Радужное тело и воскресение. Духовное достижение, растворение материального тела и случай Кхенпо Ачо - Фрэнсис В. Тизо+
Симон Пётр снова встал, чтобы попросить о новых наставлениях, но Мессия сказал: «Будет лучше для вас, если я закончу здесь, не добавив больше ни слова. Представьте полноводный колодец, вода в котором никогда не иссякает, и больного человека, который только что поправился, но ещё не может пить много: если он не ограничит [количество] питьевой воды, могут возникнуть новые проблемы. Ваше положение подобно его: поскольку ваша благая природа пробудилась лишь теперь, изобилие слов может запутать вас263; по этой причине лучше ничего не добавлять». Затем каждый, выслушав эти слова, исполнился радости и, с почтением удалившись, осуществил их на деле264.
Как и в упадеше[18] Миларепы, которую мы переводили в другом месте265, этот текст завершается нотой предостережения против попыток говорить слишком много; что можно сказать словами, было сказано. Образ колодца, изобилующего водой, встречается у св. Ефрема Сирина, одного из отцов Церкви Востока, в связи с созерцательным чтением (lectio divina) Писания.
Мы ничего не знаем об остальной жизни Цзинцзина после того, как он сформулировал это новое и смелое богословское ви´дение. Тот факт, что его работу сохранили вместе с прочими христианскими писаниями на китайском языке в тайнике Дуньхуана, показывает, что эти тексты высоко ценились сирийской восточной христианской общиной в пограничных землях между Китайской и Тибетской империями на Великом шёлковом пути. Также это значит, что ещё в конце X в. в Дунь-хуане присутствовали христиане Сиро-персидской церкви, несмотря на то что они почти исчезли в Китае после гонений на иноверцев в 845 г. Возникает соблазн заключить, что некоторые беспокойные адепты «религии света» могли искать защиты от осуждения патриарха Тимофея (оно действовало с 787 по 823 г.), а затем, опять же, от недовольства Тан иноземными верованиями в какой-нибудь части Тибета или, скорее всего, вдоль северной ветви Великого шёлкового пути, где христианские общины были многочисленнее. Хотя некоторые религии, подобно отдельным видам жизни, вымирают со временем, верно и то, что природа и история, похоже, неожиданным образом способны спасать то, что могло быть утрачено. Теперь, когда мы обнаружили эти сокровища, исчезнувшие фрагменты истории человечества, наша задача – оживить творческий богословский труд, оставшийся незавершённым, погребённый в песках, обдуваемых степными ветрами.
4. Ранний дзогчен: источники, диалоги и размышления
Siddhah svatantrabhavah. Обретается состояние свободы[19].
Шива-сутра 3:13
В главе 2 мы предложили читателю краткий обзор стандартной схемы обучения и достижения в дзогчен школы ньингма, как она развивалась по меньшей мере со времён Лонгченпы в XIV в. Помня о многочисленных трудностях, сопровождающих этот вопрос, теперь мы можем более критически поразмышлять над ранней историей этой традиции. Дзогчен в своём развитии прошёл несколько периодов, которые во многом соотносятся с историей Тибета. Поскольку мы представили новейшие события в главе 2, теперь можно изучить свидетельства более ранних периодов, чтобы оценить развитие дзогчен в сердце тибетской цивилизации во всей полноте. Дзогчен понимает себя как радикальный, недвойственный подход к созерцательному опыту, подход, отличный от культурных наслоений. Поэтому его современные сторонники утверждают его транскультурный характер. Однако в Тибете линии передачи дзогчен, ньингма и бон всегда выглядят как находящиеся в самом тесном союзе с архаичными чертами гималайской культуры, и, в сущности, они во многом содействовали сохранению этих черт, в то же время культивируя полный спектр практик дзогчен, которые, как считается, подготавливают почву для высшего уровня реализации. Энн Кляйн с замечательной ясностью выражает эту мысль: «Дзогчен иногда даже называют путём без медитации, потому что, когда человек полноценно сознаёт свою природу ума, или основу, отпадает потребность в любых усилиях. Однако до тех пор практика необходима для очищения от внутренних препятствий, которые мешают человеку отчётливо переживать глубину собственного бытия. Ньингма – единственная буддийская традиция, в которой существует дзогчен»268.
Таблица 3.
Ранние периоды истории дзогчен
Можно выделить несколько периодов развития учения, которое получило название дзогчен, «девятой колесницы» систем ньингма и бон. В VII в., в начале превращения Тибета в центральноазиатскую империю, когда разнообразные буддийские учения сопровождали монахов, паломников, торговцев и государственных чиновников на Шёлковом пути, ситуация была не вполне понятной. В этот период слово «дзогчен» ещё не использовали, однако в обращении уже были антологии выдержек из сутр269, предполагавшие наличие такого подхода к духовной практике, как дзогчен. За этим периодом последовало прибытие Падмасамбхавы и других нетибетских мастеров во время правления Трисонга Децена (742–797), в расцвет империи, в тот период, когда монархия спонсировала буддизм как официальную религию тибетского государства. Именно в эту эпоху такие мастера, как Вайрочана, Манджушримитра, Вималамитра, Падмасамбхава и прочие, передали ряд основополагающих учений, которые связывают с траекторией дзогчен в последующие века. Буддийские учреждения процветали вплоть до правления Лангдармы (Tri du dumten), которому приписывают «преследование» буддизма около 842 г.; по сути, это так называемое преследование, по всей видимости, представляло собой принятие политики, строго ограничившей государственную поддержку монашеского буддизма270. Ограничения и «сокращения бюджета» были ответом на экономический кризис, который произошёл, когда тибетцы – усвоив миролюбивые взгляды буддизма, опекаемого государством, – перестали расширять свою империю. После убийства Лангдармы империя пережила ряд восстаний (первое произошло в 869 г.)271 и стала дробиться на ряд небольших государств, каждым из которых управляли аристократические кланы конкретных регионов. Некоторые из них заявляли, что происходят от династии Ярлунг – династии императорской семьи. Этот период, которым завершается первое проникновение (snga dar) буддизма, порождает эпоху, которую в тибетской историографии называют «тёмным веком», или «веком фрагментации», из-за политического хаоса и печально известного распространения неортодоксальных тантрических практик. Утверждают, что в этот период, примерно в 850–1000 гг. нгагпа (местные практики тантры, не-монахи) применяли практики буддизма ваджраяны в целях колдовства и шаманизма, содействуя актам насилия, чёрной магии и сексуальной распущенности. Как мы знаем из первых жизнеописаний Миларепы, вообще это было обычной чертой практики ваджраяны – использовать магию в мирских целях, в том числе ради мести и запугивания. Однако
