Кровь и символы. История человеческих жертвоприношений - Олег Ивик
Вы же, друиды, опять с окончаньем войны возвратились
К богослужениям злым и к варварским вашим обрядам{178}.
Дион Кассий[222] описывает человеческие жертвоприношения, которые в I веке н. э. совершали кельты Британии[223]. Во время восстания, поднятого жителями Британии под предводительством королевы племени иценов Боудикки против римских завоевателей, было убито около 17 000 человек. Кельты полностью вырезали жители городов Камулодунума (современный Колчестер), Лондиниума (Лондон) и Веруламиума (Сент-Олбанс). Пленных женщин ицены доставляли к священным местам, подвешивали и подвергали изощренным казням{179}. Особенно «прославилась» этим роща богини Андаты[224]. Но восстание носило политический характер, и, надо думать, погибшие тогда римлянки пали жертвами не столько кровожадности Андаты, сколько просчетов имперской колониальной политики.
Следы человеческих жертвоприношений сохранились и в мифологии кельтов, и даже в современных обрядах. Прежде всего с этими жертвоприношениями связан праздник Самайн.
Сам по себе Самайн был праздником окончания пастбищного сезона: к этому дню стада возвращались с летних пастбищ; в то же время он знаменовал собой начало новой, темной половины года. В ночь Самайна открывались границы между миром людей и миром духов и разверзались холмы, под которыми обитали сиды – волшебные существа, позднее превратившиеся в фей английских сказок. Сиды отмечали праздник вместе с людьми. Считалось, что в эту ночь должны умереть люди, нарушившие свои «гейсы» – ритуальные кельтские запреты. Кроме того, в этот день поминали усопших… Друиды разводили священные костры, и, пока они горели, все другие огни должны были погаснуть. В костры бросали жертвенное мясо; по узорам, которые огонь оставлял на костях, жрецы предсказывали будущее. Люди прыгали через огонь, между кострами проводили скот – это было ритуальное очищение огнем.
Если в далекой древности в дни Самайна и существовал обычай сжигать в костре человеческую жертву, возможно преступника, то еще в дохристианские времена вместо человека в огонь стали бросать чучело. Отсюда же идет древний обычай, и поныне сохранившийся у кельтских народов Британии. За три дня до Хэллоуина, рано утром, с первыми лучами солнца, они разводят вблизи села большой костер и трое суток поддерживают в нем огонь. В ночь Хэллоуина юноши разламывают овсяную лепешку, метят один кусок углем и тянут куски по жребию. Тот, кому достается черный кусок, должен прыгнуть через костер.
В одной из ирландских саг, посвященных великому кельтскому герою Кухулину, рассказывается, как отмечали Самайн улады – жители Ульстера, одного из королевств древней Ирландии. События эти относятся приблизительно к рубежу эр.
«Раз в году собирались все улады вместе в праздник Самайн, и длилось это собрание три дня перед Самайн, самый день Самайн и три дня после него. И пока длился праздник этот, что справлялся раз в году на равнине Муртемне, не бывало там ничего иного, как игра да гулянье, блеск да красота, пиры да угощенье. Потому-то и славилось празднование Самайн по всей Ирландии. Любимым же делом собравшихся воинов было похваляться своими победами и подвигами. Чтобы подтвердить свои рассказы, они приносили с собой в карманах отрезанные концы языков всех убитых ими врагов; многие же, чтобы увеличить число, еще прибавляли к ним языки четвероногих животных. И начиналась похвальба, причем каждый говорил по очереди»{180}.
Сага умалчивает о том, как уладские воины распоряжались головами врагов. Но известно, что в дни Самайна для отпугивания нечистой силы на стенах домов и на частоколах вокруг крепостей вывешивали человеческие головы и черепа. А когда настоящих голов не хватало, их делали из тыквы, надеясь, что духи не заметят подмены. Отсюда и пошел обычай тыквенных голов на Хэллоуин – праздник, который возник после объединения языческого Самайна с христианским Днем всех святых.
