Происхождение Каббалы - Гершом Шолем
Сегодня мы можем с уверенностью утверждать, что это разделение, ставившее поздний мистицизм Меркабы очень близко к периоду формирования средневековой Каббалы, установить невозможно. В другом месте я рассматривал этот мистицизм Меркабы в так называемой литературе Хехалот и показал, что подлинная и неразрывная цепь традиции связывает эти сочинения с тайным учением Талмуда. Большие части этой литературы всё ещё относятся к самому талмудическому периоду, а некоторые идеи этих текстов уходят к I и II столетиям. Потому они связаны с продуктивным периодом, в котором раввинический иудаизм сложился посреди мощных религиозных брожений, утвердился и доминировал над другими течениями иудаизма . Конечно, эти тексты, в своей настоящей форме принадлежащие частью к жанру апокалиптической псевдоэпиграфики, не всегда такие древние, какими хотят казаться. Но лаже в этих, поздних адаптациях, лежащий в их основе традиционный материал уходит корнями в указанный период. Мистические гимны, встречающиеся в некоторых важнейших текстах, можно определённо проследить, по крайней мере, до III века; здесь они сами по себе литературная форма, свидетельствующая против идеи поздней ревизии текста. Концепции, находящие здесь своё выражение, развились не позже; на самом деле, они могут датироваться и более ранним временем[20].
Эти сочинения содержат инструкции по обретению экстатического видения небесных областей Меркабы. Они описывают странствия в экстазе по этим областям: семи небесам и семи дворцам или храмам, Хехалот, через которые мистик Меркабы проходит, пока не оказывается у престола Бога. Путешественник получает откровения о небесных вещах и тайнах Творения, иерархии ангелов и магических практиках теургии. Поднявшись на высший уровень, он оказывается перед престолом и получает видение мистической фигуры Божества в символе «как бы подобия человека», которого пророку Иезекиилю было дано видеть на троне Меркабы. Здесь он получает откровение об «измерении тела» еврейского Шиур Кома, то есть антропоморфическое описание божества, появляющегося как первочеловек, а также как возлюбленный из Песни Песней, наряду с мистическими названиями его членов.
Возраст мистицизма Шиур Кома, который возмущал сознание последующих «просвещённых» столетий, теперь можно установить с уверенностью. Вопреки прежним взглядам, его следует датировать II веком и точно не позже[21]. Оно, без сомнения, связано с толкованием Песни Песней как мистической аллегории отношений Бога с Израилем. Как в прежние дни Бог явился всей общине Израиля во времена Исхода из Египта, когда он был зримо проявлен на своей Меркабе (эта идея упоминается в мидрашистских толкования, которые, без сомнения, уходят ко временам таннаев)[22], так и это откровение повторилось в отношениях между Богом и мистиком, посвящённым в тайны Меркабы. Важнейшие фрагменты этих описаний, переданных в Шиур Кома, явно упоминают изображение возлюбленного во многих отрывках Песни Песний; это изображение, тем самым, придаёт библейский налёт очевидно теософическим мистериям, точный смысл и связи которых от нас ускользают. Можно не сомневаться, что мы здесь в полном противоречии с представлением о лишённом образа и незримом Боге, на котором всегда так энергично настаивала еврейская традиция, имеем дело с концепцией, знакомой с проекцией этого Бога как мистической фигуры. В этой фигуре в опыте теофании проявляется «великая Слава» или «великая Сила», упомянутая в нескольких еврейских апокрифических книгах и апокалипсисах как высшее проявление Бога. Конечно, эта Слава или Сила не напрямую тождественна сущности самого Бога, а скорее исходит от него. Пока невозможно определить с уверенностью, в какой степени посторонние влияния, позаимствованные из рассуждений о небесном изначальном человеке, действовали в этих идеях, которые, очевидно, в то время ходили даже в строго раввинических кругах. Импульсы снаружи, конечно, совершенно допустимы; они уже доказаны символизмом главы о Меркабе в Иез. 1 во времена самого пророка, и уж точно не было недостатка в каналах, по которым похожие влияния могли добраться до Палестины. С другой стороны, мы должны гораздо более серьёзно учитывать возможность имманентного развития и разработку таких импульсов, которая могла быть гораздо более интенсивной, чем обычно считается.
Историк религии вправе считать мистицизм Меркабы одной из еврейских ветвей гностицизма[23]. Какими бы редкими ни были упоминания гностических мифов в сохранившихся текстах или абстрактные рассуждения об эонах и их взаимоотношениях, некоторые фундаментальные черты гностицизма, тем не менее, полностью согласуются с тем родом мистицизма, который мы находим в сочинениях Меркабы: обладание знанием, которое не может быть обретено интеллектуальными средствами, а только лишь путём откровения и мистического просветления; обладание тайным учением относительно порядка небесных миров и литургических и магико-теургических средств, которые позволяют получить к ним доступ. Согласно Анцу[24], главное учение гностицизма заключается в методических инструкциях по восхождению души с земли через сферы враждебных планет-ангелов и правителей космоса к её божественному дому. Даже если, с учётом недавних исследований гностицизма, мы не будем заходить так далеко, как Анц, остаётся фактом то, что именно эти идеи подтверждаются в сердце эзотерического учения в еврейской традиции, а не только среди еврейских еретиков, хотя роль языческих планет-ангелов здесь принимают другие архонты. Эти архонты угрожают визионеру в состоянии экстаза у врат семи небесных дворцов и, в полном соответствии с учениями различных гностических сочинений того же периода, могут быть одолены и принуждены пропустить его при помощи магической «печати», благодаря чтению гимнов, молитв и так далее. Здесь всё ещё ясно видна связь с поздними еврейскими апокалиптическими сочинениями, идеи которых очевидно формируют правдоподобный переход к еврейскому монотеистическому гностицизму и еретическому гностицизму, который склонялся к дуализму[25].
В рассуждениях Шиур Кома мистическая фигура появляется на престоле как творец мира, йоцер берешит; на его космической мантии, которая здесь часто упоминается, сияют звёзды и твердь[26]. Но это изображение демиурга следует из глубоко монотеистической концепции и полностью лишено еретического и антиномичного характера, который оно приобрело, когда Бог-Творец был противопоставлен
