое анестезирующее средство, которое обеспечило бы женщине возможность отвечать на мои вопросы. И вот наступил день операции.
Мы решили, что Раджамма должна находиться в сидячем положении — это сведет до минимума давление в венах головы. Ей была сделана анестезия, и через положенное время я начал рассекать ткани. Гассеров нервный узел находится в венозной полости, окруженной костью. Внутри этой полости образуется крестообразное пересечение вен и нервов, представляющее собой самый настоящий клубок спутанных ниток. При малейшем прикосновении к этой зоне скальпелем она полностью заливается кровью. Я отпилил кусочек кости, препятствующей проникновению в нужную зону, вошел в полость и стал продвигаться вглубь нее, проходя один слой за другим. Наконец моим глазам предстало основание полости. Сплетение нервной ткани сантиметра в два шириной и в полсантиметра глубиной лежало передо мной во всей своей красе, очень напоминая светящийся в ночи серп луны. Из него, будто притоки реки, веером расходились в разные стороны пять нервных волокон, направленных в сторону лица.
Одно из волокон являлось двигательным нервом, и любое, даже самое незначительное его повреждение привело бы к параличу челюсти пациентки. Изо всех сил я старался не задеть его. Но все остальные волокна выглядели абсолютно одинаково: они представляли собой пучок, в котором все было так переплетено и запутано, что я не мог разобраться, где какой нерв. Я проделал электростимуляцию одного из этих тончайших волокон и спросил Раджамму, что она почувствовала. Она ответила: «Вы дотронулись до моего глаза». В тот момент, когда я клал на место эту тонюсенькую нервную ниточку, мне на лоб стекло несколько капель пота.
На большей части нашего тела каждый нерв обернут в плотную, но подвижную оболочку. Однако предполагается, что скрытые под черепом нервы никогда не будут испытывать никакого постороннего вмешательства. Поэтому на них нет оболочек, и даже малейшее дрожание моей руки безвозвратно выведет из строя любой нерв.
Я уставился на образовавшуюся лужу крови, прозрачной как вода, из–за анемии, вызванной недостаточным питанием Раджаммы. (В то время мы еще не располагали банком крови и не имели возможности сделать пациентке вливание перед операцией). В конце концов я отделил два крошечных нервных волокна белого цвета и поднял их выше уровня натекшей крови. Я решил, что именно эти два волокна передавали болевые импульсы, причиняющие страдания пациентке. Мне не оставалось ничего другого, как перерезать их и покончить с этим делом.
Я подцепил два волокна пинцетом, но вдруг мной завладело какое–то неожиданное неприятное чувство. Я был поражен значительностью того простого акта, который собирался совершить. Нас, хирургов, учат держать себя на определенном психологическом расстоянии от пациентов: не допускать, чтобы личные эмоции играли преобладающую роль в момент принятия важного решения. По этой причине мы стараемся не оперировать собственных жен и детей. Но в этот момент у меня перед глазами вдруг предстала вся семья Раджаммы. Они молча стояли вокруг меня, а в их взгляде застыл немой вопрос: что я собираюсь сделать с их мамой?
Я не мог оторвать взгляд от этих пульсирующих тоненьких ниточек из мягкого белого вещества. Трудно было поверить, что от них зависело столь многое. Были ли именно эти два нерва причиной мук Раджаммы? Нам так мало известно о физиологии нервов, что я не могу визуально определить причину заболевания. Однако эти нервы, состоящие из сотен аксонов (проводящих отростков нервной клетки — прим. перев.), соединяющих между собой тысячи нервных окончаний, буквально терроризировали бедную женщину. Подобные им нервы управляли движениями моей руки, указывали мне, какую именно силу прикладывать к используемому инструменту в каждом конкретном случае.
Вздрогнув, я отвлекся от своих мыслей и вернулся к действительности. Мои мечтания продолжались не более пяти — десяти секунд, но я никогда не забуду нарисованный моим воображением образ, возникший передо мной при виде крошечного, поблескивающего нерва. Я не знал точно, какой из двух нервов является источником боли; я должен был пожертвовать двумя. Итак, я сделал один за другим два разреза — оба нерва были перерезаны. Очень быстро мы восстановили кровоток и зашили рану.
После того как Раджамма окончательно пришла в себя от наркоза, мы тщательно проверили ту область щеки, которая лишилась чувствительности. Я облегченно вздохнул, убедившись, что глаз не пострадал. Постепенно Раджамма начала делать то, что раньше вызывало острые болевые приступы. Прежде всего она попыталась слегка улыбнуться — впервые за несколько лет. Лицо ее мужа просто сияло от счастья. Очень осторожно Раджамма потрогала щеку, зная, что теперь в этом месте она ничего не почувствует.
Перевернутый с ног на голову мир Раджаммы медленно, но верно вставал на место. Она вновь стала такой же мягкой и доброй, какой ее знали раньше. Волнение мужа стало утихать. Куры вернулись обратно в дом. Дети, не скрывая радости, снова начали играть, бегать и прыгать даже совсем близко от мамы. Короче говоря, семья опять стала жить нормальной жизнью.
За всю свою хирургическую
