Происхождение Каббалы - Гершом Шолем
Следует отметить в этой связи, что применение этого уподобления к «низшей Софии» соответствует гностическому отождествлению (засвидетельствованному во II столетии)[263] Матери, Дочери и Невесты (Возлюбленной) высшего Бога. Последнее предложение этого текста, ясно описывающее функцию мистической дочери, тем не менее, происходит в древней притче Мидраша об общине Израиля[264]. В самой книге Бахир эта община появляется в разделе 45 как расширение этих метафор. Здесь она представляет силу, которая одновременно проявляется как карающее правосудие и милосердие. Если Израиль кается, она «вернётся» с ними, что, без сомнения, указывает на изгнание Шехины, теперь отделённой от своего царя. Тогда в действительности дочь — это лишь чистый сосуд, не имеющий собственной идентичности. Она целостность всех путей, сливающихся в ней, и только на её одеяниях драгоценности царя становятся видимыми. Но именно так она стала посредницей, через которую нужно пройти, чтобы получить доступ к самому царю.
Эта связь между царём и дочерью развилась в другом отрывке (раздел 36) таким образом, который очень познавателен в своей связи с гностицизмом. Мы видели выше, что седьмой логос — это место душ всех живых существ, а также место мужского. Однако, здесь (и только здесь) душа появляется как символ женского, которое в то же время является дочерью и принцессой, с которой мы знакомы по разделу 90 как с «дочерью света», пришедшей из чужой страны — брат нухра сирийских гностических текстов. Это соответствует утверждениям гностиков о душе, но не символизму, доминирующему в остальных местах Бахир. Раздел 36 выдвигает мистическую этимологию слова захаб, золото, в согласных которого «едины три миддот», «мужская, захар, и та что от з, душа, и та, что от х ... которая является престолом для з, а б обеспечивает их существование», потому что два начала мужского и женского едины в бет в начале первого слова Торы. Это единство, очевидно, рассматривается в тексте как изначальный акт творения. Женское, которое здесь предполагается, обозначается как таковое, то есть как дочь, в следующей далее притче, но не в самом объяснении.
И каково назначение [бет]? Это подобно царю, у которого была дочь, добрая и прекрасная, изящная и совершенная, и он выдал её за сына царя и отдал её одежды, корону и драгоценности, и он отдал её с большим состоянием. Может ли царь теперь жить без дочери [буквально: вне своей дочери]? Нет! Может он всегда быть с ней весь день? Нет! Что же он сделал? Он создал окно между собой и ею, и всякий раз, когда дочь нуждалась в отце, а отец — в дочери, они подходили к окну. Так написано [Пс. 45:14]: «[дщерь Царя], одежда её шита золотом» [золото трёх миддот едино в захаб].
Здесь тоже мистически переносится мидрашистская притча о царе и его дочери, общине, встречающаяся в Мидраше на Песнь Песней 3:9.
В других притчах такого рода дочь царя была Торой, от которой он не желал отделяться, даже хотя отдал её, то есть «обручил», Израилю. Потому он подготовил чертог (святилище), в котором мог бы жить возле них, как в начале параграфа 33 Шемот Рабба. Мидрашистская притча о царе, который построил дворец для своей дочери, также говорит о Торе. Царь посадил её в самом внутреннем из семи чертогов и заявил: «Всякий, входящий к моей дочери, всё равно что входит ко мне»[265]. В Бахир все эти концепции сливаются в один символ. Дочь царя внизу, в этом мире, мистический принцип или мидда которого она и представляет (как прямо сказано в разделе 98), но она остаётся связанной с отцом через «окно». Она прекрасный участок земли вне подлинного сада, который един со всем внутри этого мистического сада, даже хотя кажется отдельным от него. Всё, чем она обладает, как гласит стих Пс. 45, идёт «изнутри», из мира логосов и сил, и остаётся в ней как в последнем прибежище. Положение дочери указывает на переход Шехины от трансцендентности к имманентности. Как активное начало в этом мире, она Устная Тора, посредством которой Письменная Тора расшифровывается и становится применимой. По этой причине также сказано в Устной Торе в разделе 97, что Бог объединил в ней тридцать два пути Софии и отдал миру. Поскольку эти тридцать два пути содержатся или появляются в ней, она также «сердце» (разделы 43, 67, 75, 105). «Р. Рахмай сказал: „Слава“ (кабход) и „сердце" (леб) [согласно их числовому значению] одно и то же, только одно названо по его действию вверху, а другое — по его действию внизу, и таков смысл [библейских выражений, Втор. 4:11] „Слава Бога" и „сердце небес"» (раздел 91). Потому термин «сердце», использованный в книге Йецира 6:1 для обозначения сферы человека в целом, здесь используется в совершенно ином смысле. В ритуальном символизме раздела 62 тридцать две кисти[266] сравниваются с тридцатью двумя стражами, наблюдающими за путями в саду царя, которые, согласно разделу 67, также пути, ведущие к Древу Жизни. Страж, поставленный во главе, в другой притче в разделе 62 приравнивается с дочерью царя. Это, между прочим, показывает, что символизм последней сефиры как Хранящего Израиля, шомер исраэль (Пс. 120:4), уже был известен Бахир.
Дочь царя, приходящая из «формы света» — это, как мы уже видели, низшая София. Как «мудрость» в Библии и Шехина в Талмуде, она спускается на земные существа. Она больше не просто присутствие Бога, а конкретный момент в развёртывании его сил. В разделе 44 талмудическое высказывание о том, что имя Соломона в Песни Песней было именем Бога («царь, с которым мир») [267], продолжается (в мистическом тоне) следующим образом: «Бог сказал: Поскольку твоё имя звучит как имя Моей Славы, я женю тебя на своей „дочери". Но разве она уже не замужем? Он сказал: она была дана ему в дар, как написано (3 Цар. 5:12), „Господь дал мудрость Соломону**»[268]. Эта мудрость имеет двойную функцию: «Если человек совершает благо, она помогает ему и приводит к Богу; если нет, она удаляет его [от Бога] и наказывает его», лишая всех