В V веке Ирландия была крещена святым Патриком. Христианизация произошла на редкость мирно: ирландцы в основном не возражали против смены религии, а новообращенные христиане во главе с Патриком, вместо того чтобы уничтожать языческие народные традиции, постарались ввести их в новое русло. Тем не менее, по преданию, Патрик расколол молотом идола, стоявшего на равнине Маг Слехт в окружении 12 других каменных истуканов. Идол назывался Кромм Круах. В средневековом памятнике ирландской литературы «Старина мест» о нем говорится: «По обычаю, подносили ему первые плоды и перворожденных любого семейства»{181}.
Неизвестно, приносили ли идолу в жертву только животных или же людей тоже, но, так или иначе, с этого времени кровавым культам в Ирландии приходит конец.
О традициях и религии древних германцев известно значительно меньше, чем о традициях и религии кельтов. Античные авторы писали о них гораздо реже уже по той причине, что германские племена в основном не были подчинены Риму. И даже само понятие «германцы» у римлян было весьма расплывчатым. Во времена Гая Юлия Цезаря так стали называть все народы, проживавшие к востоку от Рейна и к северу от верхнего и нижнего Дуная.
Сообщения античных авторов о нравах германских племен редки и не вполне достоверны. А об их религиозных воззрениях информация достаточно скудная, хотя человеческие жертвоприношения упоминаются. Тацит[225] пишет о том, как в 9 году н. э. в Тевтобургском лесу римляне потерпели сокрушительное поражение от объединенных сил нескольких германских племен. После этого «в ближних лесах обнаружились жертвенники, у которых варвары принесли в жертву трибунов и центурионов первых центурий»{182}. Он же сообщает, что из богов германцы «больше всего чтят Меркурия и считают должным приносить ему по известным дням в жертву также людей»{183}.
От Тацита мы знаем и о германской богине земли и плодородия Нерте (Нертус): она имела священную рощу на одном из островов у берегов нынешней Швеции, и ей приносили в жертву рабов, топя их в озере.
«…Они все вместе поклоняются матери-земле Нерте, считая, что она вмешивается в дела человеческие и навещает их племена. Есть на острове среди Океана священная роща и в ней предназначенная для этой богини и скрытая под покровом из тканей повозка; касаться ее разрешено только жрецу. Ощутив, что богиня прибыла и находится у себя в святилище, он с величайшей почтительностью сопровождает ее, влекомую впряженными в повозку коровами. Тогда наступают дни всеобщего ликования, празднично убираются местности, которые она удостоила своим прибытием и пребыванием. В эти дни они не затевают походов, не берут в руки оружия; все изделия из железа у них на запоре; тогда им ведомы только мир и покой, только тогда они им по душе, и так продолжается, пока тот же жрец не возвратит в капище насытившуюся общением с родом людским богиню. После этого и повозка, и покров, и, если угодно поверить, само божество очищаются омовением в уединенном и укрытом ото всех озере. Выполняют это рабы, которых тотчас поглощает то же самое озеро. Отсюда – исполненный тайны ужас и благоговейный трепет пред тем, что неведомо и что могут увидеть лишь те, кто обречен смерти»{184}.
Имя Нертус – это точный скандинавский эквивалент имени Ньёрд (так звали у скандинавов бога моря, ветра и огня). Возможно, богиня была сестрой Ньёрда. Но ее брат удостоился значимого места в скандинавском пантеоне, а Нертус так и осталась в памяти людей лишь благодаря Тациту.
Тацит описывает ритуалы, которые германские племена свевов проводили в священных лесах:
«В установленный день представители всех связанных с ними по крови народностей сходятся в лес, почитаемый ими священным, поскольку в нем их предкам были даны прорицания и он издревле внушает им благочестивый трепет, и, начав с заклания человеческой жертвы, от имени всего племени торжественно отправляют жуткие таинства своего варварского обряда. Благоговение перед этою рощей проявляется у них и по-другому: никто не входит в нее иначе, как в оковах, чем подчеркивается его приниженность и бессилие перед всемогуществом божества. И если кому случится упасть, не дозволено ни поднять его, ни ему самому встать на ноги, и они выбираются из рощи, перекатываясь по земле с боку на бок. Все эти религиозные предписания связаны с представлением, что именно здесь получило начало их племя, что тут местопребывание властвующего над всеми бога
